Дон Алехандро и его башня (СИ)

После чего вручил мне артефактный перстень, пояснив, что он определяет большинство ядов, давая о них знать покалыванием. К артефакту я отнесся с сомнением: мало того, что определяет не все яды, так еще и массивный и довольно вульгарный золотой перстень был рассчитан на очень толстый палец, значит, его придется дополнительно контролировать чтобы не потерять. Но Оливарес посмотрел на меня так, что сразу пропало желание отказаться или не надевать. Один недостаток исправился тут же: стоило вставить палец в эту мечту нувориша, как она сразу плотно его сжала, подстраиваясь к моему размеру. На мое удивление Оливарес только отмахнулся:
— Не буду же я своему ученику давать паршивые артефакты?
— Благодарю вас, дон Уго, от всей души, — я отвесил поклон, а у Шарика поинтересовался: — А есть артефакты, которые бы определяли все виды ядов? Не думаю, что Ортисы де Сарате меня траванут, просто интересно.
— С Оливаресом могли бы, а без него это теряет смысл. Я определяю все виды ядов лучше, чем любой артефакт — гордо ответил этот меховой воображала. — Так что пока я с тобой, можешь быть уверен, что ничего вредного тебе не подсунут. А артефакт считай просто статусным украшением.
Выбрал я наряд самый скромный из тех, что у меня появились, но и он по сравнению с тем, что на мне, выглядел чуть ли не королевским. Жаль, что после поездки на лошади до дома Ортис де Сарате, я пропахну отнюдь не одеколоном. И не розами. По дороге я поделился сожалением с Шариком, и тот сразу предложил выход: бытовые чары для уничтожения загрязнений и запаха.
— Они одежду заодно не удалят?
— Обижаешь. Это у твоего Оливареса чары с неопределенным результатом, а то, что я знаю, — проверенные веками, — оскорбился ками.
Поскольку я ему доверял куда больше Оливареса, то показанными чарами по приезде воспользовался и гостиную входил, больше конюшней не благоухая. Встретили меня куда более благожелательными улыбками и весьма заинтересованными взглядами, чем в прошлый раз, а дон Кордеро, который тогда обратил внимание на мою мантию, сейчас отметил новую одежду словами:
— А вы не так просты, дон Контрерас. Зачем вы притворялись нищим? И почему вы нас прошлый раз уверяли, что ваш учитель умер? Нехорошо говорить так про живого человека. Примета плохая.
— Мой учитель выгнал меня со словами: «Я для тебя умер!». Что мне оставалось говорить?
Алькальда в этот раз опять не было, так что выполнить поручение Оливареса я не смог. Зато была донна Ортис де Сарате, которая мне улыбалась изо всех сил. На ней я использовал полученные знания, но следов проклятия не обнаружил.
— Дон Оливарес вспыльчив, — признала донна Сильвия. — Но у него золотое сердце.
— Да? — удивился дон Кордеро, у которого наверняка было противоположное мнение.
— Идите же к нам, дон Контрерас. Я рада, что вы смогли выделить из своего плотного учебного графика время для визита к нам. Дон Оливарес очень чуток дав вам такую возможность.
— А еще он прекрасный учитель.
Я подошел к Сильвии и засвидетельствовал свое уважение глубоким поклоном. Теперь никто не сможет сказать, что семья алькальда в немилости у приезжего из столицы проклятийника. Собственно, просьба выполнена и можно уезжать.
— Мне кажется, вы сейчас про какого-то другого дона Оливареса говорите, — ехидно заметил Кордеро. — Не про того, которого я знаю.
— Дон Уго умеет поворачиваться разными гранями к разным людям, — намекнул я.
— Обычно он поворачивается только одной стороной. Большинство его знакомых о других гранях даже не подозревают. Скажите, дон Контрерас, как часто ваш учитель вращается, показывая себя с разных сторон?
— Мне кажется, дон Кордеро, вы забываетесь, — почти прошипела Сильвия, продолжая беззаботно улыбаться. — У меня дома такие речи неуместны.
— Всевышний, донна, что я такого сказал? Я всего лишь проявил любознательность — похвальное качество для любого чародея.
