Ты создана для этого

– Я еду в полицейский участок, – бросил я ей.
Я вручил диск детективу, сел рядом с ней. Просмотрев видео, она покачала головой. Потом прокрутила еще раз и вздохнула.
– Теперь вы убедились, не так ли? – сказал я. – У вас есть доказательство, что она это сделала.
Она отрицательно мотнула головой.
– Нет, – произнесла она, – ваша жена ничего не признает. Она настаивает, что не убивала сына.
– Да она просто долбаная актриса, – выругался я. – Я дам ей это просмотреть.
Детектив встала и стала ходить взад-вперед по комнате.
– Я подумала, что, возможно, она будет откровенной с вами. Может быть, вы сможете заставить ее разговориться.
– Я не смогу, – покачал я головой. – Я ее убью.
– Попробуйте, – настаивала детектив Бергстром. – Вы бы могли заставить ее сказать правду.
В комнате Мерри подняла голову и увидела меня. У нее очень осунулось лицо.
– Сэм, я этого не делала. Ты должен мне поверить.
– Я не верю ни одному твоему слову, Мерри. Ты все время лгала мне.
Она отрицательно качала головой:
– Нет, нет. Пожалуйста!
Мне дали ноутбук. Я повернул его экраном к Мерри и включил видео. На нее смотрело ее собственное лицо. Она видела свою улыбку, которая на самом деле была фальшивой, как и объятие, в которое она заключила сына.
– Смотри, – велел я.
Она стиснула свою талию и застонала. Проклятая стерва. Мне хотелось ее ударить, избить до крови. Бам! Треснуть ее головой об угол стола, и ее череп расколется на две аккуратные половины. Мозг вытечет струйкой из носа. Зрачки закатятся, и в пустых незрячих глазах будут видны лишь одни белки.
Передо мной – моя жена. В радости и в горе. Более страшного горя трудно себе представить. Эта женщина вызывала во мне только ярость и омерзение. Давай, сделай это, почему бы и нет? Ты уже все потерял, у тебя больше ничего нет. Я наклонился вперед, и она вздрогнула.
– Я тебе расскажу, Сэм, – сказала она. – Я тебе все расскажу.
Я откинулся на спинку стула.
Мерри вытерла глаза. Выглядела она просто отвратительно. В ней не осталось ничего человеческого.
Я ждал.
– Ты прав, Сэм, – тихо сказала она. – Я во всем виновата.
 
Мерри
 
– Я делала это. Ты прав. Я обижала его. Признаюсь, что делала ему больно. Щипала, сильно сдавливала его. Я… я заставляла его плакать. Не знаю почему. Не могу объяснить. Не могу разобраться в самой себе. Я что-то чувствовала и не знаю что. Гнев, злость. Ощущала себя в ловушке. Меня будто что-то душило. Будто я жила не своей жизнью. Впрочем, как и всегда.
Он смотрел на меня с перекошенным от злобы лицом. В его глазах читалась ненависть, очень много ненависти.
– Не знаю, за что я ему мстила. Просто он оказался рядом. Такой чистый, такой невинный, а внутри меня было столько гнили! И такая пустота! Тебе не понять.
– Ты лгала мне, Мерри. Постоянно лгала. С твоей стороны это была игра.
– Нет.
– Да.
– Мне так жаль, Сэм. Мне невыносимо жаль.
– Ты ищешь прощения?
– Нет.
– Ты хочешь, чтобы я понял тебя?
– Ты мне тоже врал, Сэм.
– Чушь!
– Да, Сэм. Ты соврал, что мы переехали сюда, чтобы изменить нашу жизнь к лучшему. Думал, я не знала, что тебя уволили? Что у тебя была очередная любовная интрижка со студенткой?
– Будто сейчас это имеет какое-то значение. Будто сейчас это важно. Интрижки на стороне, – он холодно рассмеялся и ухмыльнулся. – Ты действительно хочешь поговорить о моих любовных похождениях?
Я закрыла руками лицо:
– Я этого не делала. Ты должен мне верить.
– Кроме тебя, рядом с ним никого не было, Мерри. А его задушили.
Я покачала головой:
– Нет, Сэм. Там кто-то был. Я виновата в другом. Понимаешь, я его оставляла. Я увозила его в лес и там бросала, чтобы побегать. Я просто хотела…
– О боже, Мерри, я даже не знаю, как тебя назвать.
– Мне нужно было бегать, Сэм. Мне нужно было побыть в одиночестве. Подвигаться. Почувствовать, что я могу сделать что-то для себя. Почувствовать себя живой. Ты постоянно куда-то уезжаешь, а я остаюсь одна. Ты же знаешь, как я ненавижу оставаться дома одна.
 
