Роман с Полиной
Этого Вовку покалечило в армии. Служил хорошо, в стройбате, в Сухуми. И вино было, и море, и крошки свои картошки сами в казарму носили, но опять началась ерунда с Абхазией. Какой-то грузинский самолет обстрелял ракетами их казарму. Всем ничего, но Вовке оторвало ноги под самый пах. А мы ни шиша про него не знали. Или я только не знал?
Стали говорить обо мне. Вспомнили, что я еще в школе получил водительские права, за что меня начали звать «Шукмахер». Вовка обещал помочь мне с клевой работой. Он тут сидит и всех знает, и его все знают.
Мы хорошо погудели. Были какие-то грязненькие девушки из побирушек, что косят под беженок, и другие, нормальные. Мы гоняли на Вовкином драндулете с ручным управлением. У него фантастический драндулет, я полюбил его. Если кто знает, раньше была такая огромная правительственная машина «ЗИС-110», сдутая целиком с «паккарда», она черного цвета, в салоне у нее слоновая кость и дерево карельской березы, передние сиденья отделены от задних толстым зеленым стеклом. Для общения с водителем есть специальная переговорная труба. Прекрасный автомобиль в отличном состоянии, и мотор очень надежный, Вовка поставил итальянский дизель с турбоподдувом. Он говорит, ему предлагали продать сей раритет за 20.000 зеленых, но он и за 40.000 никому не отдаст. Ибо у него двойное днище, а в нем жидкое олово, которое при любом взрыве поставит машину опять на колеса. Врал, конечно.
Потом посидели у Вовки на хате, пили какое-то виски, которому 12 лет. Вот оказывается почему я ничего не знал: Вовка живет теперь на Филях, потому что, когда он служил в армии, его мама вышла замуж за армянина и разменяла квартиру с родным сыночком ради любви. Вскоре мама куда-то пропала, армянин обменял доставшуюся ему, неутешному вдовцу, однокомнатную квартиру на большую с доплатой в центре. Вовка живет теперь в коммуналке с одной соседкой — спокойной верующей старушкой. Вовка конечно часто гудит и мусорит. Старушка его только жалеет, никогда не лается. Вовка тоже ее жалеет, у него всегда не меряно денег, привозит старой продукты. Она их не ест, уносит другим старушкам, которые совсем бедны — так и происходит у них круговорот веществ в природе, все живы, всем хорошо.
Я говорю Вовану, надо отстрелить вредного армянина, он наверняка грохнул твою маман. Вован говорит, не хочу душу поганить. Вот какие дела с этими инвалидами, тела у него вполовину нет, а душа осталась.
Мужик, который дал мне свою новенькую «семерку», тоже был «нищим», сидел с Вовкой в одном переходе. У него не было правой руки, но он здорово управлял машиной: прижимал грудью руль и в это время левой рукой шуровал рычагом переключения скоростей, как он дотягивался, я не мог понять. По-моему он был военным или косил под него. Он дал мне доверенность, мы сговорились, половина навара — его. А навар мне предстоял крутой.
На радостях я заехал домой. Поел пельменей, моя дорогая мама оставила для меня в морозилке 7 пачек и положила сверху ругательную записку на тему «порядочные люди ночуют дома», хотя, наверное, она понимала, что я уже взрослый и имею право на личную жизнь. Знала бы ты, где я был и что случилось со мной. Я посмеялся над этим письмом, так уютно мне было дома и так прекрасно все стало складываться.
Потом зачем-то позвонил Полине. У нее, по-моему, шло веселье. Орала музыка, слышались какие-то многочисленные голоса, в том числе даже на иностранном. Мне стало плохо, я страшно ревновал ее и был груб. Хотя она мне сказала, намекая, может быть на меня, что деньги, конечно, тлен и она их вполне презирает, но в миллионерах что-то есть привлекательное. Только одно, возмутился я, возможность их хорошенько кинуть. Она на это смеялась своими звонкими колокольчиками.
Еще по дороге домой я купил гантели и хорошенько позанимался с ними. Я измерил мускулы сантиметром до и после занятий — от этих гантелей нет никакого толку.
