Шестое действие
– А вдова? Какое она ко всему имеет отношение?
– Вероятно, это она внушила дитяти мысль, что обладание регалиями сделает его герцогом. Был тип, кстати, в конце войны, который примерно так же рассуждал: у кого Бодварский замок, у того и власть. Здесь то же самое применительно к символам власти.
– Но это не так?
– Разумеется. Скорее даже обладание ими в наше время близко к государственной измене. И Агнесса это знает. Не случайно она не пыталась вернуть регалии законным путем, хоть и твердит о праве наследования. Но тут мы попадаем в область, где разумные объяснения отступают. Женская логика и святая материнская любовь! Сколько бы дитя денег ни потратило, людей ни угробило, лишь бы не плакало!
Анкрен промолчала.
– Так я продолжаю. Вендель не назвал Ормонду твоего имени, убийц к тебе подсылал он сам, а когда дело в Аллеве сорвалось, нашли меня. Поскольку господа Олленше не помнят, когда в точности исчез их слуга, я вижу две возможности. Либо Вендель предоставил подчищать за собой своим наемникам, а сам спокойно уехал, либо он вынужден был свалить по причине провала в Хонидейле. Как бы то ни было, теперь ясно, почему мы не увидели его ни в Свантере, ни в Эрденоне. Думаю, он уже за пределами Эрдской провинции.
– Короче, все наши усилия пошли прахом. Мы ничего не узнали и ничего не добились.
– Я бы так не сказал. Мы живы, и это уже само по себе неплохо. Об остальном поговорим позже, ладно? День был чертовски утомительный. Давай спать.
– Ты ложись, а я посижу еще. Что-то мне не спится, и лучше, чтоб ночью кто-нибудь из нас сторожил. А то разнежились в городе.
Похоже, в ту ночь она так и не легла. Мерсер несколько раз просыпался и в полудреме различал фигуру Анкрен у дотлевающего костра.
Наутро они снова выехали на прибрежную дорогу. Анкрен поняла, что Мерсер, вопреки первоначальному намерению, решил вернуться в Эрденон, но не спросила почему. В городские ворота они проехали после полудня, но, когда собирались свернуть с улицы Черной Собаки, произошла заминка.
И эта улица, и прилегающие к ней были забиты народом, радостно возбужденным. Мерсер попытался припомнить, не выпадает ли на сегодняшний день какой-нибудь местный праздник, однако ничего похожего на ум не приходило.
Все прояснилось, когда веселящуюся публику с проезжей части потеснили конные стражники и по брусчатке загрохотала позорная повозка с решетками над деревянными бортами, а в ней, скованные по рукам и ногам, сидели двое. Совсем недавно (только тогда их было четверо) их видели под покровом ночи в закрытом возке. Теперь ангелистов перевозили из темниц генерал-губернатора в Фортецию, в церковное узилище, а главный нынешний борец с ересью епископ Деций заявлял, что Церковь вершит правосудие открыто.
Решетка над бортами была устроена не для того, чтобы помешать арестантам бежать, но чтобы защитить их от толпы, готовой учинить над еретиками самосуд, или от попадания особо крупных камней, которые, несмотря на усилия стражников, летели в сторону повозки. На счастье ангелистов, редкий камень долетал до цели, но похоже, что это была единственная доступная им разновидность счастья. Судя по их внешнему виду, начальную стадию допроса с пристрастием они уже прошли. Одному из сектантов только цепи, прикрепленные к бортам, мешали сползти на дно повозки. Другой оказался покрепче. Он не только не падал, но даже пытался проповедовать.
– Горе тебе, Эрденон, город крепкий! Погибнешь, блудилище диавольское! Ибо явился праведным отцам нашим Ангел-Мститель с мечом огненным, прекрасней всех, золотоволосый, и рек голосом, подобным шуму вод многих: «Ступайте в Эрденон, где копятся богатства неправедные, и разорите его, и сровняйте с землей…»
Конец речи потонул в улюлюканье, и в повозку снова полетели камни, грязь и тухлятина.
Мерсер с тревогой взглянул на Анкрен. Он не боялся того, что она снова ринется освобождать несчастных. Но ангелист мог запомнить ее лицо, а сегодня Анкрен не прикрывалась мороком. Однако она, также догадавшись, что ее могут узнать, сидела в седле, пригнув голову.
