Демон движения

____________
* Балагур (фр.).
** Черт побери! {фр.)
- 136 -
- Может, и слышал. Но какое нам дело до всего этого? Да здравствует железнодорожное движение!
Шигонь ошалел. Он поднял тяжелую как молот руку и резко обрушил ее на голову отвратительного насмешника. Но рука лишь рассекла воздух: непрошеный гость куда-то исчез, испарился как камфара; место напротив внезапно опустело.
- Ха-ха-ха! — захохотало что-то в другом углу купе.
Шигонь оглянулся и заметил «начальника», сидевшего
на корточках между спинкой и багажной сеткой; он так сильно скорчился, что смахивал на карлика.
- Ха-ха-ха! Ну что? Будем вежливы в будущем? Хочешь со мной разговаривать дальше, значит, веди себя прилично. Иначе не жалуйся. Кулак, мой дорогой, это слишком примитивный аргумент.
- Для тупых субъектов единственный; другими не убедишь.
- Я слушал, — цедил тот, возвращаясь на прежнее место, - терпеливо, четверть часа с лишним слушал ваши утопические выводы; послушайте теперь немного и меня.
- Утопические?! — зарычал Шигонь. — Значит, упомянутые мною движения — фикция?
- Я не отрицаю их существования. Но почему они должны меня волновать? Я считаюсь только со скоростью моего поезда. Для меня является существенным только движение паровоза. Какое мне дело до того, на какой отрезок я при этом продвинулся в межзвездных просторах? Следует быть практичным; я позитивист, мой дорогой господин.
- Аргументация, достойная табуретки. У вас, наверное, здоровый сон, господин начальник?
- Спасибо. Господь Бог милостив — сплю как суслик.
- Разумеется. Легко было догадаться. Таких, как вы, не мучает демон движения.
- Ха-ха-ха! Демон движения! Вот мы и дошли до сути дела! Вы ухватили мою замечательную, выгодную идею — собственно, по правде сказать, не мою, а заказанную мною у одного художника для нашей станции.
- Выгодная идея? Заказанная?
- 137 -
— Ну да. Речь о новоизданном проспекте, рассказывающем о паре недавно построенных железнодорожных линий, так называемых Vergniigungsbahnlinien*. Назовем его рекламой или объявлением, которое побудило бы публику воспользоваться этими новыми транспортными путями. Нужна была какая-то виньетка, образ — нечто вроде аллегории, некий символ.
— Движения?! — побледнел Шигонь.
— Именно. Итак, упомянутый господин нарисовал эту сказочную фигуру — впечатляющий символ, который моментально расхватали все залы ожидания всех станций не только в стране, но и за рубежом. А так как я заранее выправил себе на него патент и зарезервировал авторские права, то и заработал недурно.
Шигонь поднялся с подушек и выпрямился во весь свой внушительный рост.
— А в каком же образе, если позволите узнать, воплощен ваш символ? — сдавленным, неестественным голосом прошипел он.
— Ха-ха-ха! В образе гения** движения. Громадный, смуглый юноша, летящий на вороновых, чудовищно распростертых крыльях, опоясанный водоворотами миров, кружащихся в неистовом танце, — демон межпланетной бури, межзвездной метели лун, восхитительной, безумной гонки неисчислимых комет, без лика...
— Врешь! — заревел, бросаясь к нему, Шигонь. - Врешь, как собака.
«Начальник» скрутился в трубочку, как-то измельчал, умалился и просочился в замочную скважину. Но почти в тот же миг отодвинулась дверь купе, и исчезающий нахал слился с фигурой появившегося на пороге кондуктора. Служащий смерил взволнованного пассажира злобно-насмешливым взглядом и подал ему билет:
— Прошу, билет уже готов; стоимость вместе со штрафом — двести франков.
____________
* Увеселительные маршруты (нем.).
** Genius (лат.) - демон, дух-покровитель.
- 138 -
Но улыбка его погубила. Не успел он опомниться, как какая-то рука, крепкая как судьба, схватила его за грудки и втянула внутрь. Раздался отчаянный крик о помощи, затем хруст раздробленной кости, и наступила глухая тишина...
