Имперец. Том 5 (СИ)

— Наследник престола для меня — приоритетная задача, Ярослав Олегович, — подтвердил я. — Но надеюсь, мы выберемся полным составом.
Березкин покачал головой и отошел раздавать последние указания. Я же прикрыл глаза и призвал стихию Воздуха, считая количество дышащих за стенами особняка.
Итак, на выходе нас ждало сорок человек. Я слышал голоса, и с некоторым скрипом вспомнил инглиш, который учил в школе в прошлой жизни.
Британцы были удивительно беззаботны для людей, которых сейчас поставят раком.
— Где Джонсон?
— Докуривает и идет на позиции.
— Что там русские?
— По расписанию у них завтрак…
— Ну, пусть доедят. Чтоб не так было обидно умирать.
Его собеседник мерзко заржал, и я с некоторым трудом сдержался, чтобы это ржание не перешло в предсмертное бульканье.
Рано, рано…
Наше посольство сегодня состояло из двадцати человек, из которых десять — гвардейцы, цесаревич, я, три девушки для красоты, разных бумажек и горизонтальной разведки и еще пять мужчин за сорок, которые спортом занимались крайний раз в университете.
В общем, у противника почти четырехкратное численное преимущество. Ярослав Олегович коротко и негромко отдавал приказы: двое стрелков встали у окон, еще двое у дверей, один маг должен был выйти в распахнутую дверь с поднятым щитом, за ним выскочат еще двое магов. И в идеале этого должно было хватить, чтобы нам удалось, пользуясь эффектом неожиданности, быстренько добежать до ближайшей тачки и дать газу.
На самом деле нет, конечно. Но Березкин очень убедительно это говорил гражданским, чтобы те верили, что доживут до конца дня. Наверное, они понимали, что это чистая ложь, ну или хотя бы наполовину неправда, но никто не истерил.
Профессионалы дипломатии умеют скрывать свои эмоции, даже если очень страшно.
Цесаревич должен был идти в конце, якобы прикрывая отход, но на самом деле, чтобы у нас с ним было время для маневра, если прорыв захлебнется.
Ну и, конечно же, Иван Дмитриевич решил, что самое время погеройствовать. Не дослушав инструктаж Березкина, парень схватил меня за рукав и поволок к входным дверям.
— Ваше Высочество! — охренел Ярослав Олегович. — Как ответственный за вашу безопасность, я требую подчиниться!
— Ярик — я маг, наследник престола и мужчина. И я не буду прятаться за юбки девчонок, — спокойно возразил Иван, вставая на место за магами.
— Ваше Высочество! — Березкин готов был заорать от бешенства и беспомощности.
Ну или всечь мальчишке, тут я бы даже согласился помочь наследной заднице познакомиться с розгами.
Но, увы, Ярослав был очень вежливым силовиком, а Иван — очень упертым аристократом.
— Ярослав Олегович, мы готовы, — заявил цесаревич, поддернув рукава свитера.
Кажется, я услышал бормотание гвардейца: «Уволюсь к чертовой матери», но здесь заявление подавать было некому.
— Ладно, — наконец, процедил Березкин. — Заняли позиции. Три… Два… Работаем!
Бахнули выстрелы, разбивая окна, входная дверь вылетела, и начался отвратительный городской ближний бой.
Маг, идущий первым, поднял щит. Небольшой, если честно, его хватило бы на трех плотно прижавшихся друг к другу человек. Я не стал ждать, пока кто-нибудь скомандует что-то умное на эту тему, и развернул свою технику, закрыв и входную дверь, и окна, из которых стреляли наши ребята.
— Работаем! — рявкнул я, подстегивая людей.
Бах! Бах! Бах!
Летящие с неприятной точностью пули застревали перед нами в воздухе. Мы успели подстрелить трех британцев, стоящие перед нами маги — добить раненых и тяжело ранить еще двух. А остальные успели спрятаться за своими автомобилями. Стрелки на самом деле не были проблемой, а вот маги…
Возможно, если бы мне не надо было прикрывать Ивана и остальных, я бы отработал из укрытия по всем британцам самостоятельно, но меня не хватало, чтобы быть во всех местах сразу.
