Бархатная смерть

 
9
Ева вошла в дом в полной боевой готовности к ежевечерней схватке с Соммерсетом. Уж он-то, конечно, отпустит какую-нибудь гадость насчет наливающегося у нее под глазом фингала.
Но Соммерсета на месте не оказалось.
Ева задержалась в пустом холле, словно ожидая, что он вот-вот материализуется, вползет в помещение, как туман. В полном недоумении она сунула голову в парадную гостиную. Свежие цветы, веселый огонь в камине, но ни следа Костлявой Задницы. Ева даже ощутила легкое беспокойство. Может, он заболел, подхватил заразу вроде Фини? Нет, ни за что на свете она не будет сиделкой при домашнем страшилище.
И все же… Вдруг он лежит где-то в беспамятстве, в горячке… Пусть Рорк поскорее вернется и займется этим. Надо будет справиться у домашнего компьютерного устройства, где Рорк. И тут Ева подпрыгнула, как жалкий испуганный кролик, потому что в комнату вплыл голос Соммерсета:
– Поскольку, как я полагаю, вам не совсем безразлична судьба вашей напарницы, напоминаю, что выступление детектива Пибоди в передаче «Сейчас» начнется примерно через четыре минуты.
– Чтоб тебя, – пробормотала Ева и уставилась на интерком так, словно хотела испепелить его взглядом. – Я знаю, который час.
По крайней мере, теперь она это знала. Злая как черт Ева начала подниматься по лестнице. Бестелесный голос последовал за ней:
– Вы найдете холодные компрессы в самом дальнем правом ящике шкафчика в вашей кухне.
Ева на ходу расправила плечи. Ну да, ну да, она хорошо расслышала самодовольную интонацию. У себя в кабинете она бросила на стол сумку с файлами и голосом включила на экране «Канал 75». А поскольку щека все еще дергалась и болела, она приложила к ней компресс. Прижимая к лицу благословенный холод, Ева загрузила компьютер. А пока можно расправиться с другими мелочами и написать отчет о задержании на Таймс-сквер.
Но не успела она начать, как послышалось музыкальное вступление к программе «Сейчас». Ева вполуха прослушала вступительное слово Надин и уделила всего лишь мимолетный взгляд экрану. Кошачьи глаза репортерши взирали на нее строго и озабоченно. Холеная и властная – так следовало воспринимать ее образ, подумала Ева. Что ж, с мелированными светлыми волосами, дорогими, но неброскими драгоценностями, с прекрасной фигурой, подчеркнутой элегантным костюмом цвета тусклой меди, этого добиться нетрудно. Откуда бы зрителям знать, как однажды, нагрузившись коктейлями, Надин танцевала в полуголом виде на столе в секс-клубе.
Она представила Пибоди как преданного делу, удостоенного наград офицера полиции, упомянула несколько громких дел, в расследовании которых Пибоди принимала участие. Когда камера передвинулась на лицо ее напарницы, Ева напряглась.
Слава богу, Трина не переусердствовала с лицом и волосами Пибоди, отметила Ева. Ее напарница выглядела на экране молодой, но никак не желторотой, и это было хорошо. Вероятно, сыграл свою роль костюм строгого покроя. Никто из знавших Пибоди не так хорошо, как Ева, не заметил бы панического ужаса в ее глазах.
– Смотри не облажайся, – пробормотала Ева.
Надин сделала подводку, несколько смягчая тон, и Ева увидела, как Пибоди начинает успокаиваться. «Не расслабляйся, – мысленно скомандовала ей Ева. – Она тебе не подружка, когда вы в прямом эфире. У тебя нет друзей, когда ты в прямом эфире».
– Вот черт, теперь уже я начинаю нервничать!
Ева вскочила и беспокойно прошлась взад-вперед, не сводя глаз с экрана.
Справляется, вроде бы справляется. «Рассматриваем все возможные версии и т. д. и т. п. На данном этапе не могу углубляться в детали и т. д. и т. п.». Пибоди подтвердила, что не было признаков взлома – молодец, девочка! – и, что было еще лучше, упомянула о наличии косвенных признаков вмешательства в работу системы охранной сигнализации.
