Дракон из сумрака

Сестры были невероятно похожи, даже для близнецов, но Эвер никогда бы их не перепутал. Теперь — нет.
Ивланна, Ивланна…
Барахтаясь в вязкой болотной жиже, погружаясь в трясину все глубже и глубже, Эвер не думал о смертельной опасности, которая в эти самые минуты грозила лично ему. С отчаянием он смотрел на развернувшееся перед ним сражение, слышал рев пламени, выкрики заклинаний, и в висках грохотала одна-единственная мысль: «Если она погибнет, я этого не вынесу. Если она погибнет…»
За жизнь любимой Эвер бы охотно отдал свою собственную — с радостью, без раздумий, не сомневаясь ни секунды, — но проклятое болото не давало броситься Ивланне на помощь, и Эвер ругал себя последними словами: «Слабак! Да ты не мужчина — никчемное, презренное существо!»
О, как же он ненавидел себя за слабость, за мучительное чувство бессилия! Он даже за палку, протянутую Фаем, ухватился не для того, чтобы спастись, а чтобы сразу же, едва выбравшись на твердую поверхность, кинуться любимой женщине на подмогу.
Не успел. Пока Фай, рискуя жизнью, отвоевывал у болота его добычу, сражение закончилось. Чудовище из Сумрака пало.
* * *
— Осторожно, испачкаешься, — успел сказать Эвер, прежде чем подбежавшая Ивланна повалила его, всего измазанного в грязи, на землю. Сама она выглядела не лучше и явно не была чище. Мокрые волосы, пахнущие тиной, одежда в буро-коричневых пятнах, на руках кровь — хвала богам! — чужая.
Этими окровавленными руками она прикоснулась к его щекам — взяла лицо в ладони и прошептала, сначала истерически засмеявшись, а потом заплакав:
— Я тебя люблю. Слышишь? Люблю.
— Я знаю, — улыбнулся он, пальцами стирая бегущие по ее щекам слезы. Ивланна сидела на его бедрах, а он лежал под ней на узком клочке земли, рядом с трясиной, едва не ставшей его последним пристанищем.
— Нет, — мотнула головой Ивланна, а потом наклонилась и повторила, твердо, настойчиво, удерживая его взгляд: — Ты. Не. Знаешь. Я тебя люблю. — И поцеловала.
Они целовались, как одержимые. Мокрые, грязные, чудом сумевшие выжить и обрести друг друга. Целовались под светом полной луны, в самом неромантичном месте, которое только можно вообразить.
— Будешь моим мужем? — выдохнула Ивланна, отстранившись, и лицо Эвера вытянулось от изумления.
— Что? — шумно сглотнул он.
— Я предлагаю тебе брак. Ты согласен?
— Но это я должен делать тебе предложение, — растерялся Эвер.
— Но ты же не делаешь.
— Я…
— Ну так что, согласен?
— Я…
— Тебе надо подумать? Хорошо, думай. У тебя три секунды.
— Ивла…
— Три, два…
— Подожди…
— …один.
— Согласен.
 Эпилог. Год спустя 
Ивланна не была доброй, не была милой и сострадательной, но Эвер любил ее, несмотря на все недостатки, свое ручное Чудовище из Сумрака. И она отвечала ему взаимностью, такой же отчаянной любовью и преданностью. С ним стальная королева превращалась в другого человека, снимала броню и обнажала уязвимое нутро. Никто не видел Ивланну нежной и мягкой — только он, ее муж и советник, ставший ее совестью, ее благоразумием, тем, кто сдерживал ее жестокие порывы.
Как и ее погибшая сестра, Ивланна была жестокой. О да, она была жестокой и беспощадной. К врагам и тем, кто, по ее мнению, этого заслуживал. Новую эйхарри боялись не меньше, чем прежнюю. Она вызывала трепет благоговения и ужаса. Мороз по коже при взгляде на Ивланну бежал не только у Фая — у доброй половины королевства.
Но не у Эвера.
В отличие от всех остальных, он видел дальше, понимал больше, ощущал глубже. Он знал, что в Ивланне есть не только жестокость, но и острое чувство справедливости, что ее суровые методы правления оправданы, что она никогда не накажет без причины, не обидит невиновного, наоборот — защитит слабого, поможет тому, кто обездолен. Обычные люди смотрели на Ивланну и видели диктатора, однако, захватывая мир за миром, королевство за королевством, она несла свой порядок, который считала правильным, свое представление о морали.