Перестрелка затянулась, обмен магическими ударами тоже не давал особого эффекта. Мы могли бы сидеть так до бесконечности, но стоит британцам увеличить свою численность еще немного, и наша оборона сломается. Даже мой очень сильный щит в конце концов разлетится — потому что концентрация падает и будет падать дальше.
 
Мы будем уставать, а враги — меняться. А еще у нас скоро кончатся патроны.
Бах! Бах! Бах!
Иван рядом шмалял огненными шарами.
— Ого, Огонь? — вяло удивился я, пытаясь найти выход из этой неприятной ситуации.
— Чаще появляйся в университете, еще и не такое увидишь, — хмыкнул цесаревич, не делая передышек между атаками.
— Ваше Высочество, — со спины подскочил Березкин, — вам нужно уходить. Мы сейчас пойдем в лобовую, а вы…
— А я пойду с вами, — ухмыльнулся цесаревич. — Ну, или никуда не пойду.
— Тогда мы все тупо погибнем! — раздраженно рявкнул гвардеец.
— Давайте погибать не тупо — бах-бах! — давайте погибать с огоньком? — оскалился Иван.
Я даже подумал, что у наследника престола от стресса за последние месяцы немного чердак накренился, но, кинув взгляд на парня, понял — нет, он спокоен и серьезен.
— Ваше Величество, если оббежать особняк и перелезть через забор…
— Выводите девушек и тех, кто не способен защищаться, — тут же ответил Иван Дмитриевич.
— Я должен вывести вас!
— Я не брошу своих людей тут. Точка.
Березкин матюгнулся и отскочил в дом, отдавать какие-то указания. Я бы на его месте убедился, что к нам не залезут со спины, а не тащил туда ценный груз в лице цесаревича. Тут хотя бы есть шанс потянуть время, а там можно упасть в загребущие британские ручонки.
— Твое Высочество, ты ж понимаешь, что у нас скоро кончатся патроны и придется идти в контактный бой? — спросил я.
— Есть конструктивные предложения? — раздраженно спросил цесаревич.
Я поднял глаза к противному серому лондонскому небу. Кинуться в лобовую? Есть шанс на победу, но мне хватит одной удачной пули, а британцев слишком много. И без моего щита наших точно сомнут.
Гранат бы каких-нибудь. Но у меня в запасе не было подобных техник, а обычная, даже если и завалялась у гвардейцев, не долетит.
Нужно было что-то, что выкурило бы противника прямо под наши пули и техники. Что-то, не требующее снятия моего щита и снижения концентрации.
Что-то простенькое, но эффективное…
Свет?
Я не был уверен, что стихия откроется. В конце концов, судя по подсчетам Разумовского, мое время на дополнительные плюшки истекло.
Но никто не мешал мне попробовать. Хуже от этого точно бы не стало.
Где я видел самый яркий свет?
Выбирать было особенно не из чего, если честно. И почему-то вспоминались не фары на тачках, не прожекторы на сценах и даже не огонь во тьме ночи.
Вспомнилась лампа в операционной над моей головой. Врачи суетились, переругивались… Никакой шторки, заграждающей мое лицо от кровавого месива, которым казалось мое тело, не было. Только кровь и слепящий свет лампы.
Глаза слезились и хотелось отвернуться, но я держался, держался изо всех сил.
Я всегда думал, что надо смотреть в лицо страху, и тогда этим страхом была лампа, потому что я знал: стоило ей померкнуть, все кончится. Я так жадно впивался взглядом в этот белый, беспощадный медицинский свет, что не понял, в какой момент зрение стало туннельным, а свет лампы — светом в конце тоннеля.
Я так отчаянно цеплялся за этот свет взглядом, что не заметил, как меня накрыла тьма. Та, что отрубается, словно общий наркоз, по щелчку. Спасительная, бархатная, кромешная тьма.
А когда снова открыл глаза, с облегчением понял, что над головой снова яркая медицинская лампа.
Вот только колесо Сансары уже крутанулось, и вместо моего басовитого мата по операционной разнесся пронзительный младенческий крик.
— Алекс, там происходит что-то странное, — голос Ивана донесся до меня словно сквозь контузию.
Он казался неуместным в моих монохромных мыслях, и я с трудом вернул себя в реальность.
— Алекс, кажется, сейчас будет по-настоящему жарко, — напряженно произнес Иван, вглядываясь в баррикады противника.