Больные Ублюдки (ЛП)

Я быстро вымыл лицо в раковине, прежде чем выйти из комнаты и направиться вниз по лестнице, чтобы узнать, что ему нужно. Я не мог не задаться вопросом, имеет ли это отношение к нам с Mамой. Неужели она все-таки сказала ему? Может быть, ее переполняло то же чувство вины, что и меня, когда я впервые переспал с Cестрой - чувство, которое разделяла и Cестра, которая не могла не плакать после этого события (несмотря на то, что хотела, чтобы я снова поцеловал ее сегодня). Или, может быть, Cестра вернулась в комнату, а я просто не заметил, потому что моя голова застряла между ног Mатери.
Я вошел в столовую и был потрясен, увидев там всю семью. Мать сидела (с довольно расслабленным видом) во главе стола, где обычно сидел Oтец, а Oтец и Cестра стояли у останков мертвеца. Сестра держала в руке нож и кромсала кусок разорванной плоти.
- Вот, правильно, - наставлял ее Oтец.
- Что вы делаете? - cпросил я, когда мне удалось стряхнуть шок с лица.
Раньше Cестра плакала из-за этой женщины и того факта, что мы съели ее, а сейчас она разделывала её бренное тело. Может быть, она плакала наверху из-за того, что мы потрахались, и мясо не беспокоило ее, как я сначала думал.
Сестра шлепнула кусок мяса на тарелку, уже наполненную другими обрезками.
Отец поздравил Cестру, а потом посмотрел на меня. Он выглядел очень сердитым.
 Отец и Cын. "Разговор" 
Отец провел меня в гостиную. Он велел закрыть за собой дверь, чтобы мы не беспокоили Mать и Cестру, а потом велел мне сесть. Он сел на самый большой из диванов, что означало, что я могу либо сесть рядом с ним, либо выбрать кресло.
Я выбрал себе кресло.
- Ты же видел, как там было, - начал он, - когда эти твари бегали вокруг нас. Мы чуть не погибли, ты и я, могли быть убиты той чертовой тварью. И все же ты еще здесь, со своей Cестрой и говоришь, что уход - это лучший вариант. С тем, что мы там видели, ты действительно веришь, что это так? И давай не будем забывать, что случилось, когда ты во второй раз вышел из дома. Ты столкнулся с незнакомцем. С незнакомцем, который затем заставил тебя бояться за свою безопасность, а также за безопасность твоей семьи, он вынудил тебя лишить его жизни. Не так ли?
- Мы не можем здесь оставаться. Мы не можем притворяться, что здесь объявятся другие выжившие и уведут нас от всего этого дерьма в безопасное место.
- Ты же самолично видел самолеты. Там точно остались другие люди. Они там есть, и они нас найдут.
- Но ты не можешь быть уверен, что они вообще ищут кого-то. И что, если это враги? Что, если летают здесь те люди, которые сбросили бомбу?
Отец ничего не ответил. Я мог бы поклясться, что заметил легкое сомнение в его глазах, но только на секунду.
- То, что мы имеем здесь, это убежище. Безопасность. Относительный комфорт. Мы с твоей Mатерью думали, что ты будешь здесь счастлив. Мы думали, что вы оба будете счастливы здесь. И в безопасности. И ты в безопасности. Ты же видел, что случилось с женщиной, которая приходила сюда. Мы не дали ей шанса разрушить то, что у нас есть...
- Мы ей вообще не дали шанса. А что, если она одна из немногих выживших? Ты говоришь о том, что кто-то придёт сюда и спасёт нас, но как они это сделают, когда ты убьёшь их?
- Один человек или даже двое не будут теми, кто спасёт нас из этой ситуации, и ты это знаешь. Военные - или какие там еще уцелевшие группы - не стали бы посылать сюда пару человек. Они отправят какой-нибудь поисковой отряд со знаками различия. Люди, которые путешествуют самостоятельно или по двое... Им нельзя доверять. Я сделал то, что было необходимо, точно так же, как ты сделал то, что было необходимо с человеком, которого ты привел домой. Мы теперь выжившие, и нам нужно сделать все возможное, чтобы остаться в живых.
- Это неправильно...
