Шпионский берег (ЛП)
— Извините, — говорю я и поднимаюсь со стула.
Я удаляюсь в дамскую комнату и закрываюсь в одной из двух кабинок. Мне не нужно в туалет; мне просто нужно дать себе минутку, чтобы восстановить равновесие. Я и раньше смотрела в глаза террористам, была свидетелем их кровавых деяний, но никогда не ощущала такой личной угрозы, как тогда, когда сидела за столом напротив Хардвика. Я думаю о его банкире, заживо сгоревшем в своем "ягуаре". Я думаю о бухгалтере Хардвика, застреленной в своей спальне. Они были убиты, потому что кто-то их предал. Кто-то, обладающий внутренней информацией о том, что они были информаторами.
Диана права. Мы ничем не можем поделиться с британцами. Если я хочу остаться в живых, мы должны держать это в нашем узком кругу.
Пришло время вернуться за стол и встретиться с ним лицом к лицу.
Я отпираю дверь кабинки. Как только я выхожу, что-то со стуком падает на пол, и я слышу — Вот, черт, — когда из-под двери другой кабинки выкатывается синяя таблетка.
Я беру таблетку. Она круглая, с оттиснутым на одной стороне символом бабочки. Кабинка открывается, и Белла выскакивает наружу. Ее взгляд устремляется прямо на таблетку в моей руке.
— Пустяки, — говорит она. — мне просто прописали это от нервов.
Я смотрю на пластиковый пакет, который она держит в руках. В нем содержится еще полдюжины синих таблеток, и это определенно не отпускаемый по рецепту пузырек. Она тянется за таблеткой, но я не даю ее ей.
— Она грязная, — говорю я.
— Все нормально.
— Но она валялась на полу уборной. Ты же не хочешь…
— Пожалуйста.
Наконец я протягиваю ей таблетку, и она кладет ее в пакетик к другими синим таблеткам, по-видимому, не заботясь о микробах, которые прячутся в комнате, где люди мочатся и гадят.
— Я никому не скажу об этом ни слова, — говорю я ей.
Она мне не верит. Я вижу это по тому, как сжимаются ее губы, по ее быстрому, нервному взгляду на дверь. — Мой отец…
— Помешан на контроле
— Вы тоже заметили?
— Этого трудно не заметить. Предопределенное меню. Охрана заперевшая нас всех в ресторане.
— Ах, эти. — фыркает она. — Это всего лишь Кит и Виктор. Они просто болваны. Я все время тайком выбираюсь из дома, и они понятия не имеют, что я это делаю.
Подростки. Они вечно обводят нас вокруг пальца.
— Послушай, Белла, я не хочу доставлять тебе никаких неприятностей, но ты бы поосторожней с этим. — Я киваю на таблетки. — Это Молли.
— Откуда вы знаете?
— Просто знаю. У них могут быть довольно страшные побочные эффекты.
— Они дают мне возможность чувствовать себя счастливой. С ними создается ощущение, что все в порядке, хотя я знаю, что это не так.
Я протягиваю руку и касаюсь ее плеча. Она вся горячая, ее почти лихорадит, будто ее несчастье — это печь, горящая у нее внутри. — Белла, у меня тоже был дерьмовый отец, так что я тебя понимаю. Но ты вырастешь и уедешь, как это сделала я.
Эти слова вызывает у нее легкую улыбку. Она засовывает пакетик с таблетками в сумочку, застегивает ее на молнию. — Ты правда никому не расскажешь?
— Ни единой живой душе.
— Даже доктор Галлахеру? Потому что, если он узнает, то решит, что должен рассказать моему отцу.
— Я не скажу даже Дэнни. — Я поднимаю руку. — Честное скаутское.
Она выглядит озадаченной этой фразой, но понимает смысл: со мной ее тайна в безопасности. — Доктор. Галлахер — хороший человек. Я рада, что вы вышли за него замуж, — говорит она и выходит из дамской комнаты.
Я не тороплюсь мыть и вытирать руки. Я не хочу, чтобы было слишком очевидно, что мы с Беллой о чем-то шушукались, что между нами установилась связь. Но она установилась. Теперь я знаю немного больше о Филиппе Хардвике и его семье. Я знаю, что его дочь обижена на него. Я знаю, что он не обладает таким всеохватным контролем, как ему кажется.
