Шестое действие
У ворот крепости Мерсера, естественно, остановили, но записку для коменданта приняли. Мерсер озаботился начертать ее загодя, на постоялом дворе, упоминая о встречах в Тримейне и общих столичных знакомых. Но Марию Омаль не назвал.
Интересно, что на самом деле связывает ее с Бергаминами? Мерсер был уверен, что они не родственники, что бы там ни болтали в столице о благородном происхождении куртизанки. Однако будет забавно, если Бергамин не захочет его принять. Какими бы ни были мотивы.
Мерсер опасался напрасно. Из дверей караульной высунулся солдат и, шмыгая носом, сообщил, что комендант ждет.
Они прошли по мощеному двору, пустынному по случаю дождя и вечернего времени, к угловой башне, где располагалась квартира коменданта. Это снова напомнило Мерсеру о визите в Стор-Бирену. Но башня в крепости ничем не была похожа на ту, где обитал наследник Олленше-Тевлисов-Дагнальдов. Грубая кладка стен, лестница с высокими ступенями, как бы на случай отражения штурма. Судя по запахам, на первом этаже располагался какой-то склад. На втором этаже было несколько уютнее. Поверх каменного пола уложили дощатое покрытие и соломенные циновки, стены утеплили, да и печь здесь топилась, и не только ради тепла: при квартире имелась кухня, и оттуда доносились приглушенные женские голоса.
Бергамин встретил Мерсера на пороге. При том что одет он был по-домашнему и сапоги успел сменить на мягкие туфли, выглядел примерно так же, как при прежних встречах. Ибо латная кираса и лавровый венок украшали его только на портретах. Длинное лицо с прямым, опущенным книзу носом, что долженствовало служить признаком аристократизма, напоминало почему-то свечу с оплывшим воском. Парика Бергамин не носил, у него были волосы до плеч, темные, с заметной проседью, свисавшие неопрятными жидкими косицами. Карие глаза выглядывали из-под набрякших слезных мешочков осторожно, словно из-за бруствера.
– Добрый вечер… э-э-э… сударь… – он мялся, не зная, как обращаться к Мерсеру. Или делал вид.
– Здравствуйте, капитан. Вы меня помните?
– Конечно, помню, – произнес Бергамин с некоторой обидой, будто бы его в чем-то упрекнули. – Мы с вами встречались в Тримейне. Только… – он снова сбился, – я позабыл, ведь вы не литератор, правда?
Если это и ловушка, то расставлена она с редким искусством.
– Нет, я лишь поклонник литературы. А занимаюсь некоторыми юридическими проблемами. Здесь я проездом…
– Откуда? – равнодушно спросил Бергамин.
– Из Эрденона. Кстати, там мы много беседовали о постановке ваших пьес.
– Правда? – Впервые в голосе капитана послышался интерес. – Ах да… – спохватился он. – Что же мы на пороге-то… И ужин скоро.
Это, видимо, надо было принимать как приглашение.
В комнатах горели свечи, на подоконниках стояли горшки с цветами, и было довольно уютно, тем более что сумрак и дождь скрывали вид из окна. И скромно – ни картин, ни статуй, мебель удобная, но старомодная.
– Вот так мы и живем, – промямлил Бергамин. – Сестра, служанка… вот.
Женщина, накрывавшая на стол, при появлении гостя выпрямилась и вздрогнула всем телом. Облачена она была в бесформенное коричневое платье, какой-то нелепый тюрбан и передник, и если бы Мерсер не видел ее раньше, то принял бы за служанку. Магдалина Бергамин была в тех же летах, что и ее брат, – около пятидесяти (неважно, с какой стороны около), и в отличие от большинства женщин на склоне лет она могла не страдать об утере былой красоты. Ибо сколько-нибудь привлекательной не была никогда. Те же вытянутые черты, нос сливой, да еще жидкие кудельки, похожие на паклю, выбившиеся из-под платка, и желтушный цвет лица.
– Магдалина, у нас гость. Господин Мерсер, – имя капитан произнес с некоторым сомнением, будто не был уверен, правильно ли его запомнил, – мой столичный знакомый.
– Мы с барышней Бергамин были представлены друг другу в Тримейне, – уточнил Мерсер.
«Барышня» сделала в ответ некоторое движение, и лишь очень проницательный зритель мог угадать в нем реверанс. И затем сманеврировала в сторону кухни.
– Ты куда?
– Еще прибор… – пробормотала она.
