Пятничный я (СИ)

Яннис усмехнулся и кивнул, перебивая:
— Конечно. Прошу прощения.
Яннис откинулся назад. Место у оконца тут же занял благородный дор Титус. Он что-то говорил, что-то объяснял, за что-то извинялся, прикладывая руку к груди — видимо, за поведение «дорогого племянника». Яннис не слушал. На душе стало совсем пакостно. Действительно, чего он полез с нравоучениями и «моралями»? Только, вполне возможно, нажил себе врага. Да и выяснилось, что попрекать отсутствием дисциплины надо было совсем не капитана Фьорнфельта, а его господина, с которым еще только предстояло познакомиться…
Яннис молчал всю оставшуюся дорогу. Титус тоже не заговаривал с ним, пребывая в явной задумчивости. Лишь перед самым въездом в ворота Несланд Эльца он коснулся колена Янниса, привлекая его внимание.
— Ты спрашивал, кто такие кадехо? Можешь посмотреть.
Яннис вскинулся, почему-то решив, что сейчас увидит живого зверя, но это были лишь искусно сделанные статуи, которые стояли на постаментах по обеим сторонам перекинутого через ров подъемного моста**.
— Кстати, здесь звери изображены в полную величину.
Яннис присвистнул уважительно. Твари были ростом с теленка… Очень хищного и зубастого теленка. Встретиться с такой зверюгой один на один, если, конечно, Титус не соврал по поводу их размеров, было смерти подобно. Но в этот самый момент куда больше кадехо Янниса волновало совсем другое. Еще буквально несколько минут, и он увидит человека, который его, по сути, купил и вскоре собирается трахать. Человека, который, тем не менее, о его приезде забыл или наплевал на него. Человека, который не хочет или не умеет поддерживать среди своих солдат необходимую дисциплину.
Карета тем временем вкатилась во внутренний двор и замерла перед высокой стрельчатой аркой главного входа. Однако тяжелые двустворчатые двери так и остались закрыты, навстречу вновь прибывшим никто не вышел…
Солдаты капитана Фьорнфельта, сочтя свои обязанности выполненными, вновь пришпорили саримов и бодрым аллюром вынеслись за ворота замка, которые тут же захлопнулись у них за спиной. Свита дора Титуса спешилась и теперь неуверенно топталась рядом с каретой. Сам «дорогой дядюшка» прокашлялся и наклонился к Яннису.
— Ты еще не определился со своим решением относительно брака? Теперь самое время. Ты же видишь, как тебе тут «рады».
Яннис глянул хмуро и только плотнее запахнул свой теплый плащ — в карете стало уже откровенно холодно.
— Почему отец выбрал мне в мужья именно дора Несланда?
— Я никогда не спрашивал. Но у меня сложилось впечатление, что на момент принятия окончательного решения, когда благородный дор Фотис уже был мертв, мой отец и твой опекун — дор Дитрих — и сам не знал, что ему с тобой делать, Яннис. А потому плыл по течению. Родственники пресветлого дора Несланда сделали предложение, дор Дитрих дал согласие. Но теперь ты сам можешь изменить свою судьбу.
— Это точно, — пробормотал Яннис и, решившись, распахнул дверцу кареты.
Ледяной ветер тут же ворвался в нее, мгновенно поставив дыбом и без того лохматую шевелюру, которую Яннис уже довольно давно не подстригал. Волосы для бывшего майора «Альфы», который большую часть жизни проходил стриженным под машинку, были проблемой. Парикмахеры в городе имелись, но все они, словно сговорившись, наотрез отказывались стричь «такого хорошенького мальчика» так, как он просил — покороче. Хорошо хоть удавалось добиться того, чтобы в глаза все это блондинистое безобразие не лезло.
Выбравшись из кареты, Яннис решительно шагнул к двери и толкнул ее. Оказалось не заперто. Еще раз смерив прищуренными глазами широкий мощеный камнем двор замка, он шагнул за порог. Титус окликнул его, но останавливаться Яннис не стал. Коридор вывел в широкую залу, которая явно служила трапезной — вдоль стен стояли длинные столы. Но сейчас здесь было пусто и оттого гулко и как-то душевно холодно. Так, словно в этом месте уже давно никто не смеялся и не поднимал чарки за здоровье и счастье.
