Пятничный я (СИ)
Яннис вздохнул. Правду говорят: человек предполагает, а бог располагает. Или так: если хочешь рассмешить бога — начни строить планы.
Подтянувшись еще выше, он приник к дрожащим губам Эйсона и поцеловал его со всей уже давно плескавшей через край страстью. И опять супруг попытался перехватить инициативу, и Яннис… позволил ему это. Он ведь хотел быть деликатным, так? В точности как ему советовала мудрая королева — пресветлая дора Фрейя… Что ж, самое время, по крайней мере, попытаться следовать ее наказу…
Руки Эйсона, которые теперь торопливо расправлялись с одеждой — своей и Янниса, — дрожали. И было непонятно, что стало причиной этого — страх или страсть. Да и понимать не больно-то хотелось. Целиком погрузившись в тактильный экстаз, Яннис трогал, гладил, сжимал и охватывал. Кожа Эйсона, которая постепенно все больше оголялась, была горячей и нежной. Яннис целовал ему грудь и плечи, живот и бедра. Гладил ее — особенно тонкую и мягкую — на сгибах локтей, в паху возле яичек, стараясь не прикоснуться к возбужденному члену или к мошонке. Это казалось преждевременным и слишком прямолинейным. А потом, помня о своем первом сексуальном опыте с этим мужчиной, провел рукой по согнутой в колене ноге Эйсона и нежно коснулся сухощавой стройной щиколотки.
— Драконовы боги, — выдохнул тот и опять выгнулся в пояснице.
— Тише, тише, — шептал Яннис. — Сейчас. Я все сделаю. Сам. Не бойся. Мне бы только маслица немного, а то ведь ты у меня — совсем невинная овечка. А я хочу, чтобы все было правильно, чтобы тебе было так же хорошо, как и мне.
Но Эйсон был явно не в себе и с поисками масла не помогал, а только прижимался и пристанывал сквозь зубы. Бедолагу, судя по всему, окончательно накрыло. Оказалось достаточно чуть-чуть отпустить натянутые вожжи, которыми все это время он удерживал сам себя, и магически наколдованная страсть прорвалась. Яннис старался не думать о том, что все это — именно что наколдованное. Потом. Самокопанием, самобичеванием и прочим самоедством он займется после. А сейчас на повестке дня масло. Банка с ним нашлась на рабочем столе среди красок. Яннис, предположив, что художник, рисующий масляными красками, без него в своем арсенале не обойдется, оказался прав.
Эйсон так и лежал на полу, разводя колени и приподнимая бедра в сумасшедшем, снедающем изнутри возбуждении. Он был прекрасен, даже символичен и абсолютно сюрреалистичен — обнаженное совершенное тело поверх десятков рисунков, на которых был изображен тот, кому он сейчас и готовился отдаться. Яннис хотел позвать его в спальню, на нормальную кровать, где не придется ссаживать коленки о камень пола и не будет риска пошло натереть копчик, но вдруг понял, что все должно случиться именно так и именно здесь. В мастерской, которая была центром жизни Эйсона Несланда и среди картин, которые, в свою очередь, были центром его личности.
Так что Яннис только прихватил со стоявшего в углу кресла подушку и вновь опустился на пол рядом со своим горе-супругом, который тут же притянул его на себя с протяжным стоном.
— Тише, тише, — вновь зашептал Яннис. — Я здесь. Я с тобой. Ничего не бойся. Все будет хорошо. Мы не будем торопиться. У нас вся ночь впереди, красивый мой. Забудь о зелье, не думай о предателе, который тебя им опоил. Здесь только ты и я — твой, черт побери, законный муж. И между нами нет ничего такого, чего тебе надо было бы стыдиться.
Сместившись с поцелуями ниже, Яннис устроился на коленях между ног Эйсона и коснулся губами его налитой кровью головки, скользнул языком по стволу к основанию члена, бережно поцеловал яички, а после, подсунув руки под ягодицы Эйсона и приподняв их, двинулся еще дальше, к расщелине между округлыми половинками.
Вход в тело был плотно сжатым, нетронутым и невероятно нежным, трепетным. Яннис коснулся его языком, и колечко мышц тут же пугливо сжалось. Яннис поцеловал его, и дырочка словно бы ответила, двинувшись под его губами. Эйсон стонал и метался, сминая пальцами листы с портретами Янниса. А сам Яннис буквально растекался от любви и нежности. Припасенная им подушка удобно легла под ладный зад Эйсона, стало еще удобнее ласкать его.
