БРЕНД. Повод для убийства

И где теперь этот Дом моды? Кто вспомнит о художнике, чье имя бессовестно использовали для получения сверхприбылей – о чем он, безусловно, знал, просто не мог не знать – и которого убили, когда он отказался участвовать в обмане… А ведь он уже не мешал никому – манекенщик, по совместительству – дворник, лишившийся всего, что принесла ему недолгая слава…
Марина размышляла о его короткой и странной жизни, о нелепой судьбе, отмеченной и большим успехом, и катастрофическими потерями, и ей становилось страшно и беспокойно за свою жизнь и свою судьбу. Потому что те самые люди, на которых Ершов работал и которые безжалостно расправились с ним, теперь заинтересовались ее журналом. Говоров и Костин, холдинг «Эндшпиль»…
Марина чувствовала себя безоружной. Ей надо было готовиться к сопротивлению, но если было ясно, кому сопротивляться – «Эндшпилю», разумеется, то при полном отсутствии каких-либо действий с их стороны – дружественных или враждебных – не было никакого смысла выстраивать оборону. От чего обороняться? От слухов?
Впрочем, сообразила Марина, слухи – и есть тот единственный факт, с которым что-то нужно делать. Только вот что?
Марина хотела тут же позвонить Магринову и посоветоваться с ним. Как-никак он следователь, ему виднее, что следует делать в подобных случаях. Но Марина остановила себя, ей не хотелось быть назойливой, да и повод для звонка казался ничтожным – слухи есть слухи, ничего конкретного. Лучше уж позвонить Рябинкину – нет ли у него новой информации об «Эндшпиле». Однако и этот звонок Марина посчитала излишним. Было бы что сказать, сам бы позвонил…
Единственный способ узнать, что происходит, – пойти на какое-нибудь публичное мероприятие, самой пообщаться с теми, кто входит в широкий круг поклонников и служителей моды. Марина и так пропустила несколько важных встреч из-за того, что была слишком занята сдачей номера. Даже с Игорем никуда не ходила… Кстати, они так и не поговорили с ним о сегодняшних планах на вечер из-за неуместного выяснения отношений.
Марина позвонила мужу. Но трубку он не взял, и она запоздало сообразила – Игорь на переговорах. В таких случаях телефон отключают, ничего удивительного.
Она перелистала ежедневник, просмотрела пригласительные билеты, которые принесла ей Лена вместе с газетами. Светская жизнь в Москве была, как всегда, интенсивной. Можно было за вечер побывать на нескольких презентациях, фуршетах, коктейлях, а то и просто посидеть в каком-нибудь клубе для своих, куда не пускают людей с улицы. Главным редакторам модных журналов там всегда были рады – не только потому, что они были в определенной степени публичными людьми и их знали в лицо, но и потому, что всегда можно было рассчитывать на публикацию в заманчивой колонке светской хроники.
Два приглашения привлекли ее внимание. Одно – внешней серьезностью программы встречи – «Авангард ХХI века», «интеллектуальная вечеринка» с показом коллекций молодых дизайнеров. Второе – зазывало на некий спектакль под названием «Звезды в шоколаде», с участием знаменитых людей, имена которых не указывались. Время мероприятий вполне устраивало Марину – авангардные коллекции обещали показать в семь вечера, а «шоколадных звезд» – в десять. Если учесть обычную в таких случаях задержку показов на час-полтора как минимум, она вполне успевала заехать домой переодеться.
Марина попробовала дозвониться Игорю, но телефон по-прежнему был отключен. Жаль, она хотела бы провести вечер вместе с ним.
 
Глава 35
Игорь все же позвонил. После семи, когда Марина уже смирилась с мыслью, что проведет вечер одна. Смотреть авангард он отказался, а шоу «звезд в шоколаде» его заинтересовало. Встретиться решили в ресторане, где должно было состояться необычное представление.
Авангардный показ проходил под застекленной крышей нового офисного здания на Садовом кольце. Мраморные холлы, скоростные лифты – все свидетельствовало о том, что огромные деньги, вложенные в строительство, потрачены с толком и даже со вкусом. Марину организаторы показа встречали на первом этаже, Леночка, как всегда, об этом позаботилась и обо всем заранее договорилась. Она отлично исполняла не только свои секретарские обязанности, но и функции персонального консьержа, обеспечивая Марине прием, соответствующий ее положению.
 
