Пятничный я (СИ)
— Что это?
— Благодарность.
— Если за Джонаса, то я не ради этой вашей… благодарности. Он мне — друг. И вообще, я не девица, чтобы такие цацки носить, — Яннис захлопнул коробочку, накинул на нее ткань и протянул все это обратно.
Он думал, что всадник начнет его уговаривать и убеждать, но тот лишь кивнул, словно что-то подтвердив для себя, и молча принял возвращенный подарок. Вот только после не ускакал назад, а неожиданно стащил со своего пальца неброский перстенек, украшенный одной лишь витиеватой монограммой.
— Держи тогда это. Я так и говорил Оки, что ты не примешь. Но он хотел отблагодарить. Пойми его правильно.
Яннис кивнул. Отказываться от нового подношения было как-то уже неловко, да и особо ценным кольцо не выглядело. Взяв его, Яннис попробовал надеть, но тут же убедился, что оно сгодится ему разве что на большой палец. Мужик, чью руку оно украшало только что, был куда крупнее.
— Смотри, не потеряй. Глядишь, пригодится, — улыбаясь одними глазами, всадник указал на перстень. — Попадешь в скверную ситуацию, покажи страже или кому-то из военных или чиновников. Тебе помогут.
Яннис прищурился, внимательнее разглядывая вензель на плоском навершии перстня.
— И что при этом я должен буду сказать? Еще обвинят в том, что я его спер — проблем не оберешься.
— Это особое кольцо. Его нельзя украсть, а только получить в подарок, мой юный дор. Повесь его на цепочке себе на шею и особо им без нужды не свети. Понял?
Яннис кивнул. Всадник вновь улыбнулся ему своими темными выразительными глазами, развернул коня и, пришпорив его, направил обратно к леску, из которого и выехал. Яннис проводил его внимательным взглядом. На слугу мужик повадками был ну совсем не похож. Еще один пресветлый? Кто-нибудь из числа высших офицеров — заместителей Окинуса Торефельта? Вполне возможно… Вот только… Яннис тряхнул головой. Ерунда! Ну конечно ерунда и просто случайность! Ну подумаешь, этот самый платок на голове всадника, который с самого первого момента напомнил Яннису арабскую куфию, был повязан подозрительно знакомо? Как-то очень характерно, по-арабски, по-земному, так, как Яннис, в бытность свою майором Иртеньевым, не раз повязывал сам, пряча лицо от песка в разных горячих не только по температуре воздуха точках планеты, где ему за время своей службы довелось побывать не раз и не два… Нет, ерунда. Всех обычаев этого мира Яннис не знал и вполне могло быть так, что платки здесь тоже завязывали схожим способом. Ну, например, где-нибудь на юге страны, где тоже были песчаные бури… Ну может же быть такое?
Пожав плечами, Яннис спрятал перстень в нагрудный карман формы, тоже развернул сарима и не спеша потрусил в сторону уже совсем близкого города. На душе было как-то неспокойно. Знаменитая интуиция майора Иртеньева свербела и чесалась, словно подживающая ссадина. Странная была встреча. Очень странная… Надо будет поподробнее изучить монограмму на кольце…
Вернувшись в Академию, он перерисовал ее с перстня на бумагу и отправился в библиотеку. Яннис предполагал, что искать придется долго, но старик-библиотекарь, едва взглянув на рисунок, только плечами пожал.
— Мой юный дор! Где ваши глаза-то? Это же личный вензель нашего короля — пресветлого лира Бьюрефельта.
Яннис вытянул губы, словно собираясь присвистнуть, но так и не издал ни звука. Такое действительно следовало знать… А еще не кисло бы понимать, что все это может значить лично для него. По дороге в общежитие Яннис, движимый острым любопытством, забежал в огромный холл Академии, через который проходил каждый, кто попадал сюда. На стене напротив парадной двери, как и положено в каждом уважающем себя учреждении, висели портреты. Много. Но Янниса интересовал тот, что был больше и висел в самом центре. С него на курсантов и преподавателей Академии взирал здоровенный черноглазый мужик с длинной темной косой, небрежно перекинутой на грудь…
Яннис уставился на него, нахмурив брови. Мелодия, которую выпевала душа пресветлого лира Бьюрефельта — а на портрете был именно он — была странной, отличной от тех, что ему доводилось слышать до сих пор. «Ну и что?» — сказал себе Яннис и отвернулся. Да, тот мужик, который догнал его у ворот и снял с пальца хитросделанный магический перстень, вполне мог быть самим королем. Вопрос в другом — что ему понадобилось от него, от Янниса? Зачем он лично отправился за ним и даже поговорил почти как с равным? Ответов на эти вопросы не было и быть не могло. Яннис вздохнул и поплелся в свою опустевшую после отъезда Джонаса комнату.