Через миг большая тень мелькнула по окнам пустого коридора, проскользнула между стенкой вагона и купе и исчезла в тамбуре. Кто-то открыл дверь на платформу и рванул сигнал тревоги. Поезд начал резко замедлять ход...
 
Темная фигура сбежала по лестнице, наклонилась в направлении движения и одним прыжком рванула в придорожные заросли лиственниц, синевших в лучах рассвета...
Поезд остановился. Взволнованные служащие долго искали виновника тревоги, не зная, из какого вагона поступил сигнал. Наконец кондукторы отметили отсутствие одного из коллег.
- Вагон № 532!
Они ворвались в коридор, начали обыскивать купе. Многие пустовали. Наконец в купе первого класса нашли труп несчастной жертвы. Какая-то титаническая сила выкрутила ему голову таким адским образом, что глазами, вылезшими из орбит, покойник смотрел на собственную спину. В застывших белках утреннее солнце заиграло жестокой улыбкой...
 ЧУМАЗИК 
Старший кондуктор Блажек Боронь, обойдя вверенные ему вагоны, вернулся в закуток, отданный в его исключительное распоряжение, так называемое «место для кондуктора».
Устав целый день шататься по вагонам, охрипнув от выкрикивания названий станций в осеннюю, наполненную туманами пору, он собрался немного отдохнуть на узком, обитом клеенкой стульчике; радовался честно заслуженной сиесте. Сегодняшний рейс, собственно говоря, завершился, поезд уже преодолел полосу близко расположенных остановок и затяжной рысью направлялся к конечной станции. Вплоть до конца поездки Боронь уже не должен был вскакивать со скамеечки и сбегать на несколько минут по ступенькам, чтобы объявить миру сорванным голосом, что вот станция такая-то и такая-то, что поезд остановился на пять, десять минут, а то и на целую долгую четверть часа или что уже настало время пересаживаться.
Погасил фонарик, пришпиленный к груди, и поставил его на полку высоко над головой, снял шинель и повесил на крючок.
Двадцать четыре часа непрерывной службы заполнили его время так плотно, что он почти ничего не ел. Организм заявлял о своих правах. Боронь вытащил из сумки снедь и начал подкрепляться. Блеклые, выцветшие глаза кондуктора неподвижно уставились в стекло вагона, глядя в мир
- 140 -
за окном. Когда вагон подскакивал, стекло тряслось, везде однородно гладкое и черное — сквозь него ничего не было видно.
Оторвал глаза от монотонного окна и направил взор вглубь коридора. Взгляд скользнул по линии дверей, ведущих в купе, переместился на ряд окон напротив и погас на скучной кайме коридорной дорожки.
Закончил «ужин», достал трубочку и закурил. Правда, он находился в служебном помещении, однако на этом участке, да еще и недалеко от конечной можно было не опасаться проверяющего. Добрый контрабандный табак тлел в круглых, душистых скрутках. Из губ кондуктора выскальзывали вьющиеся ленты и, сворачиваясь в клубки, катились как бильярдные шары вдоль вагонного коридора — а за ними вновь выплывали плотные сомкнувшиеся струйки, лениво тянулись голубые шлейфы и разрывались у потолка дымовыми петардами. Воронь был мастером курения трубки...
Из глубины купе долетел взрыв смеха: пассажиры были в хорошем настроении.
Кондуктор от злости стиснул зубы; с губ слетели презрительные слова:
- Коммивояжеры! Торгашеское отродье!
Боронь на дух не переносил пассажиров, его раздражала их «практичность». По его мнению, железная дорога существовала только для самой себя, а не для путешественников. Задачей железной дороги была не перевозка людей с места на место в коммуникационных целях, но движение как таковое, преодоление пространства. Какое ей было дело до ничтожных интересов этих земных пигмеев, хитроумных комбинаций изобретательных мошенников, низменных афер торгашей? Станции существовали не для того, чтобы на них выходить, а чтобы измерять пройденный путь; железнодорожные остановки были критерием езды, сменяющиеся одна за другой, как в калейдоскопе, они свидетельствовали о прогрессе движения.
Посему кондуктор всегда с презрением поглядывал на толпу, протискивавшуюся сквозь двери вагонов на перрон и обратно, с ироничной гримасой смотрел на запыхавшихся