– Ида принесет. Садись. Прошу к столу, сударь. Ида! Ида! – Не дождавшись ответа на призыв, Бергамин гаркнул во весь свой невеликий голос: – Иснельда!
– Иду, хозяин! – В комнату, переваливаясь утицей, вкатилась старушка – из тех, у кого голова сразу же переходит в плечи, а грудь – в бедра, и все вместе образует правильную окружность. На левом глазу у нее было бельмо.
Мерсер вспомнил, что Иснельдой звали прекрасную принцессу из последнего романа Бергамина. Интересные у здешнего хозяина шутки… и способные кое-что о нем рассказать.
Выслушав указания Бергамина, служанка притащила прибор для Мерсера и принялась раскладывать по мискам ужин – горячие оладьи и овощное рагу.
– У нас здесь между стенами огород. – Магдалина Бергамин немного оправилась от первоначального испуга и даже вступила в разговор. – Запасаемся с осени овощами, так что до Рождества покупать не приходится.
– Между стенами? Это как?
– У башни нашей второй выход аккурат между двумя стенами – крепостной и городской. Там еще с прежних времен улицу перегородили, так что еще один двор получился. Мы там земли насыпали, тыкву посадили, кабачки, баклажаны, лук…
Бергамин мановением руки прекратил овощную тему.
– Да что ты, Магда… Вот про мою трагедию в Эрденоне вы говорили…
– Сам я ее не видел. Но в Эрденоне ее до сих пор обсуждают. – Мерсер ни словом не лгал, но также и не собирался обижать сочинителя. – А еще говорят, будто у вас была сложность с постановкой последней пьесы, поскольку наместнику не понравился сюжет.
– Ну да… Что там, провинция. Больше не буду с эрденонским театром… как это… связываться. Только императорский. Вот.
– Я должен так понимать, что вы пишете новую пьесу для императорского театра?
– Трагедию. Новую. Гораздо лучше. – При каждом сообщении Бергамин отхватывал кусок оладьи. – «Принц Раднор».
– Снова из тримейнской истории? Честно признаюсь, я не знаток по этой части.
– Да, династическая драма. Ужасная. Я прочел тогда в академической истории, думаю: как это еще никто не взялся? Кузен императора Йорга-Норберта. Отрубили голову.
– А не опасно браться за такой сюжет? – спросил Мерсер, переведя для себя косноязычие Бергамина в доступную форму. – Все-таки имперский принц на плахе… могут увидеть аналогию с английскими событиями!
– Совсем не то! Другая история. Никакого бунта. Клевета, злодейство. – Бергамин внезапно оживился и столь же внезапно сник. – Пора проверять посты… Кстати, вы где в Галвине остановились?
– Пока нигде. Хочу испросить совета у вас – ведь вам известно, какие здесь гостиницы.
– Зачем гостиницы? Лучше у нас. Комната есть. И безопасней. Правда, Магда?
– Да, сударь, оставайтесь.
– Решено. Я пойду, а после расскажу про трагедию. Завтра. Ида, приготовь комнату для гостя.
Магдалина подала брату клеенчатый плащ, и он, натянув сапоги, отправился туда, где сквозь морось мелькали желтые фонари часовых.
Ида-Иснельда откатилась в соседнюю комнату с кипой белья, а ее хозяйка принялась убирать со стола.
– Мне много хорошего рассказывала о вас одна дама, – сообщил ей Мерсер. – Наша общая знакомая.
Магдалина не смотрела на Мерсера, но совсем не отвечать было бы невежливо.
– Какая… дама? – с недоверием переспросила она. Действительно, затруднительно было представить, что у нее с Мерсером есть общие знакомые.
– Та самая, которую вы просили похлопотать о месте для вашего брата.
Магдалина едва не выронила стопку тарелок. Ее желтоватое лицо пошло безобразными бурыми пятнами. Мерсеру редко приходилось видеть такой неподдельный ужас. Неужели Магдалина Бергамин настолько боится, что в здешнем провинциальном обществе прослышат про ее дружбу с куртизанкой? Хотя все может быть.
– Если то, что я сказал, вам неприятно, сударыня, я больше не стану упоминать об этой особе.
Магдалина поставила тарелки на стол. Нести их она не могла – слишком дрожали руки. И хотя она после заверения Мерсера слегка успокоилась, страх еще окончательно не отпустил ее. Она неопределенно кивнула – согласилась? – и вышла.