Другой дом
Тони собрал сеть гамака в один толстый жгут и, не выпуская сигареты изо рта, опустился на него, как на качели. Он казался удивленным и даже слегка обескураженным, как клиент, которого попросили дважды заплатить за одно и то же.
— Так, значит, вы хотели поговорить не о?..
— Не о моем имени? Нет, совсем о другом.
Роза помолчала; она стояла перед ним в той же позе, что и перед своим предыдущим собеседником.
— Я хотела, чтобы вы знали, что у меня свой интерес в отношении Пола Бивера. И довольно сильный.
— Вот как? — одобрительно откликнулся Тони. — Не худший выбор объекта интереса!
Его веселый тон не подразумевал двусмысленности; но она повторила вслед за Тони так, будто искала в его словах двойное дно.
— Выбор?..
Ее тон представил сказанное им в таком свете, вложил в его слова то значение, какого Тони им не придавал. Эта новая идея показалась ему заманчивой, его лицо засветилось оживлением, и в своей неуемной непоседливости он, проникшись энтузиазмом, уже в третий раз вскочил на ноги. Он улыбнулся как можно доброжелательнее и, не подумав о том, как это прозвучит, выпалил:
— Ведь стоит вам только пожелать, милая Роза!
И тут же увидел, как глаза Розы наполнились слезами, будто он ударил ее по лицу. Шутка оставила дурное послевкусие.
— Вы изволите намекать на то, что мне стоит умыкнуть мистера Бивера? — спросила она.
— Только не у меня, милая моя, — ни в коем случае! — Тони покраснел и отчетливо ощутил, до чего необдуманными бывают иногда его порывы. — Я очень ценю его и не хотел бы с ним расставаться. Но я всегда искренне говорю о нем как о редком сокровище и хотел бы, чтобы в будущем его ждало все самое лучшее. Вернее, в настоящем, — поспешил он добавить со смехом, — ведь если он вам по сердцу, то чего же лучше!
Он смягчил свои слова, но уже проговорился и понимал, что Роза, проявив болезненное упорство, намерена теперь извлечь всю возможную пользу из своей обиды, какой бы показной она ни была. Она быстро постаралась вернуть себе видимость самообладания.
— Значит, вы полагаете, что он человек надежный, серьезный и не так глуп, как кажется на первый взгляд?
— Глуп? Вовсе нет! Он статуя из цельного куска мрамора, дремлющий великан. Деликатная рука пробудит его к жизни, вызволит из камня.
— И вот сейчас, в минуту неожиданного просветления, вы решили, что эта рука — моя?
Тони затянулся сигаретой, храбро улыбаясь Розе сквозь полупрозрачный дым.
— Вы несправедливо судите о том, как я к вам отношусь. Не проходит и дня, чтобы я не вознес хвалу одному из ваших бесчисленных достоинств.
И вновь на лице девушки появилось странное противоречивое выражение — будто она так привыкла к боли, которую ей причиняла скрываемая страсть, что даже во время острых приступов страдания могла оставаться великодушной. Роза кротко и печально покачала головой.
— Бедный Тони! — сказала она и добавила уже другим тоном: — И вас не смущает наша разница в возрасте?
— Между вами и Полом? Тут и говорить не о чем!
— Как это мило с вашей стороны — ему ведь всего двадцать два. Однако мне еще нет тридцати, — продолжала она, — и, конечно, чтобы выиграть время, другая на моем месте могла бы поторопить события.
Она снова нерешительно помолчала и после продолжила:
— Ужасно вульгарно вот так расставлять точки над «i», но поскольку не я, а вы первым заговорили об этом, я бы хотела спросить: вы действительно полагаете, что, если бы кому-то нужно было приложить немного усилий?..
Тут она замолчала, предлагая ему самому закончить фразу, всю щекотливость которой она явственно ощущала.
Посвященный в отношения этих двоих наблюдатель заметил бы по лицу Тони, что тот насторожился, ожидая ловушки, но после секундного размышления решил, что ему все равно, угодит он в нее или нет.
— Если вы так неравнодушны к Полу, — ответил он все тем же подчеркнуто шутливым тоном, — вы лучше меня можете предсказать последствия промедления в таком деле. Но могу вас уверить: ничто не доставит мне большего удовольствия, чем сознание того, что вы, как говорится, прекрасно «устроены», что вы счастливы в достойном браке и окружены любовью и заботой.
