Два шага до любви

Остановил это безумие и спас меня зуммер селектора и голос секретарши, звонко и как-то неожиданно резко прозвучавший из него:
— Сергей Константинович, к вам представители «Кара-Групп».
Не отпуская меня, прижимая к себе одной рукой, он перегнулся через стол, нажал кнопку ответа и распорядился:
— Попроси подождать несколько минут.
И, выпрямившись, посмотрел на меня, и отпустил, и сделал шаг назад, и засунул руки в карманы брюк, что не помогло скрыть его эрекции, и продолжал смотреть на меня непонятным, но далеко не добрым взглядом.
— Кто бы мог подумать, что под личиной холодного, строгого, неприступного адвоката прячется столь страстная женщина, — очень недобро заметил он и чуть ли не брезгливо добавил, сделав разъясняющий жест пальцем вокруг своих губ: — Вам надо вытереть помаду.
— Вам тоже, — холодно сообщила я.
— Вот черт! — выругался он, даже головой крутнул от досады и заявил обвинительным тоном: — Вы странно на меня действуете, вот уже второй раз выводите из равновесия.
— Так, что вам хочется меня наказать! — добавила я, понимающе кивнув головой, и холодно спросила: — Где я могу привести себя в порядок?
— Вон там, — прихватив меня за локоток, резко сделал он пару шагов по кабинету к невидимой, замаскированной в декоративных панелях двери, открыл ее, и моему взору предстала большая, стильная туалетная комната.
Я закрыла за собой дверь перед его носом и подошла к зеркалу. О боже!!!
Мало того, что помада размазалась вокруг губ и растрепались волосы, собранные в элегантный пучок под затылком и идеально гладко стянутые на голове, но и пиджак оказался расстегнутым, и почти до пупа расстегнутой и распахнутой шелковая блуза под ним, открывавшая прозрачный бюстгальтер, практически ничего не скрывавший от взора.
Я даже не заметила и не почувствовала, когда он все это успел расстегнуть!
О господи, вполне реально я могла сейчас отдаться этому мужчине прямо на длинном столе переговоров в его кабинете и ничего не заметить вокруг!
И меня бы ничего не остановило, я была вообще не в себе! Бред!
Маразм! Помутнение рассудка! Полная шизофрения! Что со мной такое?!
Но рассуждать было некогда. Я быстро привела себя в порядок, восстановив идеальный макияж, пригладив растрепавшиеся волосы, поправила одежду и вернулась в кабинет. Он стоял и разговаривал с кем-то по телефону. Следы моей помады господин Берестов успел тщательно вытереть со своего лица. Услышав легкий скрип двери туалетной комнаты, быстро попрощался, положил трубку на аппарат и вопросительно посмотрел на меня.
А я подошла к своему портфелю, стоявшему на одном из стульев, спешно достала из него тонкую папочку с документами и объяснила официальным, холодным до заморозков голосом:
— После рассмотрения вашей жалобы нами были предприняты определенные шаги: сотрудница, допустившая эту ошибку, уволена, ее руководитель соответственно наказана как материально, так и административно, все это отражено в документе…
— Дайте сюда! — перебив меня, недовольно потребовал он.
Я протянула ему бумаги, которые Берестов резким движением выхватил из моих рук и порвал их, не читая, пополам и еще раз пополам.
— Забудьте! — и бросил обрывки в урну. — Я пожалел о своей кляузе через пять минут после того, как отправил. И уже разобрался с этой неприятностью: сменил замки и дал указание охране, чтобы мою бывшую жену больше не пускали в поселок. Давно надо было это сделать. Ну, а в тот момент я сильно разозлился на нее и на ее выходку, а вы подвернулись под руку. И писал я эту жалобу на вас, а не на какую-то там вашу сотрудницу.
— Если я правильно поняла, таким образом, у вас к нашей адвокатской конторе больше нет претензий? — уточнила я профессиональным тоном.
— К конторе — нет, а к вам лично есть, — усмехнулся он.
— Боюсь, что в данном вопросе я ничем не могу вам помочь, Сергей Константинович, — уведомила я тем же официально-холодным тоном.
— Ну почему же, — не согласился он, продолжая саркастически улыбаться, — как раз наоборот, именно вы и можете удовлетворить все эти претензии.