— Больше никаких Кипящих болот, — сказала она как-то вечером, положив усталую голову Эверу на колени. — Никаких младенцев, брошенных умирать в лесу, прокляты они или нет. Если люди не хотят вести себя разумно, я их заставлю. Я, черт побери, раз и навсегда прекращу этот беспредел.
 
В борьбе с дремучими предрассудками, варварскими традициями и опасными суевериями Эвер стал ее правой рукой. Вместе они меняли миры к лучшему. Свет и тьма. Строгость и милосердие. Доброта и безжалостность. Две половинки целого, дополняющие друг друга.
* * *
— Еще не ложишься? — спросил Эвер, остановившись за плечом супруги, допоздна засидевшейся над бумагами.
Ивланна повернулась к нему, потирая глаза, слезящиеся от усталости. Ее длинные черные волосы были растрепаны. Легкое домашнее платье превратило суровую королеву в обычную замужнюю женщину.
— Ты никогда не задумывался, почему после смерти Иданн земля в отдельных областях королевства снова начала давать урожай?
Ивланна смотрела пристально, словно думала, что Эвер уже давно догадался о причине случившихся перемен и просто молчал до сегодняшнего момента. Но ответить ему было нечего. Произошедшее он принял как факт и не пытался уловить связь между этими двумя событиями.
— Тебе что-то известно? — спросил Эвер, потому что ни одну тему Ивланна не поднимала просто так, она в принципе не была разговорчива.
Супруга вздохнула. Ее ладонь опустилась на толстую книгу в обложке из телячьей шкуры.
— Дневник моей матери. Случайно обнаружила в секретере тайное отделение, а там… — Она кивнула на рукопись, лежащую перед ней на столе. — Мать знала. — Ивланна покачала головой. — О Темнейшая! Перед смертью она все поняла.
— Поняла что?
— Никакого проклятия нет. Ни я, ни моя сестра, ни один из близнецов, рожденных в тот год, не виноваты в бедах, постигших королевство. Это ее магия отравила земли в Эйрионе. Бесчисленные порталы, которые она создавала ради развлечения. Помнишь озеро-переход?
Эвер кивнул.
— А сколько здесь таких озер? Сотни! Пространственная петля вокруг башни, где меня пленили, окончательно нарушила равновесие магических потоков, и получилось то, что получилось: Эйрион стал непригоден для жизни.
— Но изменения обратимы? Когда твоя сестра разрушила петлю, земля начала оживать, а значит…
— Да, — Ивланна поднялась со стула и прижалась к Эверу горячим телом. Сквозь тонкую ткань платья он ощутил мягкость ее груди и моментально возбудился. — Надо уничтожить артефакты, созданные моей матерью. Все пространственные переходы. Восстановить равновесие магических потоков.
Они принялись целоваться. Каждый раз, стоило им оказаться наедине, и дело заканчивалось этим — постелью. Год прошел, а супруги до сих пор не могли насытиться друг другом. Все еще загорались по щелчку. Достаточно было красноречивого взгляда, нескромного прикосновения, случайно оголившегося участка тела, да просто удобного места и времени — и страсть вспыхивала, как пожар. Вот и сейчас они медленно, но верно двигались по направлению к постели, благо спальню от кабинета отделяла лишь стена с дверью.
Когда коленями Эвер уперся в деревянное изножье кровати, Ивланна поменялась с мужем местами. Вместо того чтобы страстно опрокинуть его на матрас, она сама опустилась на простыни, а потом, приглашая, развела красивые ноги в бежевых чулках.
Сердце Эвера подскочило и бешено заколотилось под ребрами. Задранная юбка, обнаженная кожа бедер, полоска черной ткани, прикрывающая врата в рай. Отодвинь ее — и тебя ожидает истинное блаженство.
Сколько раз он так делал? Каждую ночь. Его любимая лежала на спине, он накрывал ее собой, нанизывал на себя, брал раз за разом, до тех пор пока оба не падали на постель, мокрые и обессиленные, охрипшие от стонов. Потом он, осмелевший, уже не такой робкий, как год назад, опускал пальцы к ее растянутому после близости лону, влажному и наполненному, и надеялся, что этой ночью брошенные семена взойдут.