Вылизав и зацеловав всю ложбинку между его ягодицами, Яннис отстранился и бережно смазал анус. А потом, сместившись чуть выше, вновь вобрал в рот член Эйсона. Он скользил по нему губами, ласкал внутри рта языком и одновременно кружил пальцами вокруг ануса, то едва касаясь его, то решительно разминая. А потом, выбрав момент, когда Эйсон уже, похоже, совсем перестал что бы то ни было соображать от возбуждения, осторожно погрузил в него свой мизинец. Сначала только его. Яннис помнил, как больно ему было поначалу в его первый и единственный раз. Ничего подобного он Эйсону не желал, а потому собирался сделать все, чтобы для него знакомство с мужской любовью прошло легче.
Так что Яннис неторопливо сосал и со вкусом лизал, периодически выпуская член Эйсона изо рта, чтобы не позволить ему раньше времени кончить. В эти моменты его губы смещались и принимались ласкать яички и покрытую короткими темными волосками внутреннюю поверхность раскинутых в стороны бедер. И при этом Яннис ни на минуту не прекращал плавное скольжение своего пальца — теперь уже не мизинца, а указательного — в теле Эйсона. Минут через двадцать в его анусе свободно помещались уже три скользких, обильно смазанных маслом пальца.
Доставшийся бывшему майору вместе с новым телом член был по-юношески бодрым и крепким, но, в общем-то, небольшим, и он посчитал, что трех пальцев хватит, чтобы острой боли при проникновении Эйсон не испытал. Была некоторая проблема в виде пирсинга, но Яннис, еще в бытность свою майором Иртеньевым, читал, что мужики их делают в том числе и потому, что с такой вот штуковиной в головке можно сделать анальный секс с партнером еще приятнее. Потому что бусина «Принца Альберта» как-то особенно приятно массирует бугорок простаты. Что ж… В этом предстояло убедиться. Вновь сместившись выше, к лицу горе-супруга, Яннис поцеловал его в зажмуренные глаза и в губы, а после внимательно осмотрел, продолжая медленно двигать в нем своей рукой. Вот ресницы Эйсона дрогнули, и он наконец-то решился взглянуть на Янниса. В его глазах не было страха или боли, а лишь возбужденное нетерпение.
— Сейчас, — пообещал Яннис, глупо улыбаясь непонятно чему. — Сейчас, красивый мой.
Устроившись у Эйсона между ног, он напоследок еще несколько раз погрузил в него пальцы, любуясь тем, как мышцы расступаются, а после медленно смыкаются, на мгновение показывая наблюдателю нежные розовые стенки внутри. Зрелище это повергло Янниса в восторг. Нетерпение наконец-то целиком захватило и его. Дрожащей рукой он ухватил себя за член и приставил сделавшуюся невероятно чувствительной головку к анусу. Эйсон замер на мгновение, сжавшись и заледенев, а после со стоном вновь расслабился, раздвинув ноги еще шире.
— Сейчас, — повторил Яннис скорее себе, чем мужу, и надавил.
— Ах, — вскрикнул Эйсон и попытался отстраниться.
Яннис, готовый к этому, придержал его за бедра и не пустил.
— Очень больно?
— Вытащи, вытащи его, — лепетал Эйсон. — Драконовы боги, вытащи!
— Потерпи, сейчас отпустит. И не зажимайся, любовь моя. Будет легче и тебе, и мне. Ну же! Будь мужчиной и перестань ныть!
Эйсон приподнял голову, изумленно взглянул на Янниса, а после вдруг захохотал.
— Дельный совет человеку, которому засунули в задницу член.
— Член в заднице не лишает тебя мужественности, Эйсон. Уж поверь мне. Мужик ты или нет определяет то, что у тебя вот здесь, — Яннис склонился, одновременно задвигая себя еще немного в жаркий узкий проход, и поцеловал левый сосок Эйсона, а после рядом, где отчетливо ощущалось тревожное сердце, — и здесь, — закончил он, погрузившись до конца и при этом дотянувшись губами до лба Эйсона. — То, что у тебя в сердце и в голове. Зад тут совершенно ни при чем. Как, впрочем, зачастую, и член.
— Теперь у меня два члена, — подтвердил Эйсон, — один в жопе, другой…
— Другой пока нет, — перебил Яннис, начиная двигаться.