(не)нужная дочь Дайва. Игры судьбы (СИ)

«Да, да. Я буду как в сказке о гадком утёнке. В один момент превращусь когда-нибудь в прекрасного лебедя. Только это будет в следующей жизни. Не пойму только, за что мне такая жизнь?»
И началась моя жизнь на выживание. Дети во всех мирах дети. Они выплескивают все, что говорят их родители. Мне приходилось убегать от их злобных нападок.
Мне оставалось только прятаться и крепко сжимать зубы от слёз, но так, чтобы эта женщина не видела моего состояния. Я понимала, как ей тяжело от мысли, что она виновата в моем уродстве, и не хотела лишний раз напоминать ей об этом.
Однажды из такого «убежища» увидела, как воин выполняет упражнение палочного боя. Он делал замахи, развороты, крутил в руках. Его упражнения натолкнуло на мысль:« У меня же трость, а если ей можно воспользоваться как палкой….»
— Научи меня, — твердо проговорила я, когда подошла к нему.
— Мала еще. Тебе ли ей махать, — рассмеялся он.
— Сама решу, махать или нет. Научи меня азам, чтобы защищаться, — упиралась я.
Мужчина удивленно посмотрел на увечное тело, подумал и согласился. Он понял по моему лицу о тяжелой жизни. Все время, пока он жил у нас — учил: как нападать, как выбрасывать палку, которая называлась тор, где необходимо применить силу, а где точный удар.
За месяц, по крайней мере, азам научилась, а потом продолжила самостоятельно тренироваться и развивать свои навыки. Хромоножки сложно выполнять упражнения, тем более ко всему корсет не давал свободу телу.
Мне деваться было некуда, и я не сдавалась и даже удивлялась, что с таким изъяном мне удаются упражнения — пусть с трудом, но удаются.
Но жизнь здесь учила быть жесткой, недоверчивой и готовой к неприятностям.
И через год удирали самые жестокие задиры, а я стояла и с победным взглядом смотрела им в след. Ещё несколько раз забияки предприняли попытку обидеть меня и доказать свое превосходство, но не получилось.
Трость в моих руках давала понять, что шутки закончились. Вот тогда и прозвучала кличка Горгулья, которая ударила больнее, чем физические раны.
Тогда и поняла, что душевные тяжелее лечатся, когда вздрагивала от этого имени. Дети видели моё состояние, и уже постоянные злорадные насмешки полетели в мою сторону. Тогда-то и решила всю мягкотелость спрятать внутри.
Я только зловеще улыбалась своей «фирменной улыбкой», и мои глаза темнели. Вот тогда-то они и замолкали на полуслове, потому что боялись проклятия. Только их суеверие мне было на руку.
Люди считали Горгулий порождением темных сил, а мне вспоминался фильм, где Горгульями были Ангелы в их образе и охраняли людей от демонов.
Только им об этом необязательно знать. Меня устраивало, что моё прозвище произносили тихо и шепотом, и многие старались, чтобы их слова не доходили до моих ушей. Мне приходилось сохранять мифологический образ, которым наградили меня суеверные и малообразованные люди.
Мне было известно, что каждый человек обязательно получал начальное образование, но в основном домашнее. Кто-то грамотный из родственников обучал счету и письму. Школ в нашем городке не было.
*
Я поерзала на своем стульчике, и поняла, что просидела довольно много времени, потому что ноги затекли, а моя рука покалывала иголочками.
На щеках матери заметила румянец и улыбнулась ещё одному дню, который выторговала у смерти. Она тихо спала и чему-то улыбалась во сне.
За окном виднелись сумерки, которые нависли над крышами домов. Тихо шелестела занавеска от легкого ветерка, но в комнате у матери было душно.
С сожалением отпустила руку матери, встала, и тотчас же появилась сиделка. Она кивнула и присела около постели, а я направилась в зал. Первые шаги дались с трудом, но помогли размять косточки и восстановить циркуляцию крови.
В зале было полно народа, и в нос ударила смесь запахов: пива, перегара, пота, еды и духов. Между столиками, виляя попой, ходили девушки мадам Жужу.
Её полное имя Желардина, но оно потерялось на просторах её молодости. Сейчас она держит заведение «Лапушки мадам Жужу». У её лапушек наступило время для любовной охоты.
