Пересдать и выжить. Гордыныч
– Меня принесли сюда крылья любви, профессор.
– Обычно вас несет сразу к окнам, – припомнил Эрвикс, – что изменилось теперь?
– Как же это низко, насмехаться над чувствами, – заметила я и сразу «зашла с козырей»: – Мне даже захотелось рыдать.
Профессор нахмурился:
– Не сметь! – пригрозил он, опасливо осмотревшись по сторонам. А потом добавил тем особенным вкрадчивым голосом, от которого нехорошие мурашки бежали по телу: – Идите домой, студентка. Сейчас же.
– Нет.
– Эла, ваш прием с чувствами до добра не доведет, – сообщил профессор холодно. – Поверьте, лучше это прекратить, пока я любезен.
И, обойдя меня, он двинулся в дом.
Я кивнула и… пошла за ним. Благо мы с Ритой разработали план Б именно на такой случай.
Открыв дверь, Эрвикс вошел, развернулся и вперился в меня таким взглядом, что захотелось сгореть на месте. И еще пару дней назад я бы отступила. Сбежала бы, извиняясь на ходу и не оглядываясь. Но не теперь.
– Профессор, я ведь говорила, что подала заявку на повторную пересдачу, – повторила с несвойственным мне упрямством.
– Ваше право, – пожал он плечами.
– Мне сказали, у вас есть неделя на ее рассмотрение и назначение даты для…
– С вами, Эла, мы закончили в тот момент, когда вы проспали экзамен, – прервал меня Эрвикс. – Точка. Я не изменю своего мнения.
– Измените, – пообещала я.
– Это как понимать? – Он заломил правую бровь. – Угрожаете мне?
– Говорю как есть. Мне без этого диплома никак. Значит, я сделаю все, чтобы исправить свою оплошность и переубедить вас. И начну с этого…
Я принялась расстегивать длинный вязаный кардиган.
– Не сметь! – приказал профессор, воровато выглянув во двор. Затем быстро втянул меня в прихожую и заговорил наставительно-ласково. Строго, но осторожно, как со смертельно больной, которой впервые сообщают диагноз: – Эла! Послушайте внимательно: вы еще молоды и импульсивны. Но я клянусь, несданный экзамен – это еще не конец жизни, и уж точно – не повод добиваться своего через постель.
– Какую постель? – не поняла я.
А потом присмотрелась к лицу Эрвикса и ка-а-ак поняла! Профессор, судя по его испуганному виду, решил, будто я хотела его соблазнить.
Еще пара секунд, и я… рассмеялась:
– Вы что, мне бы и в голову не пришло с вами… ну, это. – Я поиграла бровями, а потом неопределенно покрутила рукой и принялась объяснять очевидное: – То самое. Вы же для меня старый.
Лицо Эрвикса вытянулось, рот обиженно-удивленно скривился.
– То есть, конечно, не старый, а пожилой! – принялась исправляться я, импровизируя на ходу: – Вы еще о-го-го. Местами. Наверное. Мой папа тоже обижается, когда я называю его старичком. Хотя вы и не мой папа. Вы, скорее, как его младший брат. Дядя Кристоф. Вот он – как вы. Примерно.
– Так, – голос профессора дрогнул, – какой еще Кристоф?
– Это брат моего отца.
– Мисс Винир, что вы несете? – Профессор потер лоб ладонью, а потом, прищурившись, неожиданно спросил: – И сколько мне лет, по-вашему?
– Не больше сорока, – демонстративно осмотрев его с головы до ног, констатировала я.
Тут каюсь – преувеличила, ведь знала, что профессору около тридцати двух лет. Но так было нужно, чтобы не зазнавался и не думал больше, будто я хочу в его постель, греть старые косточки.
На лице оппонента появилось задумчивое выражение, так что я почти решила, что мы пришли к взаимопониманию. Но тут в глазах профессора зажегся мстительно-угрожающий огонек.
– Вон! – сказал Эрвикс, указав на дверь.
Ты посмотри, какой обидчивый! Видимо, в зрелом возрасте всем становится обидно за каждый приписанный им год.
– Вообще, выглядите вы на тридцать с чем-нибудь, – поспешно заверила я.
– Тридцать один, а не «с чем-нибудь»! – сложив руки на груди, отчеканил Эрвикс.
О как! Даже меньше, чем думали девчонки, влюбленные в профессора.
– Ясно, – кивнула я, отведя глаза, и замолчала, чтобы он не оскорбился еще на что-нибудь.