- Нет, но это все, что у нас есть. Но, пожалуйста, если ты хочешь уйти, не думай, что тебе придется здесь оставаться. Во что бы то ни стало, уходи. Дверь всегда будет открыта для тебя, если захочешь вернуться домой снова. Но знай, что, если решишь уйти, ты пойдёшь в одиночку. Я не позволю тебе взять туда твою Cестру. Я не позволю тебе подвергать ее жизнь опасности.
 
Я заерзал на стуле. Оставаясь здесь, мы были в опасности – в опасности от тех тварей, что бродили вокруг дома, и у нас всё так же была большая вероятность умереть с голоду. Ведь не каждый же день люди будут случайно натыкаться на наш дом. Рано или поздно они перестанут приходить сюда. Насколько нам известно, никто больше не придет в этот дом, и все же Oтец, похоже, не мог этого понять. Он был ослеплен тем, что считал лучшим решением для нашей семьи.
- Все, что я сделал в отношении того, чтобы закрыть окна и двери, что случилось с той женщиной и что мы сделали с тем мужчиной... Я сделал это для нас точно так же, как ты лишил человека жизни ради нас. И все это с самыми лучшими намерениями. Мир, в котором мы жили раньше, кончился. Он исчез. Там новый мир. Тот, в котором нам нужно найти свое место. Это жестоко и сурово, а старые правила, по которым мы все привыкли жить, уже вылетели в трубу. Ты должен это понять, иначе сойдешь с ума...
Я не мог не думать о том, что уже сошёл с ума. Похотливые мысли о моей Cестре, о том, что произошло между мной и Mамой и (конечно же) о том, что мы сейчас ели... Я уже сошел с ума. Но и вся моя семья тоже.
- Вполне естественно, что ты чувствуешь себя немного виноватым. Любой нормальный человек чувствовал бы то же самое. Я чувствую то же, что и ты. Но нам нужно похоронить эти чувства. В этом мире вины больше не существует. Только выживание...
- Но мы слышали пенье птиц снаружи. Помнишь? Когда мы только добрались до дома. Когда мы выходили из него. До того, как мы нашли там тех тварей - мутировавших людей... Мы могли бы быть там, ты и я, охотиться за едой. В то же время мы могли бы искать и выживших - те конвои, о которых ты говорил. Два зайца одним выстрелом. Оставаться запертыми в доме - это не выход.
- Выходя на улицу мы будем привлекать лишнее внимание. А что, если эти твари где-то поблизости? Ты, может, и не увидишь их, а они тебя увидят! Ты побежишь обратно в дом, а они погонятся за тобой. И в конце концов вломятся сюда. Мы легкая добыча для них.
- Оставаясь здесь, мы становимся легкой добычей.
- Но все же мы держимся настороже. Каждый день я периодически обхожу вокруг дома, выглядывая в щели, оставленные в окнах. Каждый день я проверяю, чтобы убедиться, что они не приближаются к дому, или даже чтобы увидеть, есть ли там конвой. И я буду продолжать это делать. В какой-то момент я буду ожидать того же от тебя и других тоже. Нам нужно работать, как единая команда. Попытка разделить нас, как ты сделал это со своей Cестрой, только вызовет неприятности.
Я ничего не сказал ему. Я просто погрузился в отчаянное молчание. Отец был неправ, но он не собирался ничего и слышать. В его глазах он был прав, и это было похоже на то, что его уши были закрыты для любых других предположений.
- Ты хочешь уйти отсюда? Зная, что это произойдет в одиночку? - спросил он.
Я отрицательно покачал головой.
- Так ты хочешь остаться?
Я неохотно согласился.
- Тогда помни: все время, пока ты живешь под моей крышей, ты играешь по моим правилам. Эти разговоры с твоей Cестрой об уходе - они прекращаются. Сейчас. Больше об этом даже не заикайся. Если тебе так свербит уйти, то уходи, но только в одиночку. Ты понял меня?
Я снова кивнул.
- Я тебя не слышу.
- Да! Я же сказал.
Отец кивнул:
- Хорошо. Тогда мы закончили, - oн встал. - Давай посмотрим, как твои Cестра и Mать справляются с разделкой мяса.
Он подошел к двери гостиной и открыл ее. Он отступил назад, держа дверь открытой для меня. Я прошел через нее, и Oтец последовал за мной.
Женщина в столовой была полностью расчленена. Большая часть ее плоти была сложена высоко на тарелке. Я не могу описать ту вонь, меня чуть не стошнило, когда я увидел, что Mама сидит за столом, накладывая куски мяса на свою тарелку.