A Different Curse (ЛП)

— Вот видишь, даже если ты никогда не поймешь, что должен быть со мной, твоя маленькая сучка все равно никогда не захочет тебя.
Белль не захочет. Сладкая, чистая, мягкая Белль была невинной и совершенной, она испугается, если он явиться перед ней в таком виде.
Дверь закрылась, и он снова остался в темноте. Он закричал. От гнева, боли и полного унижения, с теми ужасными мыслями, что преследовали его. Что произойдет, если Белль снова увидит его? Румпель знал, что он был совершенно обречен.
Он судорожно плакал, изможденный, слабый и не в состоянии даже прикрыть себя. И теперь он даже был не уверен, что он хочет спастись.
========== Глава 13: Отчаявшийся ==========
Это было лучше, чем она мечтала.
Кровь вампиров давала людям огромную силу и выносливость. В сочетании с ее галлюцинациями, которые в основном были связаны с Румпелем, умоляющим ее, просящим милость в ее глазах. Она так просто не остановится, она не слезет с него, она не прекратит к нему прикасаться. Ее пот оставался на его коже, губы и зубы находили его рот, проникая языком в горло, и лучшее, что он мог сделать, больше не реагировать на это.
Мольбы, звуки боли, попытки поговорить с ней, чтобы привести ее в осознанное состояние, были бессмысленны. Он был опустошенным, единственным показателем его выносливости и мучений, были слезы и агония из-за пыток Зелены.
Она обещала ему, что заставит его быть вместе с ней, заставит его сделать ее «своей», и ничто не остановит ее. Мужчина не был уверен в том, что его план сработает, но такая как Зелена хотела его, он будет готов солгать, он готов сделать все, чтобы остановить ее.
Его крайняя плоть была раздраженной, и каждое новое движение отдавалось жжением, распространяющим пульсирующую боль по всему телу, он был как натянутая струна. Она лепетала глупости, ласкала и царапала его лицо, сильно таская его за волосы. Порой она начинала его бить или была слишком резка с ним.
Рубашка на вампире была в лохмотьях, грязной и окровавленной, этот клочок был единственным доказательством того, что он все еще оставался человеком. В противном случае, он был животным. Игрушкой. С ним играли, а когда теряли интерес, то морили голодом, издевались и заставляли разрываться изнутри.
Да, он был никем, и он признался ей в этом. Он был жалок, он был трусом, был чертом, чудовищем, но это было ужасным оправданием для мужчины. Он кричал об этом, стараясь избежать ее прикосновений, раздирающих его клеймо на бедре, но это было бесполезно.
Она выжгла клеймо заново, оставляя его кровоточить, и ухмылялась.
 — Такой позор, и ты забыл об этом. Никто не должен забывать, кем он был раньше, верно, Румпель?
Он испытывал боль и истощение, проснувшись от того, как через бутылку ему вливали в горло гниющую кровь. Задохнувшись, он подавился, кровь потекла из носа, но ему не оставалось никакого выбора, кроме как проглотить это, его заставляли это делать.
Зелена не остановилась, пока содержимое бутылки не закончилось, она смеялась, когда его вырвало на пол, и он задрожал, покрываясь испариной, задыхаясь в извинениях. Раньше он извинялся за то, что делал, теперь он понятия не имел, стоило ли это делать, но лучше было извиниться.
— Знаешь ли ты, как ты неблагодарен? — она цокнула языком. Он всхлипнул, не сводя с нее глаз, ожидая, что будет наказан за это. — Я предоставляю тебе спальное место, я кормлю тебя, мою, я трахаю тебя и что же я получаю взамен? Взгляд полный ненависти и мольбы о том, чтобы я остановилась. Большинство людей за такие вещи будут намного благодарнее тебя. Но ты непослушный питомец, не так ли? — он покачал головой.
— Н-нет. Нет… Я не он, Я… — она ударила его, так же как била его жена, и теперь он не видел разницы между прошлым и настоящим, его мысли затерялись во времени.
— Мне так жаль. Что ты сказал? — прошипела она, насильно удерживая его за подбородок. Он моргнул, и слезы покатились по его щекам.
— Я сказал, что мне очень жаль, и я буду хорошим, — прошептал он.
 — Хороший питомец, — улыбнулась Зелена обходя его сзади и прикасаясь к нему руками, стимулируя, чтобы она снова могла поиметь его.