Чердак, или, как его теперь называют, пентхаус, похоже, еще не был сдан в эксплуатацию. Отделочные работы здесь еще не начинались. Неровно залитый бетоном пол, трубы коммуникаций, проводка – все это было на виду и придавало помещению своеобразный «индустриальный вид», который так нравится художникам моды. Временный подиум, обтянутый черной тканью, располагался поблизости от застекленной стены, являвшейся как бы продолжением кровли. По обеим сторонам подиума стояли черные складные стулья. Подвешенные к металлическим конструкциям кровли мощные софиты освещали исключительно подиум, темное зимнее небо смотрело на все сквозь стеклянную крышу, и только чуть ниже, прямо над головами зрителей, ярко светились огни рекламы, расположенной на соседнем здании.
«Необычно, – подумала Марина, которой предложили место в первом ряду. – Красиво…» Эффект, ради которого устроители выбрали эту площадку, заключался в контрасте грубой окружающей среды и изысканной красоты моделей. Если, конечно, коллекции будут этим отличаться, в чем Марина сомневалась. Программы показа не было, а может быть, Марине просто забыли ее дать, и какое действо ей предстоит увидеть, она не знала.
Публика на показ собралась пестрая. Главные редакторы модных изданий почему-то акцию проигнорировали. Только Эвелина Хромченко приветливо помахала Марине рукой. Эвелина сумела сделать лицензионный журнал интереснее и значительнее, чем само «материнское» издание, привлекла к сотрудничеству лучших зарубежных журналистов и фотографов моды. При этом она делала все, чтобы поддержать наиболее талантливых российских дизайнеров, что не всегда находило понимание у коллег, приверженцев глобализации и космополитизма. «Да, патриотизм у нас не в моде», – подумала Марина и вскоре поняла, что ошибалась.
В зал вошел Слава Зайцев, и публика встретила его аплодисментами. Он приветливо улыбнулся всем, увидел Марину и направился к ней – рядом было два свободных места. Они расцеловались, но поговорить им не удалось. Фотографы, репортеры заслонили Марину, они снимали знаменитого мэтра. Он с удовольствием позировал, принимал подарки, цветы, отвечал на вопросы. Жизнь возвращала ему то, что он недополучил в молодости, когда практически в одиночку пытался отстоять право на существование русской моды.
Казалось бы, все были в сборе, но показ почему-то не начинали. Очевидно, кто-то значительный или очень важный для организаторов встречи где-то задерживался, может быть, стоял в пробке. Прошло минут десять – пятнадцать, когда наконец в первый ряд – прямо напротив Марины – провели и усадили двух молодых мужчин. Они держались уверенно, по-свойски. «Кто это?» – хотела она спросить у Зайцева, но он был занят с журналистами.
И сразу загремела музыка, на подиум вышла толпа молодых людей, одетых в странные, бесформенные одежды, сшитые из грубой плотной ткани, напоминающей мешковину. Диктор объявил, что коллекция посвящается мэтру российской моды Славе Зайцеву – в знак признания его несомненных заслуг перед отечественной модой. Зал взорвался аплодисментами. «Как приятно, – подумала Марина. – Здесь, наверное, каждый третий Славин ученик…»
Коллекция была, безусловно, неординарной. Несмотря на странности – застежки в необычных местах, полы разной длины, карманы там, где до них не добраться, диковинной формы воротники – модели обладали удивительным очарованием. В них чувствовалась гармония раскованности, отчаянная свобода, не признающая предрассудков и общепринятых эталонов красоты, редкая пластика…
– Молодец, браво! – восхищенно воскликнула Марина.
И тут она поймала на себе пристальный взгляд человека, сидящего прямо напротив. Одного из тех, кого ждали, из-за кого не начинали показ. Марина поняла, что знает его, где-то видела. Но где?