Приметив в дальнем конце зала еще одну дверь, Яннис двинулся к ней. Еще один коридор закончился в холле, из которого тяжелая каменная лестница вела на второй этаж. Кроме нее здесь обнаружилось еще несколько дверей. При этом в доме по-прежнему было пусто и тихо, словно в могиле… Стало как-то не по себе.
— Эни бени рес, квинтер финтер жес, — бодря самого себя, начал Яннис, тыкая пальцем в каждую дверь по очереди. — Эни бени ряба, квинтер финтер жаба, — палец уперся в створку под лестницей.
— И ничего я не жаба! — закричал вдруг кто-то так громко и звонко, что Яннис от неожиданности подпрыгнул.
Под лестницей, в сторону которой все еще был уперт его указующий перст, завозились, и вскоре из темной щели выбрался… мальчик. Светлые, почти белые волосы его были покрыты паутиной. Совсем не красивая, но при этом ужасно уморительная и милая мордаха перепачкана чем-то вроде сажи.
— Вижу, что не жаба. Я и не про тебя. А ты кто?
Мальчик шмыгнул носом, а потом решительно размазал непокорные сопли ребром ладони, которую тут же обтер о пыльные штаны. Под носом теперь образовались еще и грязные «усы». Но Яннис мужественно сдержал смех — мальчишка, несмотря на браваду, выглядел слишком уж несчастным.
— Я пресветлый дор Несланд!
Яннис выпучил глаза и разинул рот. Кто? Кто, блядь? Несланд? Его старший муж? Который будет его?.. Епическая сила! Видимо, изумление на его лице было столь всеобъемлющим, что мальчишка неуверенно засмеялся. Яннис сглотнул и все же решил довыяснить.
— Значит, это ты хозяин замка?
Сорванец захихикал еще веселее.
— Нет, глупый. Мой папа. А я — пресветлый дор Несланд-младший. Его наследник.
— Та-а-ак… — сказал Яннис и испытал острое желание присесть. — Та-а-ак… А имя у тебя есть, чтобы я вас не путал? А то как закричу: «Пресветлый дор Несланд!», а вы и прибежите оба.
Мальчишка опять хихикнул и переступил с ноги на ногу. Ноги у него оказались босыми и, наверняка, мерзли.
— Меня зовут Альф.
Яннис подошел поближе, присел на корточки перед мальчиком и, послюнив большой палец, принялся оттирать ему «усы» под носом.
— Тебе подходит, — Яннис хмыкнул, вспомнив рыжее веселое хулиганистое чудовище из сериала.
— Правда?
— Точно тебе говорю. Слушай, а чего ты тут один? Где все остальные? Твой папа, например?
— Он и Лута в церкви. С дядей Халльродом.
— Понятно. А ты чего не пошел?
Альф отвернулся.
— Они… Они молятся и маму вспоминают. А я… Я ее не помню… — уголки рта Альфа поползли вниз, глаза мгновенно стали словно бы еще больше и наполнились слезами.
— Э-э-э! Постой! — перепуганно забормотал Яннис.
Как себя вести с детьми он вообще представлял себе слабо, а уж что делать с плачущими детьми — и вовсе… Но мальчишка не разревелся. Он просто шагнул к Яннису еще ближе и прижался своей по-прежнему изумительно грязной мордочкой ему к плечу. Помедлив секунду, бывший майор обнял его и прижал к себе покрепче. Наверно, надо было что-то сказать, но Яннис не знал, что именно, а потому просто молчал и дышал в кудрявую мальчишескую макушку, которая почему-то, несмотря на пыль и паутину, пахла теплым молоком.
Внезапно в отдалении послышались шаги и голоса. Альф мгновенно подобрался — Яннис почувствовал это, — вывернулся из объятий, решительно шмыгнул носом и поволок свежеобретенного приятеля в то самое свое логово под лестницей, из которого выбрался, когда подумал, что Яннис назвал его жабой. Там было тесно и по-прежнему полно паутины. Мальчишка ужиком проскользнул чуть ли не под нижнюю ступеньку, куда более крупный Яннис такое совершить оказался не в состоянии. Можно было надеяться только на то, что темный плащ идеально скроет его скорчившуюся фигуру, совершенно потерявшись в темноте.
Мгновение спустя в холл вошли двое. Высокий, прямой как палка и худой тип в торжественном белом одеянии до пола, которое Яннису тут же напомнило парадную сутану католических монахов. Вторым был дор Титус.
— И куда, скажите на милость, делся благородный дор Яннис?