По имени Ангел (СИ)

Разве она могла знать, что объект её любви окажется не столь хорошим, и даже жестоким, в её понимании?
Телефон разрывался от гудков, она видела имя абонента и намеренно не хотела отвечать.
— Что он мне скажет, как оправдается в моих глазах? — мысленно произнесла Ангелина.
Я не буду ему отвечать, он плохой человек. Я не хочу любить такого, — и она отклоняла снова и снова этот вызов.
В конце концов, где-то после десяти пропущенных, Ангелина всё же взяла и приняла входящий звонок.
— Ангелина, ты почему не берёшь трубку? Что случилось, почему ты меня игнорируешь? — Голос Роберта был взволнованным.
— Что случилось?! Это ты меня спрашиваешь? Это я должна спросить тебя, что случилось с тобой? Почему ты вдруг превратился в такого злого человека? Почему накричал на меня? — с болью в голосе произнесла Ангелина.
— Прошу тебя, не делай вывод, не зная всех обстоятельств! Да, я погорячился, не сдержал эмоции, прости меня, — ответил Роберт уверенным тоном, будто он был прав.
— Думаешь, можно сказать "прости" и всё? — Ангелина подняла обиженно брови.
— Не всё, мы должны поговорить. Я думаю, ты поймёшь меня, — с надеждой произнёс Роберт.
— Хорошо, давай поговорим. Когда и где?
— Где ты пожелаешь.
— Тогда до встречи в заброшенном парке.
— До встречи.
Ангелина умылась холодной водой, похлопав себя по щекам ледяными брызгами прямо из крана.
— Нужно, чтобы краснота спала, он не должен заметить, что я плакала.
Быстро собралась и выдвинулась в направлении к парку.
Ангелина шла по давно проторенной, до боли знакомой тропинке. Медовый запах, царивший вокруг, завораживал и успокаивал. Неподалёку густо росли травы разных видов, бурьян не косили, и это придавало некую защищённость, будто стены тебя окружают от непрошенных взглядов незнакомых людей.
Подходя ближе к деревьям, поросшим густой зелёной листвой, она остановилась и повернулась назад, чтобы посмотреть, не идёт ли Роберт. Он знал эти места, с ними их познакомила Ангелина ранее.
И вот, вдалеке, она видит фигуру высокого мужчины в синей рубашке и чёрных брюках. Это он.
Роберт к ней приближался, и ей показалось, что на этой узкой тропинке время остановилось, и он будто не приближается, а удаляется от неё. Ангелина закрыла глаза с длинными ресницами, отмахнувшись мысленно от видения, а когда открыла их, Роберт уже стоял рядом.
— Привет. Пошли на наше место, — сказала Ангелина Роберту.
Тот молча последовал за ней. На самом деле это было её и только её место. Ангелина с детства сидела на этом бревне упавшего дерева, окружённого ветками других деревьев таким образом, будто выстраивался природный шалаш.
Пышные кроны лип и берёз незатейливо переплелись и, образовав треугольник, были похожи на настоящую крышу. И лишь некоторые лучики солнца с трудом пробивались через такую густую листву.
Усевшись на край дерева, как на стул, Ангелина подтянула к себе Роберта, чтобы тот тоже присел рядом.
Некоторое время они сидели молча, потом Роберт заговорил, видимо, ему нужно было немного настроиться, чтобы излить свою душу.
— Я тебе расскажу историю моей жизни, и это связано, как ты, наверняка, догадалась, с моим братом.
Мы родились с Андреем в один день, с разницей в двадцать минут.
Первым родился брат, но рожаться он никак не хотел. Что-то пошло не так, и роды у нашей матери были затяжные. То ли этому способствовала ошибка врачей, то ли стечение обстоятельств, но оказалось, что брат не совсем здоров.
Сразу после рождения его положили в кювет для недоношенных детей, и там он пробыл почти месяц.
Меня же, родившегося вторым и здоровым, выписали на третий день из роддома.
Позже стал известен диагноз Андрея. У него детский церебральный паралич.
Так вот, он так и не научился ходить, его правая сторона скрючена и истощена, и практически не работает. Кроме того, постоянные приступы эпилепсии влияют на мозг, и порой он ведёт себя неадекватно.
