Если ты осмелишься (ЛП)

Я начинаю снимать рубашку с широкой улыбкой на лице, когда хихиканье Вайолет переходит в леденящие кровь крики.
Что-то не так. Хлоя не двигается.
Мои ноги отнимаются прежде, чем мой мозг успевает догнать. Когда я, наконец, достигаю бассейна, Хлоя лежит в воде лицом вниз.
Вайолет пытается схватить ее, вытащить, но она слишком слаба и в панике.
Я вытаскиваю неподвижное тело моей сестры из воды и судорожно прижимаю руку к ее шее. Затем к груди. Ничего. Пульса нет.
Мое собственное сердце, черт возьми, останавливается.
— Звони 911! — Я кричу Вайолет. Кому угодно.
Вайолет удается откопать свой телефон из их кучи одежды и позвонить в 911. В конце концов, я слышу только ее вопли, пока не рявкаю ей, чтобы она заткнулась нахуй. Оператор службы 911 уговаривает меня сделать моей сестре искусственное дыхание, в то время как вой сирен становится все ближе и ближе.
Но я уже знаю, что слишком поздно. Моя сестра не двигается. Она не дышит. Она умерла.
И Вайолет, ее лучшая подруга, та, кто, черт возьми, толкнула ее.
Глава 35
После
Уэс
Я больше не могу этого выносить. Я месяцами скрывал правду о той ночи, и в конце концов она расколола меня.
Всю дорогу домой мое сердце колотится где-то в горле. Мои родители никогда не простят меня за то, что я собираюсь им сказать.
Я врываюсь в дом, когда они еще ужинают, и кухня наполняется ароматом расплавленного сыра и запеченной лапши. Знаменитая папина лазанья. Любимая песня Хлои.
— Уэс? — Мама встает. — Что ты делаешь дома, милый?
— У нас много лазаньи, — предлагает папа.
— Я не голоден. — Я сглатываю, но комок в горле не проходит. — Вообще-то, могу я с вами поговорить?
Они обмениваются взглядами, оба молча спрашивая, понимает ли другой, о чем идет речь. Они оба ничего не понимают.
— Все в порядке, сынок? — Спрашивает папа.
Я сажусь на ближайший свободный стул.
— Мне нужно вам кое-что сказать, ребята. О той ночи, когда умерла Хлоя.
Они хмурятся еще сильнее. Мама снова садится и тянется к моей руке.
— В чем дело, милый?
— Я не просто нашел Хлою в бассейне. — Я делаю медленный вдох через нос, чтобы успокоить бешено колотящееся сердце. — Я видел, как Вайолет столкнула ее.
— Хорошо, — медленно произносит мама, сдвинув брови в замешательстве и беспокойстве. — Мы знаем, что Вайолет толкнула ее.
Я закрываю глаза.
— Вы не понимаете. Я смотрел, как Вайолет толкает ее в бассейн. — Я выдавливаю слова, каждое сложнее предыдущего. Сердце снова разрывалось. — Я смотрел, как Вайолет прыгнула за ней, а я просто стоял там. Смеялся. Мы с ней оба смеялись, как будто это была какая-то забавная шутка. Я даже не понимал, что что-то не так, пока Вайолет не начала кричать. Я должен был подбежать к ней в ту же секунду, как она толкнула ее. — Я пытаюсь проглотить комок в горле, но он не проходит, и мои последние слова выходят хриплыми. — Я мог бы спасти ее.
Мама вскакивает со стула, ноги скрипят по полу, прежде чем она обнимает меня.
— О, милый. Ты не сделал ничего плохого. Ты не смог бы спасти ее.
Слова, которые я давно хотел услышать, но не заслуживаю.
Папа похлопывает меня по плечу.
— Это не твоя вина, сынок.
Я зажимаю нос, пытаясь сдержать слезы.
— Да, это так. Я видел, как это произошло, и просто стоял там. Вайолет толкнула ее, но она утонула из-за меня.
Я больше не могу сдерживать рыдания. Я закрываю лицо руками, пытаясь заглушить мучительные звуки, вырывающиеся из моей груди.
Я мог бы спасти ее. Я должен был спасти ее. Эта мысль преследует меня каждую ночь с тех пор, как она умерла. Я стоял рядом и смеялся, когда моя сестра тонула.
Я позволил Вайолет взять всю вину на себя. В конце концов, это она толкнула ее. Если бы она этого не сделала, мою сестру не нужно было бы спасать.