Здесь он первым делом нашел в своих вещичках крепкий кожаный шнурок, продел его в кольцо, а после, отмерив, завязал его себе на шее так, чтобы одежда полностью скрывала полученный знак благодарности. Однако после перстень снял и припрятал в том же тайнике под половицей, где с самого начала приладился хранить деньги. Предстояла последняя в этом семестре тренировка с Тароном, и кольцо могло вывалиться из-за пазухи. А ненужных расспросов от главы Академии совсем не хотелось.
Тарон был в своем репертуаре — гонял Янниса так, что пятки дымились. С мечом юный дор Моберг, по его словам, управлялся по-прежнему кошмарно — так, что «стыда не оберешься». Но сам Яннис чувствовал себя в учебных поединках и с Тароном, и тем более с курсантами все более уверенно. Очень хотелось пофехтовать купленным у оружейника Ноймаера мечом, но Яннис приносить его на тренировку не рисковал, жалея Тарона. Впрочем, и сам глава Академии все еще настаивал на том, чтобы поединки велись затупленным учебным оружием. Лишние травмы были никому не нужны.
Завершив занятие, Тарон не ушел, как обычно, а остался рядом с Яннисом. Молчал, хмурился. Яннис ждал, осознанно неспешно меняя свой полотняный костюм для тренировок на форму.
— Завтра вам ее придется снять, мой юный дор, — наконец произнес глава Академии, глазами указывая на форменную куртку, которую как раз натягивал Яннис.
— Платье не надену, — мрачно отозвался Яннис.
— Погубите репутацию.
Яннис уже собрался сказать: «Ну и хуй с ней!», но притормозил. Это было по-детски глупо. Он и так все чаще ловил себя на том, что сознание тридцатипятилетнего майора Александра Иртеньева все больше… ну, что ли, подстраивается под тело, в котором оно очутилось — молодое, подвижное, живое. Юное. Добавлять к этому еще и дурацкие поступки, объяснимые в девятнадцать лет, но непростительные в тридцать пять совсем не хотелось.
— Вариантов у меня нет?
Тарон отрицательно покачал головой.
— Только если опекун позволит обратное. Ну или после замужества супруг.
Перед внутренним взором Янниса вновь мелькнуло волосатое тельце жиробаса, вальяжно раскинувшееся на широкой супружеской кровати, и он загрустил.
— То же касается оружия, Яннис. Младшим меч носить запрещено, если вдруг вы это забыли вместе со многим другим.
— Я не младший. Я глава благородного Дома.
— Вы наследник благородного Дома, — с ударением на слове «наследник» поправил Тарон, — а руководит им пока что ваш опекун, благородный дор Дитрих Моберг. И статус ваш не изменится до тех пор, пока вам не исполнится двадцать один год, и вы не станете совершеннолетним. Но к этому моменту вы уже, судя по всему, окажетесь в положении младшего мужа…
— Дерьмо, — буркнул Яннис.
Тарон усмехнулся.
— Но поскольку ситуация в вашем родном Доме… не совсем гладкая, я решил сделать вам подарок. Вам и своему бывшему мечу. Когда спать ложитесь, ведь, наверно, рядом с собой под одеяло его кладете?
Яннис смущенно кивнул. Стремление иметь оружие рядом, вплотную к себе, слишком походило на желание ребенка уложить с собой в кроватку любимого плюшевого медведя, но ничего поделать с собой Яннис не мог. Тарон кивнул с пониманием и легкой печалью.
— Значит, расставание больно ударит по обоим — и по вам, мой юный дор, и по мечу. Да и не дело быть вам в вашей ситуации безоружным. Так что мы с мэтром Шуппе кое-что сделали для вас. Вот.
Тарон протянул Яннису простые кожаные ножны для короткого, но довольно широкого ножа. Пустые. Оружия в них не было. Яннис поднял удивленные глаза на главу Академии.