— Бедный Андрей. Как же мне его жаль, — с грустью сказала Ангелина.
— Я продолжу. Так как Андрей родился больным, всё внимание родителей было направлено на него. Его жалели, постоянно пытались улучшить его жизнь, возили по именитым врачам, — но всё бестолку. Бывали моменты улучшения его состояния, когда он пытался сам ходить с помощью ходунков, но увы, потом всё приходило в тоже русло.
 
Я же, рос как трава, сам по себе. Да, у меня было всё, материально я был обеспечен родителями, лучшие школы и учителя к моим услугам были всегда.
Но чувствовал ли я в полной мере любовь, заботу и внимание родителей, как получал это мой брат?
Конечно, я не виню своих родителей за это. Я их очень любил всегда и был рад даже тем крохам их ласковых слов, что получал иногда.
Мой брат был очень эгоистичным, он был зол на весь мир. Обида, что он не такой, как все, захлестнула его больной ум.
Кроме того, он постоянно ждал от людей сочувствия и думал, что все ему обязаны.
Каждый прохожий мимо его коляски не имел права даже случайно взглянуть на него. «Кто на меня смотрит, тот платит», — так им кричал он.
А если человек вступал с ним в диалог, тот ждал такого внимания к себе и помощи, будто прохожие ему должны априори. Он не просил, а требовал поднять или довезти коляску, дать попить, да много ещё чего.
К сожалению, больно не только его тело, но и ум. Перед приступом эпилепсии происходит помутнение сознания и галлюцинации. В таком состоянии он раз чуть не спалил дом. В другой раз — голый выполз на улицу.
Но все его действия оправдывались тяжёлой болезнью. Пока не произошло то, что разделило нашу жизнь на «до» и «после».
— Продолжай, — с грустью сказала Ангелина.
— Мне нелегко это рассказывать, пусть всё сказанное сегодня, останется между нами, — произнёс Роберт, пристально посмотрев в глаза Ангелины.
— Хорошо, я не из болтливых, ты же знаешь, — ответила та.
— Так вот, мой брат был всегда хитрым, лживым и озлобенным человеком. Его болезнь была не причиной, а следствием его врождённых качеств характера.
Как-то летним, тёплым днём, таким же, как сегодня, я выехал в другой город в командировку на пару дней.
Вернувшись домой, не думая ни о чём плохом, весёлый, потому что удалось подписать нужные документы, я быстрым шагом зашёл в комнату родителей, очень спешил обрадовать отца результатом работы.
Моим глазам открылась чудовищная картина. Я не мог поверить своим глазам.
Этот ужас…
Роберт замолчал, сглатывая слюну, его руки задрожали. Казалось, что он снова переживает те моменты.
Его дыхание стало частым, а глаза покраснели и увлажнились. Сжатые кулаки говорили о внутренней боли, что он чувствовал, скулы ходили желваками, показывая злость и страдания, которые гнездились в его сердце.
Слегка дрогнувшим голосом он произнёс:
— Мама лежала на постели вся в крови и хрипела. Отец…он лежал на полу в скрюченной позе и уже не дышал. Рядом с ними, сидя в инвалидной коляске и держа в руках большой кухонный нож, покрытый кровью тех, кто его породил, кто его так любил, смотрел на меня бешеными от злобы глазами мой брат.
Господи! Как я его ненавижу!
Моя первая мысль была схватить его за тонкую шею и вытряхнуть душу из дряблого тельца. Но я думал о маме, её нужно спасать. Я срочно позвонил и вызвал полицию и скорую. Приехали все быстро, на удивление.
Разобрались сразу, брата забрали в СИЗО, а маму, прямо в скорой, подключили к аппаратам и повезли в больницу. Я поехал с ней, возможно нужно будет сдать кровь, у меня такая же группа.
Но кровь не понадобилась…
Я ехал в скорой и держал её за руку левой рукой, правой поглаживая.
— Мамочка, держись, ты справишься… — так я говорил, не в силах сдержать рыдания.
Вдруг мама открыла глаза и шёпотом произнесла: «Сынок, только не позволяй обижать Андрея. Он твой брат, не бросай его… Позаботься о нём, обещай мне…»
— Конечно, мам, ты только не волнуйся, тебе нельзя волноваться…