– И это, по вашему, возраст пожилого мужчины? – не унимался Эрвикс.
Он уставился на меня так, что я поняла: отмолчаться не выйдет. Ему нужна похвала. Срочно.
– Вы очень выгодно выделяетесь среди остальных профессоров, – заговорила я елейным голосом. – И ходите быстрее, и рассказываете интересней. И со слухом у вас порядок. Нам с вами очень повезло. И глазу приятно. Как говорит моя мама, у вас отличный типаж.
– Типаж? – как-то глухо переспросил профессор.
– Ну, строгая одежда, длинные темные волосы, как в ваши времена было модно…
– Эла, тебе двадцать два года. Так?
– Да.
– Значит, я старше на девять лет. Девять! – с ноткой очень выразительного недовольства сообщил профессор. – Если бы я хотел, то мы вполне могли составить гармоничный союз. Потому что разница в возрасте не настолько большая. Ясно?
– Но и не маленькая, – заметила я. – Когда вам было шестнадцать, меня как раз учили писать и считать. Понимаете?
– Ой, все! – Профессор взметнул руками. – Боги, о чем мы вообще?! Уходи. Достала.
Я всполошилась, покачала головой и все же сняла кардиган, под которым была одета в домашнее ситцевое платье – его не жалко, ведь оно уже едва на меня налезало.
– Это что? – Профессор опасливо отошел.
Не любит ситец?
– Я буду у вас прибираться, – ответила, заискивающе улыбнувшись и анонсируя собственно план Б. – Представляю, как тяжело мужчине вашего возр… то есть просто одинокому мужчине самому. Без женской помощи. Так что сегодня уберу в комнатах, а завтра приду в кухню: помогу отмыть кастрюли, плиту, пол… ну что там у холостяков обычно не отмыто. Вам повезло! – Я крутанулась на месте, от чего юбка-солнце взметнулась и окутала ноги. – Теперь у вас есть я. Вы рады?
– Нет.
– Просто вам нужно время, чтобы начать радоваться, – заверила упрямо. – Показывайте комнаты и вазы, сейчас я начищу ваше хозяйство до блеска!
Профессор закашлялся, потом тихо застонал. Не радостно, а словно у него заболел зуб.
– Эла, – сказал он наконец, – у меня в доме идеальный порядок. Мне не нужна помощь.
– Но…
Но другого плана у нас с Ритой не было! В отчаянии я сцепила руки в «замок» и принялась лихорадочно соображать.
– Вам что, плохо? – неожиданно забеспокоился профессор.
И тут я поняла – может, это и есть кончик его веревочки? Жалость к самочувствию? Поспешно кивнув, солгала:
– Плохо. Можно воды?
– Сейчас, – вздохнул Эрвикс, скрываясь в коридоре.
А я, приоткрыв дверь, сосредоточилась, призвала силу и… быстро, в панике, проговорила заклинание водной стихии. Оно всегда отнимало много энергии, так что, когда профессор вернулся, ему было на что посмотреть. Я – наверняка бледно-зеленого цвета – и стремительно начавшийся дождь за окном.
– Да вам действительно плохо! – понял профессор.
Я не ответила, только вяло улыбнулась. Как-то неожиданно пришло понимание: от испуга влила слишком много сил в заклинание. Так что даже когда профессор привел меня в свою гостиную и помог прилечь на диван, не ощутила радости победы. Только утомленность и грусть от того, что снова накосячила.
В подтверждение моих подозрений за окном громыхнуло так, что стекла зазвенели, а в доме потух свет.
Профессор, уговаривая меня не переживать, призвал магических светляков и хмуро всмотрелся в мое лицо. Несколько раз он провел руками над моей головой, затем сходил куда-то и вернулся с пузырьком, полным зеленой переливающейся жидкости.
– Выпей, – приказал Эрвикс.
Я покачала головой.
– Я что, уговаривать тебя должен? – сурово спросил профессор.
– Нет, – прошептала я и грустно призналась: – Просто мне не нужно обезболивающее. Только пара часов глубокого сна, а потом сытный ужин.
Эрвикс хмуро посмотрел на пузырек в своих руках, потом задумчиво на окно, за которым снова громыхнуло, а следом на меня.
Он понял, что я натворила. Пришлось поспешно закрывать глаза. Ну не выкинет же профессор обессиленную глупую студентку на улицу в ливень, который она же сама и вызвала, чтобы остаться с ним под одной крышей? Или выкинет? Я с трудом приоткрыла один глаз.