 
Мужчины порядком выпили, и начиналась пора приключений: кто же устоит перед аппетитными формами девушек, их ласковыми словами и обещаниями о незабываемой ночи.
Их нахождение здесь возникло в результате словесной договоренностью. Здесь я имела свой интерес: некоторое вознаграждение за возможность находиться в моем заведении.
Мой хозяйский взгляд прошелся по залу, увидела, что мой охранник Ор стоит и внимательно следит за порядком.
Его огромное тело, как скала, которое было невозможно сдвинуть с места, стояло около дверей. Мужчина обладал непомерной силищей. Он выдержал пятерых крепких мужиков, которые ради интереса повисли на нём…. Ну и раскидал потом их в разные стороны.
К нему питала теплое чувство: большой, сильный, а разум, как у ребенка. Его также обидела природа в этом направлении: «сила есть — ума не надо».
Спокойно поднялась в комнату и открыла окно пошире: в моей комнате было очень душно. День выпал томительный и жаркий. Истома чувствовалась во всем.
Сейчас не было заметно ни малейшего дуновения ветра, а знойный воздух словно окаменел. Все живое замерло и притаилось.
Такое состояние погоды предзнаменовалось приходом дождя. Он не помешал бы: пора напоить сухую землю влагой, смыть пыль с растений и дать людям немного свежего воздуха.
Трость примостилась рядом с постелью, а я села на неё и сняла платье. Все платья шила сама и сама подбирала фасон так, чтобы мне было самой легко одеваться. Не любила, когда кто-то дотрагивался до меня.
Сняла корсет и сразу почувствовала облегчение. Он хотя и поддерживал мое тело, но все равно полностью не держал мою осанку длительное время.
Целители не выяснили, почему не могу ходить нормально без него. Мне иногда казалось, что такое положение вещей связано с короткой ногой. Тело было всегда внаклонку, а позвоночник не выдерживал такое состояние. Осторожно сняла сорочку со стула и переоделась. Мне пришлось выпить зелье от боли: сегодня много времени провела рядом с мамой, и поэтому тупая боль догнала меня в конце дня. Мягко опустилась на подушку и легла в удобном положении.
*
— Дочка. Всякая уважающая себя женщина должна уметь шить, — наставляла меня мама, когда у неё появлялись силы. И она меня учила и как раскроить, и как сшить.
— Ох, неумеха! — смеялась она от вида моих неумелых строчек.
— Зачем шить? Можно заказать или купить, на худой конец, — возмущалась в ответ.
— Тебе никогда не сошьют так, как ты захочешь. Да и сшитое платье самой приятнее к телу, — улыбалась она.
Её лучезарная улыбка растапливала сердца мужчин, и она не раз слышала предложения руки и сердца, но так и не вышла замуж.
— —И что она нашла в этом Архе? — прошипела в тишине, и никак
не находила покоя от назойливых мыслей, которые, как кони, неслись галопом.
Как -то раз дед проговорился, что тот исчез, когда тот узнал, что мама беременная. Ничего не сказал, ничего не объяснил, а как трус сбежал.
Не понимала, за что она до сих пор его любит? До сих пор ждет, и надеяться на встречу, и зовет его в полубреду.
Я повернулась набок, и одинокая слеза выкатилась из глаз и тихо пробежала по щеке и впиталась в подушку.
— Что, подружка, опять тебя намочила? — усмехнулась. — Такая моя жизнь — одни слёзы.
Немного поворочалась в постели и смогла погрузиться в приятный сон. Только под утро проснулась от шума сильного ветра, нахально ворвавшегося в спальню, а за ним и его спутников.
Молнии сверкали, не переставая, и перекрыли огненными узорами небосвод, а раскаты грома слились в нескончаемый грохот.
От их дуэта я непроизвольно вздрагивала и с опаской посматривала в окно. Огненные вспышки мелькали совсем рядом, а грохот закладывает уши — как тут не втянуть плечи от испуга?
И вскоре крупные капли ударили в окно. Косой дождь, гонимый сильным ветром, лил как из ведра, и мелкие ручейки вмиг побежали по подоконнику и устремились на пол, образовывая лужи.