Зимние ходоки (СИ)

Дневник Листова И. А.
Триста пятьдесят восьмой день. Короткий разговор.
— И мы идём? — спросила Кэт, усевшись рядом со мной на кровать.
— Мы должны идти, — вздохнул я. — А ты не обязана!
— С чего это? — улыбнулась девушка. — Вано, я у тебя один из лучших стрелков! Хватит уже! Не делай скидок на наши отношения, пожалуйста! И Славка пойдёт. Он тот ещё разгильдяй, но уж точно не подведёт.
— Да я… Просто мне кажется, что мы ввязываемся во что-то очень опасное! — признался я. — Возможно, придётся очень многим пожертвовать…
— Ну и ладно, — пожала плечами Кэт. — Что, собираешься свою капсулу задействовать?
— Возможно, да… — озвучил я то, в чём боялся признаться даже себе самому. — В эту капсулу столько баллов вложено, что она одна способна остановить какую-нибудь крупную тварь… Понимаешь?
— Понимаю, — кивнула Кэт. — Но тогда у меня к тебе есть предложение. И, думаю, от него ты не откажешься. Оно и для тебя снизит риски!..
— Да? Ладно! Сейчас расскажешь, — кивнул я. — Только подожди десять минут! Русого перегоню к кому-нибудь в капсулу, кто точно не такой придурок, как я…
Дневник Листова И. А.
Триста пятьдесят восьмой день. В пургу!
Ветер свистел, поднимая с земли снег и закручивая его в какие-то фантасмагорические воронки. Он как будто предупреждал нас: «Не выходите из города, глупцы! Вы живыми не вернётесь!».
Да, вал и стены были надёжной защитой от непогоды. Но где-то там, в снежной пелене, на юг двигались опасные северные твари.
И рано или поздно они доберутся сюда. Много ли защиты дают вал и ров? Пока там стоят люди, у которых даже мушкетов нет — это вообще не защита. Рано или поздно твари придут. И начнут искать, кого бы сожрать. А мы окажемся заперты внутри Среднего города, без возможности даже снег выбросить.
У нас не было шансов остаться в стороне. Просто, потому что… И сейчас за пределы Алтарного уходил отряд, который был, наверно, главной силой на многие километры вокруг. Винтовки, ружья, револьверы, мушкеты, множество «слонобоев», которые успели наделать в Алтарном… Запасы патронов и пороха, запасы ядер и картечи…
Моей группе удалось выставить почти всех серьёзных бойцов. Даже мушкетёры Паши оказались в деле. Только Пилигрим остался в фактории, но тут уж ничего нельзя поделать. Доставить его сейчас в город было бы фантастикой.
Даже копейщики в нашей маленькой армии были вооружены не просто копьями, а пиками. Длинными, с толстыми древками — такие в одиночку сложно было долго держать на весу. А ещё ведь были стальные наконечники, большие ростовые щиты и богатый боевой опыт. И всё это делало наших копейщиков не менее грозной силой, чем стрелки́.
Кроме того, с нами выходили сорок наездников на багах. Тоже вооружённые, тоже готовые к бою и даже к гибели. Всех багов отправлять не стали. Даже сорока этих животных хватит, чтобы значительно ускорить эвакуацию.
Шесть сотен бойцов. Всего шесть сотен. Но здесь и сейчас они стоили десятка тысяч! Во всей округе вряд ли сыщется сила, способная сравниться с этой армией. И что там выл ветер? Что он может?
Мы выходили в самый опасный поход в своей жизни. Мы это знали. И всё равно шли.
Первые баги врубились в снег, проламывая его своими могучими телами. А остальные животные, следуя за ними, протаптывали широкую тропу, по которой двигались уже другие баги, впряжённые в сани, и пехота.
За нашими спинами оставалась полоса утоптанного снега, по которому в город придут новые люди.
А, возможно, и новые враги.
  
Глава 18
 
Однозначно опасная
 
Дневник Листова И. А.
Триста пятьдесят восьмой день. Милый вечерок в снежном аду
Даже когда с неба не валил снег, идти было сложновато. А уж когда принесло новую порцию туч — стало и вовсе тяжко. Я бы сказал, что под вечер мы шли на морально-волевых… Вот только ни «моральных», ни «волевых» у меня ближе к ночи не осталось! Только полное отупение и одна-единственная мысль в голове: «Продолжай двигать ногами, Вано, или замёрзнешь!».
 