 
Он всхлипнул, напрягаясь от боли и отвращения, на мгновение, прикрыв глаза, только на мгновение.
— Пожалуйста. Пожалуйста, это больно! Достаточно, достаточно…
Конечно, это не остановило ее. Она капнула каплю его крови себе на язык и, задрав юбку, опустилась на него, удовлетворяя себя.
В этот раз он плакал, боль в паху была слишком сильной, а пульсирующее клеймо напоминало ему о том, кем он был на самом деле — трус. Отвратительный трусливый урод, грустный человек, который провел большую часть своей жизни прячась в тени, а затем и вовсе стал ее частью. Напоминание о том пути, выбрав который, он потерял сына.
Все это било по нему с каждым грубым, жгучим движением ее бедер. Когда Зелена вцепилась ногтями в его клеймо, он закричал.
— Ох, как некрасиво, Румпель, — вздохнула она, размазывая кровь по его лицу. — Я скоро буду твоей. И ничто не сможет нас разлучить. Ты же хочешь этого, так?
Он ничего не сказал, прикрыв глаза и концентрируясь на ускоряющемся скрипе койки. Не зависимо от того, что он ответит, она услышит совсем другое, даже если он ничего не скажет, она все равно что-то услышит. Даже если бы она хотела его услышать, она бы не смогла, его кровь лишала ее рассудка.
На некоторое время она оставила его дрожащим, опустошенным и испуганным.
— Ты сегодня был послушным со мной, питомец, — проворковала она, слезая с него и ухмыляясь. — Ты сегодня не испортил мне настроение, и я думаю, что могу тебя вознаградить чем-то. Я дам тебе то, что ты хочешь. Попроси об этом, и я дам тебе это. Как насчет одеяла? Хороший теплый душ? Более свежая кровь? Свет, когда я ухожу?
Румпель посмотрел на нее. Его лицо было в кровавых слезах, темные глаза — полны боли.
— Я хочу домой.
Она рассмеялась прямо ему в лицо, качая головой.
 — Я знаю, что ты никогда не упустишь возможности — он отвернулся, его губы дрожали. — Мой бедный маленький чертенок. Такой милый и жалкий. Ты на самом деле вкусный. — она провела языком по его щеке, слизывая одну из его слезинок. – Ммм, очень.
Он смотрел ей вслед, зная, что упустил возможность, которой не возникнет в ближайшем будущем, но он не попросит второго шанса, не будет молить о милосердии. Иначе это даст ей повод держать его тут еще дольше.
Дрожа в темноте, к нему вернулись его галлюцинации, делая ему еще хуже и усиливая его боль. На этот раз сладостный голос позвал его.
— Белль?
— Тсс… отдохни, ты должен отдохнуть, Румпель. Я здесь. Все в порядке, — ее мягкая рука коснулась его лица. Прохладной тканью она вытирала кровь и пот с его лица и шеи, ее чувственные губы целовали его в лоб, стараясь избавить от этого безумия.
— Мне так жаль, — взмолившись, прошептал Румпель.
— Эй, ничего подобного, — заверила она его. Ее глаза блестели в темноте. — Все в порядке, ты ничего плохого не сделал.
Видение было так прекрасно, но это был обман. Он знал это, он чувствовал в голосе фальшь, которая пытался ненадолго вселить в него ложную надежду. Но этого хватило, чтобы он смог заснуть, однако, сон был недолгим. Но и этого было достаточно.
Он только надеялся, что ему не придется видеть это видение всю оставшуюся жизнь, всю вечность.
***
— НЕТ! — Белль хлопнула ладонью по столу, чтобы успокоить шерифа Свон и другие пререкания между вампирами, оборотнями и людьми за столом. — С меня достаточно!
— А кто ты, собственно, такая? — почему-то спросил ее Ученик из Магистрата вампиров, многозначительно взглянув на девушку.
— Девушка Его Королевского Величества, — сообщила Тамара, одна из присутствующих людей, стоящих напротив него.
— И почему она здесь?
— Потому что я единственная, кому, черт возьми, плевать, о чем сегодня вечером будут говорить в новостях на CNN, — закричала она, глядя на всех них.
 — Много чего может просочиться, Белль, — пожал плечами другой оборотень, сидящий рядом с Руби и Грэмом. — Скорее всего, они просто прыгают от счастья. Хотя они были бы рады, если бы это случилось и с обычным вампиром. Может быть, правда, они узнали бы об этом не так быстро.