Другой дом

Миссис Бивер с признательностью посмотрела на своего гостя.
— А вы, мой милый, неплохо соображаете!
— Если, конечно, — добавил доктор, — им за все эти годы уже не довелось как-нибудь встретиться.
— Она только вчера сказала мне, что нет.
— Вот оно что. Но поскольку, как вы и сами знаете, она никогда не говорит правды, это не считается.
— Я, напротив, полагаю, что ложь засчитывается вдвойне, — решительно ответила миссис Бивер.
Доктор Рэймидж рассмеялся.
— Тогда почему вы ни разу в жизни никому не солгали? И еще я никак не возьму в толк, — продолжал он, — почему — особенно учитывая, что здесь находится Джин, — вы пригласили сюда мисс Армиджер.
— Я пригласила ее ради Тони.
— Потому что он сам это предложил? Понимаю, понимаю.
— Думаю, — сказала миссис Бивер, — вы неправильно поняли, что я имела в виду, говоря «ради Тони». — Она мгновение смотрела на него, но то ли мысль ее была слишком глубока, то ли его осторожность слишком велика, а потому он предпочел подождать, что она скажет дальше. Миссис Бивер умела быстро преодолевать подобные затруднения, при этом всякий раз не допуская опрометчивости. — Я пригласила ее как раз из-за Джин.
Доктор задумчиво помолчал, но, похоже, ее глубокая мысль стала для него еще темнее.
— Оставим это. Больше всего меня удивляет то, что вы так опасаетесь всех девушек, на которых смотрит Пол.
Выражение лица миссис Бивер было серьезным.
— Да, я всегда их опасалась; но они не так опасны, как те, на кого смотрит Тони.
Ее собеседник вздрогнул.
— Он заглядывается на Джин?
Миссис Бивер некоторое время молчала.
— Не в первый раз!
Ее гость тоже помедлил.
— И вы думаете, что мисс Армиджер?..
Миссис Бивер договорила за него:
— Мисс Армиджер подходит ему куда больше — раз уж у него должен кто-то быть!
— Полагаете, она вышла бы за него замуж?
— Она безумно в него влюблена.
Доктор вздернул подбородок и с чувством произнес:
— Эх! Бедняжка, что и говорить! Поскольку вы так откровенно упомянули об этом, я так же откровенно с вами соглашусь, что никогда еще не видел ничего подобного. А ведь на свете чудовищно мало такого, чего я не видал. Но Тони тоже хорош: в своем ли он уме?..
— Такое увлечение, стоит дать ему волю, затягивает все сильнее. И он не может об этом не размышлять.
— Не знаю, что вы имеете в виду, говоря о «размышлениях»! Думаете, наш милый друг, судя по тому, что нам известно, готов… — Доктор не мог подыскать нужных слов.
Однако его приятельница имела больше мужества.
— Нарушить свою клятву и снова жениться? — Она немного подумала, но в конце концов уверенно изрекла: — Ни за что на свете.
— Так какова вероятность того, что его размышления о Розе помогут ей?
— Я не говорю, что это ей поможет. Я просто хочу сказать, что это успокоит бедное мое сердце.
Доктор Рэймидж все еще был озадачен.
— Но раз они не смогут пожениться?..
— Мне все равно, поженятся они или нет!
Она отважно взглянула ему в лицо, и он разразился веселым смехом.
— Не знаю, чем сильнее восхищаться — силой вашего воображения или вашими моральными принципами.
— Я защищаю свою девочку, — невозмутимо заявила она.
Доктор Рэймидж определился.
— О, стало быть, все-таки вашими моральными принципами!
— Поступая таким образом, — продолжала она, — я также защищаю своего мальчика. Я не знаю морали выше, чем эта. Я готова встретиться с мистером Видалом здесь, — добавила она.
— Чтобы легче было от него избавиться?
— То, как и когда я от него избавлюсь, будет зависеть от того, чего он хочет. В конце концов, — продолжала миссис Бивер, — он должен рискнуть и попытать судьбу. А если, сунувшись на авось, вляпается, куда не думал…
— Понимаю, это его личное дело, — сказал доктор. Он видел, что дипломатия его приятельницы страдает от нежданных помех. Мистер Видал — новое звено в ее расчетах, и если раньше он ей нравился, она жалела его, то теперь он совершенно перестал ее заботить. Собеседник миссис Бивер, у которого свободное время было рассчитано по минутам, позволил себе бросить очередной взгляд на часы. — Тогда я передам молодому человеку — в более учтивых, чем ваши, выражениях, — что вы примете его здесь.
 
