Не дыши!
– Ты сходишь с ума! Мама кладет тебе лед на веки каждую ночь. Ты забыла своих брата и сестру! Ты не посещаешь церковь! Не ужинаешь дома! Приходишь с тренировки, запираешься в комнате и опять тренируешься несколько часов! У тебя мышцы, как у футболиста! Рождественским утром ты тоже вскочишь в полпятого и помчишься на плавание! Дорогая, ТВОИ ВОЛОСЫ ЗЕЛЕНЫЕ!
– Да, папочка. Я сошла с ума. Это сумасшествие – все, что у меня есть. Я буду чемпионом мира! Именно такой работой я смогу достичь этого! Я рада, что мы разговариваем. Хотя я не думаю, что ты поймешь меня. В 20.30, когда я иду в кровать, заставляю ли я вас засыпать в это время? Должна ли вся семья идти в кровать? Ты понял меня, папа?
– Я? Я… прекрасно понял тебя. Хорошо, милая. Просто я и твоя мама… мы очень беспокоимся за тебя. Но вот что я сделаю. Я дам тебе ключ от входной двери и пожелаю удачи, потому что мы больше не можем этого терпеть!!
Только представьте! Тиран и деспот, который держал меня в страхе все это время, волнуется из-за меня!
Моя Люси восхищалась тем, что я делаю. Ее вдохновляла моя дисциплина. Но она не была из тех мамаш-наседок, которые паркуют свои автомобили прямо перед бассейном в ожидании своих чад. Если хотите, плавание было моей частной собственностью.
В десять лет я впервые почувствовала, как тикают часы, отсчитывая отпущенное мне время жизни.
14 лет. Летом в нашем бассейне проходили серьезные соревнования. Я стояла возле дома тренера, намереваясь провести там ночь перед стартом. Мы были частью его семьи. Мы нянчили его детей, играли с ними в пляжный футбол, устраивали покер в его доме по выходным.
Но со мной снова обошлись жестоко. Я была шокирована. Меня оскорбили.
Он зашел ко мне в спальню. Набросился на меня, сорвал купальник. Его голос был глухим. Он часто дышал. Омерзительно! Он с ожесточением облапал меня! Этот подонок попытался проникнуть туда. Я оцепенела так, что мои мышцы напоминали стальные пруты. Он просил раздвинуть ноги. Я не двигалась. Мое дыхание прервалось. Он эякулировал на мой живот и вышел из комнаты. Меня вырвало, голова раскалывалась. На следующее утро я должна была ехать с ним в одной машине на соревнования. Я сидела на заднем сиденье, тупо уставившись в окно. Мне кажется, я ни разу не моргнула! Тренер, обычно болтливый, веселый человек, хмуро смотрел куда-то под ноги. Ни одной мысли в моей голове. Я чувствовала опустошенность.
Той ночью я проиграла. Мы взяли Кубок Штата. Но я не была победителем. Я была лузером. Ребята из команды думали, что я заболела гриппом. После соревнований все, как обычно, одевались и собирались поесть пиццы. Я почти всегда была заводилой, но сейчас меня словно подменили. Нырнув на глубину бассейна, не сдерживая слез, я кричала во всю мощь своего горла: «Я НЕ СЛОМАЮСЬ!»
О том, что случилось, не знал никто. Я хранила молчание. Надо мной навис груз стыда. Я не смогла поговорить даже с мамой! Я понимала, что она не сможет помочь мне. Как не сделала этого, когда Арис домогался меня. Дни с добрым милым тренером были сочтены. В моем подростковом мире царил хаос.
Умерла восходящая звездочка Найяд. Мне стало казаться, что я не человек, а интимное место. Я боялась тренера. Боялась остаться с ним наедине. Это превращалось в паранойю. Товарищи по команде замечали, что со мной творится что-то неладное. Работа над собой, самодисциплина, самоотдача на тренировках – все мысли о чемпионстве улетучились. Я постоянно держала в сознании только одну мысль: «Поможет мне, если я отрежу свою грудь и она не будет такой большой?» Я замкнулась в себе, заперлась в воображаемом мире.
Вспоминая свои 14 лет, я понимаю единственную вещь. Тот год превратил меня в маленького солдата. Я спрятала свои слабые места. Я закалила характер.