Надин начала кружить, как боксер, выискивая слабые места в обороне противника, когда речь зашла о сексуальной подоплеке убийства. Работа Надин состояла в том, чтобы выискивать детали, а долг Пибоди – в том, чтобы в детали не вдаваться. Стоя перед экраном, Ева ощутила прилив гордости. Они обе отлично справлялись со своей работой.
 
Было сказано ровно столько, сколько нужно, о том, что убийству сопутствовали сексуальные моменты. Но весь тон и смысл высказываний Пибоди был в том, что Томас Аурелиус Эндерс стал жертвой убийства. У него отняли жизнь.
Подходят к концу, поняла Ева. Хвала Иисусу!
– Детектив, – начала Надин, – Томас Эндерс был богатым человеком, его присутствие заметно ощущалось в светских и деловых кругах. Его известность не может не сказываться на следствии. Как это влияет на вашу работу?
– Я… я бы сказала, что убийство всех уравнивает в правах. Когда отнята жизнь, когда один человек отнимает жизнь у другого, известность или общественное положение отступают на второй план. Богатство, социальное положение, бизнес – все это может играть роль при определении мотива. Но все это не меняет сути события, как и сути нашей работы. Мы работаем над делом об убийстве Томаса Эндерса точно так же, как работали бы над делом любого другого человека.
– И все же можно предположить, что Департамент полиции будет оказывать на вас определенное давление в связи с высоким статусом убитого, – настаивала на своем Надин.
– По правде говоря, это СМИ поднимают шум из-за подобных вещей. Я не ощущаю ни малейшего давления со стороны своего начальства. Меня с детства учили не оценивать человека по его материальным активам. А когда я училась на полицейского, на детектива, мне внушали, что наша задача – отстаивать права убитых, кем бы они ни были при жизни. А у жертв есть одно право – быть отмщенными.
Ева энергично кивнула и сунула руки в карманы. Надин на экране завершила беседу и перешла к следующему сюжету своей передачи.
– Ладно, Пибоди, можешь еще пожить, – пробурчала Ева, выключила экран, села за компьютер и принялась за работу.
Вот она. Стоя в дверях кабинета, Рорк позволил себе насладиться наблюдением. Она была такая сосредоточенная, такая целеустремленная! Ему это пришлось по сердцу с первой минуты, как он ее увидел в море других людей на поминальной службе. Он находил ее неотразимой, когда ее карие глаза вдруг лишались всякого выражения, становились холодными и бесстрастными. Глазами копа. Глазами его любимого копа.
Ева уже успела снять жакет и перебросить его через спинку стула, но так и не сняла кобуру. А это означало, что, войдя в дом, она поднялась прямо сюда. «Вооруженная и опасная», – подумал Рорк. Своим присутствием, одним лишь своим видом она неизменно возбуждала его. А ее не знающая ни усталости, ни сомнений преданность истине, делу, долгу не переставала его изумлять.
Рорк заметил, что она уже установила в кабинете доску, заполнив ее жуткими фотографиями, отчетами, заметками, именами. И где-то в рабочем порядке она в этот день получила фингал.
Он давно уже примирился с тем, что его любимая женщина в любой момент может предстать перед ним избитой и даже окровавленной. И поскольку она не выглядела измученной или больной, фингал под глазом можно было считать несущественным происшествием.
Ева почувствовала присутствие Рорка. Он уловил момент, когда она его почувствовала. Ее бессознательная жестикуляция изменилась. Потом она оторвала глаза от экрана компьютера и встретилась с ним взглядом. И холодный, сосредоточенный взгляд копа наполнился веселым, даже беспечным теплом.
«Ради одного этого стоит возвращаться домой», – сказал себе Рорк.
– Лейтенант. – Он подошел к ней, приподнял рукой подбородок и изучил синяк под глазом. – Ну и кого вы сегодня так разозлили?
– Спроси лучше, кто меня разозлил. У него синяков куда больше.
– Естественно. А о ком речь? Кто таков?
– Какой-то идиот по кличке Клиппер. Я накрыла их. Скупка краденого и всякое такое.
– Вот оно что… Но это вроде бы не твой профиль?
– Верно. Меня в это дело впутал один парнишка по имени Тико.