Ни слушать, ни говорить гадости про Оливареса я не собирался, поэтому начал прикидывать, где смогу отсидеться до ухода, желательно подальше от Кордеро, который проявлял неуемное любопытство и явно не собирался прекращать свои шуточки, но тут ко мне подскочила Алисия Ортис де Сарате и потянула за руку в уголок, где уже сидели несколько девиц.
 
— Дон Контрерас, нам ужасно интересно, что вы можете сказать про гравидийскую романтическую историю.
— Простите, донна Ортис де Сарате, про какую историю вы говорите?
Я позволил себя увлечь, отправив хозяйке дома улыбку, полную извинений. Той поведение дочери по вкусу не пришлось, поскольку было вопиющим нарушением правил приличий, что наверняка было отмечено местными кумушками. Сильвия промолчала, но взгляд, которым проводила дочь, не сулил той ничего хорошего.
— Ну как же, дон Контрерас? — манерно протянула одна из ее подруг. — Про это говорят все, кто читал утренние газеты.
Глазки они мне строили всей компанией, так что я забеспокоился, правильно ли выбрал место: в этом спокойно отсидеться не удастся.
— Увы, я сегодня газет не читал, — с показной грустью ответил я. — Мой учитель не позволял мне отвлечься ни на минуту. Я с таким трудом сюда вырвался, и то только потому, что пообещал донне Ортис де Сарате. Поэтому буду вам признателен, если вы мне расскажете, что там за занимательная история.
Они наперебой затараторили, закатывая глаза от восхищения. Младший принц Гравиды, которому по закону запрещено жениться, пока жив старший брат, сбежал с единственной дочерью герцога Болуарте. Алисия даже не поленилась послать лакея за газетой, где были портреты упомянутых особ. Художник изрядно польстил обоим: принц выглядел как… принц, но из сказки, дочь герцога — как должна выглядеть особа, соответствующая такому принцу. Помнится, у нас раньше короли женились, выбирая будущую супругу по портрету, который мог сильно отличаться от оригинала. Не самоубийцы же придворные художники изображать венценосных особ в том виде, в котором они наблюдаются в естественной среде дворца? Принцессы должны быть прекрасными, а принцы не только прекрасными, но и мужественными. Газетный художник знал толк в вопросах лести: никто не усомнился бы, что нарисованные им персоны идеальны.
— Их ищут, но они от поиска закрылись. Уверена, они уже обвенчались в храме Всевышнего. В каком-нибудь маленьком провинциальном храме, увитом розами. Это так романтично, — закончила высказывать свое мнение одна из девушек.
Она столь выразительно вздохнула, что почти выскочила из декольте, вид на которое был весьма впечатляющим, и явно намекала, что была бы сама не прочь поучаствовать в таком приключении в качестве главной героини. И даже подходящего героя видела рядом, в моем лице. Во всяком случае, томные взгляды, которые она на меня бросала, говорили об этом лучше всяких слов.
— А вы как считаете, дон Контрерас? — оттерла ее от меня недовольная Алисия. — Им удастся добиться прощения родственников и быть счастливыми?
— Мне кажется, счастье не должно зависеть от прощения родственников, — как можно более высокопарно ответил я. — Если они друг друга любят по-настоящему, они непременно будут счастливы.
— А как выяснить, дон Контрерас, настоящая любовь или нет? — опять постаралась привлечь к себе внимание красиво вздыхающая девушка.
— Это только жизнь рассудит, — увернулся я от ответа, которого они от меня ждали.
И чтобы меня ни о чем больше не спрашивали, положил себе на тарелку пару корзиночек с какими-то закусками взяв их с подноса дрейфующего по гостиной лакея. Вино не разносили, точнее разносили, но мимо нас лакей с алкоголем не пробегал. Боялся, наверное, что юные донны перепьются и начнут дебоширить. Или Сильвия этого боялась — не зря же она бросала встревоженные взгляды в нашу сторону? Кому как не ей знать, на что способны ее дочь с подругами. Пришлось брать компот. Всю еду Шарик определил как безопасную, а одну корзиночку, где обнаружилось мясо, даже продегустировал. Артефакт тоже не сигнализировал о вреде, так что я безбоязненно попробовал и запил из бокала.