А начиналось-то всё бодро. Первые пару километров мы протопали образцово-показательно. Разве что периодически меняли идущих впереди багов на свежих. В итоге, топча снег под размеренный ритм большого барабана, за пару часов наша армия преодолела немаленькое расстояние.
Но чем дальше, тем грустнее «бумкал» барабан, и тем чаще менялись баги. Животным вообще нелегко приходилось. Те, что шли впереди, пробивали снег даже не грудью — шеями. И это надо учитывать, что шли мы по старой дороге, которую уже не раз топтали до того, как разверзся маленький зимний ад.
По бокам от нас высились снежные стены — где-то метра в три-четыре высотой. И снег там был плотненький такой, слежавшийся… Если бы пришлось что-нибудь такое пробивать, мы далеко бы не прошли. Но регулярная чистка дороги нас буквально спасла.
Я ещё с грустью подумал о наших разведчиках, которые где-то там на севере искали лагерь японцев. Что-то мне подсказывало, что немногие из них сумеют вернуться с информацией. Впрочем, у ребят есть медицинские капсулы — значит, возродятся. И это самое главное.
А потом стало холоднее… В первые пару часов марша мы как-то не замечали окружающий «дубак». Кукушкин ведь на наше снаряжение не поскупился. Каждому бойцу были выданы плотные плащи из мягкой кожи, которые дополнительно защищали от ветра. А ещё высокие ботинки на меху.
Но сухой снег умудрялся проникать повсюду: забивался в обувь, под плащи, за воротник. Там он медленно таял, стекая вниз тонкими струйками. А мокрая обувь — это зло! О чём я уже, кажется, упоминал. Как, впрочем, и мокрое тело на лютом морозе. Сразу хочется расстегнуться, проветриться… А вода на ветру обращается в лёд, между прочим! Тут бы с концами не задубеть — какое расстёгиваться?..
И вскоре холод нас всё-таки догнал. Пальцы ног и рук начали понемногу терять чувствительность. Кроме того, нос и уши стали ощутимо побаливать, хотя первый был спрятан под воротником, а вторые — под шапкой и капюшоном. Шапки, кстати, тоже предоставил город: эдакие меховые то ли ушанки, то ли пилотские шлемы.
В общем, стало понятно: идти без перерывов не получится. Но мы рассчитывали отогреться у дозорной башни, до которой оставался всего километр. Там имелся запас дров, там должна была быть площадка, расчищенная от снега…
Мечты! У дозорной башни нам встретили три голых заледеневших трупа. И, судя по позам, в последние минуты жизни их обладатели пытались согреться у занесённого снегом кострища.
— А вот об этом Кукушкин не упомянул… — заметила Кострома, закутанная так, что только глаза видны были.
— Мы можем расчистить площадку! — прокричал из плотно намотанного шарфа отец Фёдор. — Сейчас проедемся кругом! Но для костров вы сами копайте до земли!
Так и поступили. Баги сделали несколько кругов вокруг башни, утаптывая снег, а мы принялись копать шесть десятков кострищ. Дело стремительно шло к вечеру, и даже самые большие оптимисты уже понимали, что здесь мы и заночуем.
Хорошо ещё, запас дров возле башни остался. Три длинных поленницы были прямо-таки забиты поколотыми дровами. А рядом лежала стопка брёвен, на которую опирался колун и двуручная пила.
— Остановимся тут! — предложила Кострома.
— Сог-г-гласен… Д-дальше не н-надо! — стуча зубами, подтвердил Витя.
И мы стали обустраивать лагерь. Разбили палатки так, чтобы по четыре штуки вокруг костра располагались. А стенки палаток дополнительно завалили снегом.
Палатки на этот раз были не покупные — самодельные. Теперь я воочию видел, куда Кукушкин пускал излишки кожи, которые предоставляла наша группа. Парусины у нас не было, а вот кожа — пожалуйста! Всех видов и форм! Вот на тенты и пошла такая кожа. Под тентом был шатёр из плотной ткани, внутри которого могли заночевать разом четыре человека.