«Ты слишком любил его! – хотелось крикнуть мне. – В твоем сердце не оставалось места для меня!»
Сэм смотрел на меня, как на бешеное животное. В его глазах застыл ужас и отвращение. И разве можно было его осуждать?
– Ты заставляла его страдать, – отрезал муж. – Ты бросала его. Ты хотела от него избавиться.
– Нет, Сэм, нет. Я любила его, – оправдывалась я. – Я любила нашего сына.
Неожиданно его руки схватили меня за горло, крепко сжали. Мне нечем стало дышать, кровь забурлила. Я жадно хватала ртом воздух.
– «Нашего сына!» – взревел он. – Не смей больше при мне произносить эти чертовы слова.
 
Сэм
 
После того как детектив оттащила меня от Мерри и перед тем как отправить домой, она усадила меня на один из серых пластиковых стульев в приемной. Попросила принести мне бумажный стаканчик воды из холодильника.
– Вы сообщили нам, – произнесла она, – что были на деловой встрече в день убийства. Вы сказали неправду.
Я потер грубую щетину, покрывшую мое лицо. И промолчал.
– Где вы были? – спросила детектив Бергстром.
Я выпил всю воду и раздавил стаканчик в кулаке.
– На приеме у врача, – ответил я. – Можете проверить.
– Обязательно. Но почему вы солгали, мистер Херли?
– Это очень личное, – признался я.
Врачебная тайна. Он ей ничего не расскажет. Трудно объяснить, почему это мне важно. Возможно, чувствую, что именно я должен сказать Мерри правду и так, чтобы она по-настоящему мучилась. Посмотреть ей в глаза и сказать: «Все, игра закончилась, тебе конец».
Из полицейского участка я поехал к Малин. Долго жал на кнопку звонка, пока она не открыла дверь.
– Сэм, я не могу.
– Пожалуйста, – умолял я.
Я нуждался в ней. Нуждался в ее присутствии. Мне просто было необходимо почувствовать чье-то тепло и участие. Мне нужно было хоть немного отвлечься от своей боли.
Она впустила меня, приготовила два эспрессо в красной кофеварке, стоящей в ее маленькой кухне. Кинула в мою чашку два кусочка сахара.
Я все ей рассказал.
Вернувшись, я почувствовал, что дом меня угнетает. Мне было трудно думать и дышать в нем. Я вышел и направился к дому Карла, постучал в дверь.
Появилась Эльза. Она сказала, что Карл на заднем дворе собирается на охоту. Я нашел его в сарае.
– Можно я присоединюсь к тебе? – спросил я.
– Ты пил?
– Нет, – солгал я.
Он собрал остаток снаряжения, и мы сели в машину. Мы ехали час или два в западном направлении, углубляясь в горы.
– Спасибо, – поблагодарил я, – мне действительно это нужно.
Здесь, в Швеции, распространена гуманная охота. Животное убивают с первого выстрела. Оно умирает сразу, не мучаясь. Мясо полностью съедается. Минимум жестокости, которую можно причинить. Я считаю это вполне разумным.
Мы провели почти весь день в лесу. Я наслаждался свежим горным воздухом. Вокруг стояли столетние деревья, тишина. Над соснами простиралось бескрайнее небо. Мы притаились, следя за двумя взрослыми лосихами. Они неторопливо двигались, не переставая жевать траву. Время от времени напрягали уши, чувствуя наш запах и слыша хруст травы под нашими ногами.
Карл одолжил мне ружье. Он не отрывал глаз от одной из лосих. Потом подал мне знак рукой, что пора стрелять. Я смотрел на животное, на его массивное и сильное тело, на то, как играли мощные мышцы при ходьбе, как оно спокойно пережевывало траву, на пар, в который превращалось его дыхание в холодном воздухе. В лесной тишине любой звук становится более отчетливым – шум крыльев взмывшей вверх птицы, сердитое жужжание жуков, ползающих по коре дерева.
Тишину прорвал громкий выстрел. Он эхом прокатился между деревьями, заглушив все остальные звуки. И сразу послышался беспорядочный топот копыт. Остальных животных охватила паника. Мне даже показалось, что я слышал биение их сердец. Они ускакали прочь, спасая свои жизни. Жизнь – а после смерть. Так устроен мир.