— Буду вам очень признательна.
— Но прежде чем я уйду — где же все наши друзья? — поинтересовался доктор Рэймидж.
— Не имею ни малейшего понятия. Единственные, на кого я рассчитываю, — это Эффи и Джин.
Доктор сделал вид, будто что-то припоминает.
— Конечно — из-за этого парня у меня совсем выпало из головы: у них же нынче их общий день рождения. Ребенка должны привести к вам на чай, и я как раз затем к вам и заглянул…
— Чтобы узнать, получила ли я вашу куклу? — закончила за него миссис Бивер и подняла сверток, лежавший у нее на коленях. Она сняла многослойную упаковку. — Позвольте представить вам эту юную леди.
Юная леди была в пышном наряде и имела весьма внушительные размеры; он с благоговением взял ее на руки.
— Она великолепна — почти как человек! Я чувствую себя турецким пашой, который выложил немалую сумму за прекрасную черкешенку. Еще я чувствую, — продолжал доктор, — что был как никогда прав, полагаясь в отсутствие миссис Рэймидж на ваш безукоризненный вкус. — Затем, возвращая приятельнице монументальную даму, добавил: — Будьте добры, скажите, сколько я вам должен.
— Заплатите в магазине, — сказала миссис Бивер. — Они там верят мне на слово.
— Верят в вашу надежность так же, как и я! — Доктор встал. — Тогда, пожалуйста, вручите ей сей предмет, поцелуйте от моего имени и передайте, как я ее люблю.
— Разве вы сами не можете вернуться и сделать все это лично?
— Что я вообще делаю «сам», милая леди, кроме врачевания?
— Очень хорошо, — сказала миссис Бивер. — Вручим и поздравим со всеми формальностями. Но должна предупредить, что ваша прекрасная черкешенка будет уже четвертой. — Она взглянула на свертки, лежащие на скамье. — Я имею в виду, это будет четвертая кукла, которую малышка сегодня получит.
Доктор проследил за направлением ее взгляда.
— Да это же настоящий невольничий рынок — идеальный гарем!
— Каждый из нас подарил ей по одной. То есть все, кроме Розы.
— А что же Роза ей подарила?
— Вообще ничего.
Доктор на мгновение задумался.
— Она что же, ее не любит?
— Кажется, она хочет, чтобы все знали, что она не имеет к ней никакого отношения.
Доктор Рэймидж снова задумался.
— Понимаю — это очень умно.
Миссис Бивер, сидя в кресле, посмотрела на него снизу вверх.
— В каком смысле «умно»?
— Скажу вам как-нибудь в другой раз. — Он все еще стоял у скамьи. — А для бедняжки Джин нет подарков?
— О, Джин уже много чего получила.
— Но ничего от меня. — Доктору это только что пришло в голову; он печально отвернулся. — Мне очень стыдно!
— Не переживайте, — сказала миссис Бивер. — От Тони она тоже ничего не получила.
Он казался удивленным.
— В самом деле? По той же причине, что и в случае с мисс Армиджер? — Его приятельница промолчала, и доктор продолжил: — Он рассчитывает этим подчеркнуть, что не имеет к ней никакого отношения?
Миссис Бивер с минуту не отвечала, потом воскликнула:
— Да ничего он не рассчитывает!
— Это плохо для банкира! — Доктор Рэймидж рассмеялся. — Что же тогда она получила от Пола?
— Тоже ничего — пока. Он вручит ей свой подарок сегодня вечером.
— И что же это будет?
Миссис Бивер помедлила.
— Не имею понятия.
— А вы умеете заинтриговать! — пошутил ее гость на прощание.
  
XIV
 
По пути ему встретилась высокая горничная: она вышла из дома с подносом, который мгновение спустя поставила на стол перед хозяйкой. Тони Брим имел обыкновение говорить, что со времен гренадеров Фридриха Великого никто не мог сравниться с горничными королевы-матери, которые в дни сражений и ростом, и униформой, и точностью исполнения воинских приемов могли бы посрамить эту грозную фалангу. Они одновременно отличались и более атлетическим сложением, и более сдержанным поведением, чем Тони хотелось бы видеть у представительниц женского пола, и он всегда был убежден, что чрезмерная длина их форменных платьев определялась длиной их ног. Во всяком случае, молодая женщина, попавшаяся навстречу доктору, — девица с крупным носом и безукоризненной осанкой, в чепчике с туго накрахмаленными кружевными лентами, в еще туже накрахмаленных нижних юбках и с чопорными, под стать наряду, манерами — явно была капралом в команде здешних горничных. Все вокруг нее жужжало и щебетало, но она сновала вокруг чайного стола с шуршанием, заглушавшим голоса лета. Это, однако, ничуть не мешало размышлениям миссис Бивер, которая в эту минуту с задумчивым видом вновь заворачивала в бумагу куклу доктора Рэймиджа.