В первый раз дома у тренера все произошло очень быстро. Я чувствовала отвращение. Сразу после того инцидента он начал тайно домогаться меня. Я понимала, что это не первый случай, когда тренеры растлили своего воспитанника. Физически развитые, одаренные юные спортсмены не имеют другого выхода, кроме как подчиниться своим наставникам. Этого не удается избежать даже юным звездам, будущим чемпионам. Мне никогда не было так страшно, как в те дни. Я чувствовала, что меня терроризируют. Сердце выпрыгивало из груди, когда я представляла встречу с ним после тренировки. Однажды он признался, что сильно любил меня, но «у него были потребности, как у всех взрослых мужчин». По его словам, я пойму это позже. Тренер клялся, что между нами происходит нечто уникальное. У нас была общая тайна. Если люди узнают, то я никогда не стану чемпионом. Меня с позором выгонят из школы. Для нас этот секрет был особенным. Так считал тренер.
Физически развитые, одаренные юные спортсмены не имеют другого выхода, кроме как подчиниться своим наставникам.
Весной лучшие спортсмены нашей команды готовились к национальным соревнованиям в Оклахоме. Наша тренировочная база позволяла подготовить атлетов высочайшего класса. Многие из нас показывали результаты, достойные национального уровня. Вечерняя тренировка не была особенно серьезной. Мы разминались, забыв об изнурительных километрах в воде. Сейчас нам требовалось приготовиться к самому главному рывку в спортивной карьере. Те, кто принимал участие в соревнованиях, по одному заходили в тренерскую для 15-минутной беседы-наставления. Настал мой черед. Я не была готова к очередным домогательствам. Обычно он делал это за пределами кампуса, я садилась в его машину, и мы ехали в ближайший отель в конце улицы. Тренерская располагалась рядом с душевыми и раздевалками. Я смело шагнула внутрь. Я думала, выслушаю его инструкции для меня насчет рациона питания и программы тренировок непосредственно перед стартом. Лелея мысли о собственной значимости, я нежила свое эго. Я – пловец национального уровня, элита нашей команды. Я приготовилась выпить шот B12 и услышать, что я буду есть сегодня на ужин. Эта беседа была важной для меня, она касалась моей дальнейшей жизни.
Я спокойно села на стул прямо напротив него. Я уверяла, что я чувствую себя отлично, мне не нужен отдых. И не договорила. Его голос стал хриплым. Дыхание участилось. Я знала этот голос. Я не могла пошевелиться. Он в один миг выпрыгнул из-за стола и оказался позади стула. Стягивая мой купальник, он шептал, как это глупо говорить о национальных соревнованиях со мной. Единственно важный предмет – моя грудь. Срывающимся голосом он говорил мне прямо в ухо: «Ты никогда не станешь чемпионом, девочка. Твоя огромная грудь не позволит тебе стать чемпионом». Меня парализовало, я не произносила ни слова. Быстрым нервным движением он перетащил меня в маленькую офисную душевую. Я увидела матрас, стоящий за дверью. Я никогда не замечала его здесь, не думала, для чего тренер хранит его в душевой. Этот матрас стоял возле задней стены. Он толкнул меня к нему. Скомкал мой купальник и попытался войти в меня. На автомате я намертво сдвинула ноги. Я стояла, как солдат: прямо, руки по швам. Он умолял меня раздвинуть ноги. Я молчала, началось удушье. Я просто ждала, когда он кончит мне на живот. Спустя две или три минуты тренер вернулся в офис и позвал следующего спортсмена. В трансе я собрала свои вещи и тихо вышла на дорогу ждать маму, которая обещала заехать за мной. Я помню все, о чем думала в тот момент. Я ненавидела себя, ненавидела свою жизнь, не хотела быть собой, вообще не хотела быть женщиной. Мне хотелось быть ничего не значащим пустым местом. Это было отчаяние.
Во время тренировки по увеличению объема легких один мальчик из нашей команды утонул. Он опустил голову в воду, задержал дыхание и захлебнулся. На похороны пришли все. Тренер был безутешен, он рыдал громче, чем мама нашего товарища по команде. Все, кто присутствовал в этот день в синагоге, чувствовали неловкость. Я и еще пара девочек пришли на службу вместе. Через какое-то время ко мне подошел наш тренер и, не скрывая слез, начал кричать, что сейчас я действительно нужна ему. Мои друзья исчезли. Я вспоминаю, как смотрела на их спины, когда они в недоумении уходили от нас прочь. Я больше не была обычным подростком. Я превратилась в его заложницу. Как всегда, мы поехали на квартиру его друга. Как всегда, от страха я не могла пошевелиться. Как всегда, он не смог проникнуть в мое тяжелое окаменевшее тело. Как всегда, я хотела провалиться сквозь землю от стыда. Я ничего никому не сказала. Как всегда, я переживала этот позор в одиночестве.