— Всего доброго, Сергей Константинович, — попрощалась я и, подхватив портфель, шустро направилась к выходу.
А он поспешил за мной и даже успел перехватить у самой двери и, распахивая ее передо мной, уверенно сказал, так что слышали все находящиеся в приемной, лишив меня таким образом возможности достойно ответить:
— Думаю, Мирослава Витальевна, мы еще вернемся к нашему разговору.
— Всего доброго, — только и смогла повторить я.
Я сидела в машине, позабыв ее завести, и меня колотило так явно, что подрагивали пальцы рук, лежавших на руле, и в голове царила полная сумятица.
Я что, именно для этого и хотела встретиться с ним? Вот для этого?! Чтобы он меня поцеловал и далее по сценарию? Я что, ополоумела? Я же откровенно его провоцировала, даже не понимая этого, не отдавая себе отчета, — всеми своими словами, интонациями, действиями — я провоцировала его!
Зачем?!
Что я хотела доказать и чего хотела добиться? Сделать ему неприятно, ткнуть носом в его недальновидность и ошибку? Показать, какая я крутая на самом деле, подчеркнуть свой статус? Как-то расшевелить мужчину?
Зачем?! Почему?!
Честно: я не знаю? Я сама себя не понимаю. В одном графстве Англии в ходу такая старинная пословица: «Если ты тыкаешь медведя пальцем в глаз, то вряд ли можешь рассчитывать, что он обрадуется и все обойдется».
Вот я и тыкнула Берестова в глаз, и теперь точно не обойдется без последствий, и как избежать этих последствий и каковы они будут, я понятия не имею.
Тряхнув головой, я постаралась выкинуть эти навязчивые мысли из головы, завела машину и поехала назад в родную контору. Работать.
В следующие три дня работы навалилось столько, что мне и дух перевести не удавалось, не то что вспоминать о странном инциденте с господином Берестовым, — два многочасовых судебных заседания, несколько апелляций в международный суд и встречных исков, переговоры с французскими и швейцарскими юристами, встречи с капризными и нервными клиентами. Я приходила домой ближе к десяти вечера совершенно измотанная, и Максим кормил меня ужином и старался как-то расшевелить, рассказывая смешные истории из своей школьной жизни.
А сегодня выяснилось, что они с классом вечером уезжают на все выходные на экскурсию по нескольким городам «Золотого кольца». У них в школе преподавательский состав был сплошь из молодых и активных учителей, креативных, легких на подъем и постоянно что-то придумывающих: поездки, походы, летние пикники, соревнования. А их историк так вообще молодец: вывозил ребят, разумеется, с согласия родителей и под присмотром других педагогов и охранников в известные исторические места и там, на месте, проводил уроки. Ребятам нравилось, мне, например, тоже.
Но в этот раз я немного загрустила. Я-то подумывала завтра, субботним утром, выспавшись, без пробок, поехать всей семьей к Игорю, в великолепный дом Русаковых за городом; у них там природа потрясающая, погулять, отдохнуть, подышать терпким осенним воздухом, поиграть в футбол — мы это очень уважали в семье, покататься на лодочке по реке, посидеть за столом на воздухе. Да и Игорь с Мариной звали и настаивали. Придется ехать без Максимки. Жаль.
Пятница, вечер, все сотрудники торопятся побыстрей слинять с работы, я даже Олега отпустила, хотя он и разрывался между желанием остаться, пока я не закончу дела, и ждущими его с нетерпением друзьями, с которыми они собрались в спортивный бар смотреть какой-то там матч, а я засиделась.
— Иди, иди, — отпустила я его, — я уже заканчиваю, мне твоя опека не понадобится.
Но с «заканчиваю» — это я погорячилась, продолжая подготавливать документы и заполнять формуляры к делам, которые намечены на утро понедельника. Дверь между кабинетом и приемной осталась открытой, и мне казалось, что каждый звук из-за этого становится громче и объемней, даже скрип ручки был слышен. В какой-то момент я, уловив некий посторонний звук, оторвалась от документов, подняла голову и встретилась взглядом со спокойными светло-карими глазами господина Берестова, стоявшего в дверном проеме и наблюдавшего за мной.