Это может оказаться полезным.
_______________________________
Глава 17
Я сплю с врагом. Если я хочу выжить, именно так я должна думать о своем новом муже.
Но Дэнни не кажется мне врагом, когда мы лежим вместе в постели в нашем маленьком приморском отеле на турецком побережье. В то время как другие молодожены могли бы отправиться в Испанию или Италию, мы проведем неделю в красивой прибрежной деревушке Гюмюшлюк. Сюда приезжает не так много иностранных туристов, вот почему я выбрала его для нашего медового месяца. Здесь мы можем побродить среди заброшенных древних руин, искупаться в бирюзовой воде и поужинать морским лещом на гриле, запивая его хорошим турецким вином. Здесь мы можем побыть одни.
Или настолько одни, насколько нам позволено быть.
Я переворачиваюсь на бок и изучаю своего спящего мужа. Утренний свет просачивается сквозь жалюзи на окнах, окрашивая его обнаженную грудь в золотистые тона. Это скромный отель, который могли бы выбрать турецкие пары с ограниченным бюджетом. Простыни из грубого хлопка, а некоторые плитки на полу потрескались, но здесь чисто, владелец дружелюбный, а наши окна выходят на воду. Вместо этого мы могли бы остановиться в отеле "Пера Палас" или на одном из роскошных курортов Бодрума с их мраморными полами, персоналом в униформе и круглосуточными массажистками, но я хочу, чтобы Дэнни увидел именно эту Турцию. Именно так поступила бы невеста: привезла бы своего нового мужа в романтическую деревню на Эгейском море, чтобы пить вино, заниматься любовью и притворяться, что наши отношения реальны.
Этим утром, когда я восхищаюсь его загорелыми плечами и появившимися на них новыми веснушками, похожими на посыпку мускатного ореха, это кажется реальным, но всегда есть риск, что, если я неосторожно раскрою свои секреты, это может дойти до Хардвика. Даже в самые интимные моменты я настороже и должна иметь в виду, что даже у стен есть уши.
Глаза Дэнни приоткрываются, и он улыбается мне. — Ты давно не спишь?
— Целую вечность. Мне просто нравится смотреть на тебя.
— Я снова храпел?
— Да, но это прелестный храп. Как мурлыканье кошки. — Я провожу рукой по его груди, животу. Он почти такой же худощавый, как в тот день, когда мы встретились, но по прошествии семи лет нельзя отрицать, что время наложило на нас свой отпечаток. На наших головах появились новые серебристые волоски, а на лицах проступили более глубокие морщины. — "Пока смерть не разлучит нас", — поклялись мы, но действительно ли мы состаримся вместе? Будет ли у нас такой шанс?
— Ты голоден? — спрашиваю я.
— Всегда. — Он обхватывает меня рукой и переворачивает на спину. — Но завтрак может подождать.
Официант усаживает нас на краю террасы, за столик, ближайший к морю. Турки — безнадежные романтики, и наш официант знает, что мы только что поженились, поэтому он хлопочет о нас, как добрый дядюшка. Он приносит мед для нашего йогурта и добавляет дополнительные оливки и треугольнички феты на поднос с закусками к завтраку, потому что заметил, что у Дэнни отменный аппетит. Сегодня утром мы встали поздно, и терраса полупуста. Хотя за соседними столиками никто не сидит, я автоматически оглядываюсь в поисках тех, кто мог бы нас подслушивать, в поисках лиц, появившихся на моем радаре за последние пять дней. Я должна иметь в виду, что мы с Дэнни не одни, даже в наш медовый месяц. Либо люди Хардвика, либо мои люди могли отслеживать наши передвижения, возможно, даже прослушивать наши разговоры, и каждое утро, пока Дэнни принимает душ, я быстро осматриваю гостиничный номер в поисках подслушивающих устройств. Пока я не нашла ни одного, но это не значит, что их там нет.
Осматривая террасу, я вижу пожилую британскую пару, прибывшую два дня назад, турецкую семью с тремя детьми и пару голландских молодоженов. Настоящие молодожены. Я испытываю укол зависти, наблюдая, как они держатся за руки и наклоняются через стол, чтобы поцеловаться. У нет никаких скрытых мотивов для брака, только настоящий союз. То, на что я надеялась и с Дэнни, пока визит Дианы все не изменил.