Повозка укатила, жаждущие зрелищ двинулись за ней, а Мерсер с Анкрен продолжили путь.
По возвращении в дом Китцеринга Анкрен сразу же отправилась переодеваться, а Мерсер вытащил из-за пазухи список реликвий (его он не сжег) и внимательно перечитал.
Вернулся со службы Китцеринг и прислал Миккеля пригласить гостей на ужин. Мерсер не был уверен, что Анкрен примет приглашение, но она спустилась, правда, за столом помалкивала.
– Вскоре, Роберт, мы прекратим бессовестно злоупотреблять вашим гостеприимством. Дня через два, от силы три…
– Я должен так понимать, что дело, которым вы занимались в Эрденоне, успешно завершилось?
– Можно сказать, что да.
Китцеринг, будучи хорошим чиновником, умел понимать собеседника с полуслова. Поняв, что более подробного ответа не дождется, он сменил тему:
– Слышали, что ангелистов передали Церкви?
– Даже видели.
– Теперь им осталось недолго… Кстати, приказ о переводе их в церковную тюрьму отдал лично генерал-губернатор, хотя Форсети умолял его повременить. Но его светлость заметил, что капитан дело свое сделал, а со всем остальным успешно справится епископ Деций, когда приедет в Эрденон. И он, безусловно, прав. Форсети зол как черт, и не без основания. Он спал и видел, как преподнести наместнику на блюде роскошный заговор, а все ограничилось выходками горстки фанатиков.
За умной беседой прошел вечер, а когда поднялись к себе, Анкрен спросила:
– Ты в самом деле собираешься уезжать?
– Конечно. Нужно начинать расследование сначала. Только сперва понадобится кое-что выяснить.
– У Марии Омаль?
– Нет, там больше делать нечего. Ах, если бы церковные архивы Эрденона не погибли во время войны! Ничего, обойдемся и без них.
– Обойдемся? Ты считаешь, что я по-прежнему участвую в твоей игре?
– А разве нет?
– Какой смысл? Вендель удрал, не гоняться же за ним по всей империи.
– Мы его найдем, но дело не в Венделе, при всей его пакостности. Разве тебе не хочется узнать, кто и что в действительности за всем этим стоит? Это гораздо интереснее, чем месть.
– Тебе уже не хочется мстить?
– Так ведь и ты, как я вижу, не горишь этим желанием. Согласен, мстительность бывает очень полезна, она дает первоначальный толчок многим действиям, придает силы, но если тратить их и ум только на месть… Анкрен, не в этом, так в следующем году разгадка найдется, ну так что же? Разве ты не поняла за последний месяц, что мы с тобой похожи? Мы оба не живем прошлым, мы не из тех, кто сидит сиднем и обзаводится домом и очагом. И поэтому нам хорошо вдвоем и мы должны быть вместе.
– Слова, сказанные ночью…
– Еще не совсем ночь. Свеча горит, и постель не расстелена.
– Это можно исправить. – И Анкрен загасила фитиль.
Утром она еще спала, когда Мерсер вышел из дома. Сегодня его путь лежал на биржу. В Эрденоне она не была столь шумна, как в Свантере, но все же сюда съезжались коммерсанты со всей империи. И, что особенно важно для Мерсера, из Карнионы и Открытых Земель. А южан хлебом не корми – дай поговорить о достоинствах родных краев. Ради этого они способны забыть даже о сиюминутной выгоде.
Мерсер заводил и обрывал разговоры, слушал, выуживая из бурного потока темпераментной южной речи то, что могло впоследствии оказаться жемчужиной. Это заняло довольно много времени, и он вернулся в дом Китцеринга лишь во второй половине дня, рассчитывая пообедать с Анкрен и рассказать ей о своих догадках.
Во дворе его встретил жалобный вой Тигра, посаженного на цепь.
– Зачем пса привязали? – спросил Мерсер конюха, прогуливавшего по двору хозяйского мерина. – Покусал кого?
– Нет. Просто, когда госпожа уехала, он как взбесился, а теперь вон воет, как по покойнику… И высечь нельзя – хозяйский любимец.
– Погоди… госпожа уехала? Как? Когда?!
– А утречком. Приказала Лешего своего вывести и оседлать, а после уехала.