Но независимо от того, сколько раз я говорил себе это, независимо от того, как сильно я обижал Вайолет и наказывал ее за то, что она сделала, эта боль в моей груди так и не прошла. Бремя вины на моих плечах, грозящее разорвать меня надвое, становится все тяжелее и тяжелее с каждым днем.
 
Теперь я разделен надвое.
Мама снова обнимает меня, укачивает, как маленького ребенка, пока я рыдаю в ее объятиях.
— То, что случилось с Хлоей, было несчастным случаем. — Мамин голос тоже дрожит, но она пытается держать себя в руках. Ради меня. Единственный ребенок, который у нее остался. — Ты не можешь винить себя за то, что произошло, Уэс. Ты также не можешь винить Вайолет. Это был ужасный, кошмарный несчастный случай. Мне так жаль, что ты потерял свою сестру. Но это не твоя вина. Не думай так ни на секунду.
Папа сжимает мою руку, и я смахиваю слезы с глаз достаточно долго, чтобы увидеть его собственное мерцание. За всю свою жизнь я только дважды видел своего отца плачущим — когда он узнал новость о Хлое и когда мы присутствовали на ее похоронах. Но его голос снова дрожит, совсем как тогда, когда он произносил хвалебную речь в честь своей единственной дочери.
— Ты должен гордиться, Уэс. Ты был для нее таким замечательным старшим братом.
Это разбивает меня вдребезги.
Глава 36
После
Уэс
Во время игры Трей сбивает меня с ног.
— Я в твоей команде, придурок! — По крайней мере, на льду.
Его губы изогнуты в полуулыбке, полуиронии. Палка поднята высоко в воздух, как будто он собирается обрушить ее на меня.
— На ноги, Новак! — Тренер кричит.
К тому времени, как я снова встаю, Трей возвращается к преследованию парней из другой команды и защите ворот.
Люк прав. Я был идиотом, думая, что Вайолет действительно будет позировать для этих фотографий добровольно, что она позволит парню вроде Трея поцеловать ее или наброситься на нее после того, как он разделает ее, как гребаный каннибал, собирающийся вгрызться в десерт.
Я позволил своему прошлому ослепить меня. Позволил поведению другой девушки повлиять на мое отношение к Вайолет. Постоянно жду, что она тоже предаст меня. Поэтому, даже когда она этого не сделала, даже когда ее преданность мне никогда не колебалась, я убедил себя, что это так.
Мне нужно все исправить с ней. Когда она вернулась в кампус, я подумал, что, помучив ее, почувствую себя лучше. Это принесло бы мне покой, которого не принес ее оправдательный приговор.
Но этого не произошло. Издевательства над ней за то, что она сделала с Хлоей, только заставили меня чувствовать себя хуже. Еще одно бремя, давящее на мою душу.
Если бы Хлоя знала, что я сделал с Вайолет, она бы никогда не простила меня. Если бы она знала, что я все еще наказываю ее — за то, чего она даже не совершала, — она бы сама распяла меня.
Я слышу ее слова у себя в ушах, кристально ясно, как будто ее призрак стоит прямо рядом со мной на льду. Руки на бедрах, в костюме для фигурного катания. Двигайся дальше, Уэс. Что сделано, то сделано. У нас только одна жизнь, и ты тратишь ее впустую.
Я сглатываю, сдерживая слезы, пока парни проносятся мимо меня, толпа скандирует и глумится, а тренер выкрикивает мое имя.
Я никогда не продвинусь вперед, если навсегда застряну в прошлом. Мои родители были правы — мне нужно простить Вайолет. Простить себя. Потому что не простить ее, не простить нас — значит только причинить боль мне.
И я чертовски устал от боли. Чувствовать ее.
Мы с Вайолет облажались той ночью. Но это был несчастный случай, и Хлоя знает, что мы сожалеем.
Мы в этом вместе. Вот почему я не могу должным образом оплакать свою сестру без Вайолет рядом со мной.
Я не позволю Трею или любому другому мудаку снова встать между нами. Вайолет — самая преданная девушка, которую я когда-либо встречал. Верна своей лучшей подруге до гробовой доски. Верна мне, даже когда я этого не заслуживаю.
Мой маленький цветок, достаточно сильный, чтобы выдержать любую бурю. Цветущий только для меня.
Шайба пролетает мимо моего плеча, и я начинаю действовать, зуммер готов заорать в любую секунду. Мои клинки прорезают лед, и все звуки за моей спиной превращаются в глухой гул. С каждым гулким ударом моего пульса в ушах я готовлюсь к звонку.