Работа у меня была специфическая и ночная — от 20-ти до 8-ми. Я возил девочек по вызову богатых клиентов. Одна девочка была ничего и с такими могучими ляжками, что еле умещалась на переднем сидении. Я когда переключал скорости, невольно скользил рукой по ее левой ягодице и куску бедра, они были тугие, как из хорошей стали. Целлюлит явно не грозил нашей красавице. Я вспомнил, у одного литературного немца была жена с такими мощными ягодицами, что он забивал в толстую доску здоровенный гвоздь, обматывал шляпку носовым платком, жена вставала к гвоздю спиной, зажимала шляпку между ягодиц и легко вырывала гвоздь. Таким образом, немец выигрывал у друзей пари. Я думаю, наша девочка могла бы вырывать своей задницей костыли и шурупы. С нами еще ездил телохранитель, немолодой, но очень здоровый мужик. Он сидел сзади и читал книгу о том, как надо разводить пчел.
Вот такая девочка села рядом со мной и сразу же пробудила во мне все желания. Она сказала «Здравствуй…» и скользнула по мне быстрым всепонимающим взглядом гетеры. Очень спокойно и буднично, будто так и должно быть между незнакомыми людьми при знакомстве, она сунула руку мне между ног и пожала то, что я там имею.
— …малыш, — договорила она, видимо, оценивая мои небольшие возможности, — ты опять не спишь, ты опять шалишь… Меня зовут Галча, для Галки, видишь, я чуть-чуть крупновата, или Галина, как хочешь.
— Если позволите, я буду звать вас «Колибри», — мой голос осел до непристойности.
Она заржала, как кобылица, идущая к жеребцу, обняла меня и положила голову мне на плечо.
— Молодец, лилипутик, я уже полюбила тебя…
Она сказала, я не скупая, будешь послушным, буду приплачивать от себя. Хотя я и так имел весьма прилично — 5 % с каждого вызова, что равнялось профессорской папиной зарплате за трудовую неделю. Элитарная гейша — это вам не девочка с улицы, которая отдается с голодухи за кусок дерьма.
Когда мы приехали, громила пошел провожать тело к клиенту. Пока он ходил я опять позвонил Полине, на выезд нам давали мобильник в машину. О, счастье! Она была дома, у них было тихо, и голос был скучный. Я обожаю, когда у нее скучный усталый голос, это по мне, я тогда нужен. Я сказал, я был не прав. Она ответила: мне все равно, — и повесила трубку. Я сделал повтор. Но тут вернулся громила, я нажал отбой.
— По личным делам не советую, труба помнит номер, можешь подзалететь, — громила дал мне мои 10 долларов.
Вот так, ребята, за тьфу огромные деньги — вот это жизнь!
Вначале все шло нормально. Но на третьем вызове, где-то под утро, случилось ЧП. У Гали с Мишей были свои сигналы. Он вдруг как выскочил, мне показалось, рявкнул: «за мной! Следом!» Я выскочил, побежал за ним.
На хате было полно всяких клиентов, в основном иностранцев из кавказского зарубежья. Трое из них хотели иметь Галчонка сразу в три точки, да еще чтобы двоих она обрабатывали руками — итого пять, причем, за одни деньги. Один русский узнал Мишу, называл «гражданин майор». Миша справедливо во всем разобрался, и было все чин-чинарем, но тут какой-то совсем дикий кинулся на меня, стал кусать и царапать когтями. Я испугался. Пошла суета.
«Нет худа без добра», — говорили наши мудрые далекие предки. Это замечательная закономерность, пошли, Боже, ей вечную силу. Фирма за свой счет направила меня тренироваться рукопашному бою к самому Мамуке в Очаково. Но это чуть позже, а вначале сделали втык, что я побежал за Мишей, это был не мой бизнес. А с Мишей и Галчей мы здорово подружились. Где-то часов в пять утра Галя сказала:
— Сколько было клиентов, а ни один до печени не дошел. Хочешь помочь девушке, Медвежонок? А то я не усну.
Миша категорически отказался. Я подумал, вот бы меня позвала.
— А ты, малышок? Как насчет того, чтобы узнать настоящее? — спросила она. Мне стало стыдно, я отказался. — Перестань. Ведь ты неженатый. Хочешь, поедем ко мне?
Вот такие замечательные ребята. Правда, Миша сильно татуирован, но очень толковый, хоть уже и седой. Я потом узнал, что он был охранником у самого Брежнева, а до этого членом сборной СССР по водному поло, чемпионом Европы и мира.