— И все это здесь, у вас на глазах? — воскликнула Роза.
Тони поколебался, но ответил:
— Ведь именно то, что вы будете рядом, «у меня на глазах», позволит мне видеться с вами.
— Это позволит мне видеться с вами, вот в чем будет истинное счастье, — сказала Роза. — Но я принимаю участие в судьбе мистера Бивера вовсе не с целью самой воспользоваться этой возможностью. Вы и сами понимаете, как в таком случае я была бы далека от мысли говорить об этом с вами. Изъян вашей идиллической картины в том, — тут же пояснила она, — что в ней не хватает важного персонажа.
— Важного персонажа?
— Джин Мартл.
Тони посмотрел на кончик своей сигареты.
— Потому что одно время идея, что она должна составить партию для Пола, породила множество планов и подковерных замыслов?
— «Одно время», Тони, дорогой? — воскликнула Роза. — Эти планы по-прежнему в силе, и даже я — пробыв здесь каких-то три недели — стала принимать в этой кампании непосредственное участие! Неужели вы думали, что все об этом забыли? — спросила она.
Тони встретил эти слова с невозмутимым видом — отчасти потому, что чувствовал, как важно сейчас не терять самообладания.
— Я просто не слышал, чтобы об этом особенно говорили. Миссис Бивер когда-то что-то упоминала. Но в последнее время я ничего не слышал от нее на эту тему.
— Дорогой мой, она говорила об этом не далее как полчаса тому назад! — возразила Роза.
Тони поморщился, но мужественно вынес этот удар; сигареты придали ему храбрости.
— В самом деле? И что же она вам сказала?
— Мне она ничего не сказала, — она все сказала своему сыну. А именно, что никогда не простит ему, если в течение пары часов не услышит, что для него, как и для мисс Мартл, этот чудесный день не прошел зря и что он преподнес ей ради такого случая некую замечательно красивую вещь.
Тони слушал с подчеркнутым вниманием, но глаз на собеседницу не поднимал. Он снова опустился в гамак, но не лег, а сел, не отрывая ног от земли, и, запрокинув голову, не переставая курил, попеременно держа сигарету то в одной руке, то в другой.
— И что же он должен ей подарить? — спросил он через мгновение.
Роза отвернулась, механически передвигая что-то на столе.
— Вы не думаете, что она сама вам все покажет? — бросила она через плечо.
Глядя на это плечо, от которого вдруг ощутимо повеяло холодом, он ответил:
— Пожалуй — если примет подарок.
Роза снова повернулась к нему лицом.
— А разве она не примет его?
— Только — должен заметить — если примет его предложение.
— А она этого не сделает?
Тони пустил дым колечком.
— Зависит от того, сумеет ли он ее убедить.
— Именно этого, — сказала Роза, — я от вас и жду.
— От меня? — Он пораженно уставился на нее. — Как я могу на это повлиять?
— Не стану говорить вам, как именно, — это я оставлю на откуп вашей изобретательности. Но ведь речь идет об уже существующих отношениях — быть может, о небольшом их развитии? Вы только что видели, как он попросил ее дать ему шанс и как она согласилась этот шанс ему дать. И я хочу вам сказать: я считаю, вам важно понять, что для него нет ничего важнее этого шанса, и я знаю: вы с чистой совестью употребите все свое влияние, чтобы склонить чашу весов на его сторону.
— Мое влияние на молодую леди? Не преувеличиваете ли вы его? — спросил Тони.
— Ответ на этот вопрос мы узнаем, только если вы сделаете попытку. Ведь нельзя сказать, что в этой ситуации ваш долг — не вмешиваться, — сказала Роза.
Тони сумел выдавить улыбку — по его собственным ощущениям, довольно бледную, но, когда он протестующе и вместе с тем преувеличенно-высокопарно проворчал: «Ах, мой долг!..», тон его все еще оставался юмористическим.
— Разумеется; если вы не видите никаких препятствий к тому, чтобы бедная миссис Бивер вкусила, наконец, плодов древа, которое она так долго выращивала с любовью и заботой. Конечно, если вы не видите чего-то такого, чего я не знаю, и откровенно мне об этом не расскажете!.. — Она смотрела доверчиво, но твердо. — Не известно ли вам случаем о чем-то в этом роде?