Любовь на осколках измены

Вот и Глеб сказал, что я вечно всем недовольна. Никогда не думала, что произвожу такое впечатление. Но со стороны виднее.
Да, со свекровью я не слишком ладила. Но никогда не дерзила ей, не огрызалась. Молча терпела ее придирки. Только вчера первый раз смогла ответить на ее явное хамство.
За годы замужества я стала бесхребетной, терпеливой до неприличия. Старалась угодить Стасу, создать в доме тепло и уют. Оказалось, это никому не нужно. Даже Глебу.
Подростковый максимализм понять можно, но он так больно ранит. Глеб может отдалиться от меня. Я не хочу, чтобы он ссорился с отцом. Но если он выберет его, что останется мне, кроме пустоты и безысходности? Я так люблю их обоих.
Или любви к Стасу уже нет? Перед глазами снова и снова вставала отвратительная сцена.
И его безразличные слова. Словно он пил чай, а я так не вовремя появилась в его кабинете. Почему он так ведет себя, откуда в нем столько холода? Мы так любили друг друга…
Слезы текли и текли, и я не могла их унять. Дина молча гладила меня по плечам и тихо говорила слова утешения. И хотя я не слушала подругу, но была ей бесконечно благодарна за участие и поддержку.
Вытерла слезы салфеткой и сердито бросила ее на стол.
– Все, хватит. Этим горю не поможешь, – вздохнула я. – Ума не приложу, что делать. А главное, как объяснить Глебу что происходит. И что в этом нет моей вины.
Не могу же я сказать сыну, что его папаша блудливый кобель, у которого в любовницах его секретутка? А может и не одна она…
– Главное, не руби с плеча. Разбитое не склеишь.
– Да, тут не поспоришь, – если бы только Дина знала, как она права.
Моя семейная жизнь разлетелась на тысячу осколков. Острых как бритва, холодных как лед.
Дине удалось вселить в меня уверенность что все как-то наладится. На прощание она еще раз пообещала помочь мне с работой. Вот только как донести до Стаса, что я больше не хочу быть домохозяйкой? Надо найти какое-то решение… Но ничего путного я придумать не могла.
После ухода Дины я навела порядок в квартире, приготовила ужин и уже собиралась немного подремать. Все-таки бессонная ночь дала о себе знать. Голова была тяжелой, гудела и в висках болезненно стучало.
От звонка мобильника я вздрогнула как от удара током. Звонила классная руководительница Глеба. Я уже поняла – что-то случилось. Сердце бешено забилось, ладони противно похолодели.
– Алёна Игоревна, пожалуйста, приезжайте. Ваш Глеб устроил драку на перемене, – взволнованно сообщила Марина Николаевна.
– Господи! – только и смогла выдохнуть я. – Еду.
– Не переживайте, в принципе ничего страшного. Никто серьезно не пострадал. Разбитый нос у Филиппова, его отец уже приехал, у Глеба подбит глаз. Обычные разборки подростков. Но, как понимаете, надо с этим разобраться. Так что, не переживайте сильно.
– Отец Филиппова сильно разозлился? – только разборок с родителями мне не хватает.
– Нет, он все понимает. Очень разумный человек.
В отличие от его жены. Я пересекалась на родительских собраниях с мамой Игоря Филиппова. Ужасно шумная и говорливая особа, если сказать мягко. А на самом деле склочная баба.
Марина Николаевна успокоила меня. Она молодой, но очень опытный педагог. Дети ее обожают. Она мне тоже всегда нравилась. Это не надутая от сознания собственной важности категоричная и безапелляционная директриса гимназии Ирина Васильевна.
Я умылась, привела себя в порядок. Все равно видно, что плакала. Надела темные очки – выглядит глупо. Наложила макияж – стало ненамного лучше, но все же приличнее.
Через полчаса я уже входила в двери гимназии.
 
Глава 7
 
Марину Николаевну я нашла в ее кабинете. Но сначала перебросилась парой слов с Глебом, который топтался возле окна в рекреации. Заметила я и Филиппова – у другого окна. Следы побоев на лицах обоих были заметны – у сына под глазом уже налился солидный фингал и под вторым глазом тоже наметился.
– Глеб, может скажешь, почему ты подрался?
– Делать мне больше нечего, – фыркнул мой сын и бросил быстрый взгляд на одноклассника. Я же успела подметить предупреждение-угрозу в глазах Филиппова. – Это не твое дело?
 
– А почему ты грубишь? – вздохнула я. Сил не осталось, даже чтобы разозлиться на сына. – Что мне говорить Марине Николаевне?
– Что хочешь, то и говори, – пожал Глеб плечами и отвернулся к окну.
Больше я ему вопросов задавать не стала – смысл? Молча развернулась и отправилась в кабинет русского языка и литературы.
– Добрый день! – поприветствовала я отца Филиппова, который сидел за первой партой напротив учительского стола. Он лишь молча кивнул мне, а Марина Николаевна улыбнулась и проговорила:
– Присаживайтесь, Алёна Игоревна, мы вас уже заждались.
– Прошу прощения за задержку – в городе пробки, – неловко оправдалась я.
Я, действительно, сразу же после звонка классной руководительницы сына выехала в гимназию, но в этот час-пик времени на дорогу потратила вдвое больше, простаивая на каждом светофоре.
– В общем, конфликт, конечно, мы уладили, – положила Марина Николаевна руки на стол, сцепив в замок пальцы, – но драка произошла на перемене, на глазах у многих. И больше всего меня в ней поразила жестокость мальчиков, – печально закончила она, глядя на нас с отцом Филиппова по очереди. – Они так набрасывались друг на друга, с такой жестокостью, словно хотели… убить…
– Обычная драка, – пожал плечами Максим Геннадьевич – отец Филиппова. Его имя я узнала только что, когда Марина Николаевна представила нас друг другу. До этого я видела его однажды, пару лет назад, когда они с женой вместе приходили на родительское собрание. – Пацаны, чего вы хотите? Я в школе тоже дрался, – усмехнулся он.
Еще тогда, когда видела его впервые, я удивилась, насколько они разные с женой. Максим Геннадьевич спокойный, вдумчивый, неразговорчивый. Жена же у него… мягко говоря, склочная. На том собрании она умудрилась рассориться со всеми родителями, утверждая, что занавески на окнах лучше, чем жалюзи, на которые мы как раз собирали деньги, что они создадут в классе домашнюю атмосферу, в отличие от офисного налета с жалюзи. Спор вышел глупый и беспочвенный, потому что все остальные родители были за жалюзи. Ну и замолчала мать Филиппова, только когда муж ей что-то строго сказал.
– Знаете, я уже давно заметила, что Дима и Глеб конфликтуют. А ведь раньше они дружили, были не разлей вода… Между ними явно что-то произошло, и хотелось бы знать, что…
Я слушала Марину Николаевну, но думала о своем. Вот она сказала, что мой сын раньше дружил с Димой Филипповым. А ведь я об этом даже не знала. Да, у Глеба довольно скрытный характер – он не любит делиться со мной чем-то личным, мы вообще редко разговариваем с ним по душам. Но сын ли в этом виноват? Или, все же, я? Только сейчас я начинала осознавать, что уделяю Глебу непозволительно мало внимания. Своей главной заботой я всегда считала, чтобы сын был накормлен и хорошо одет. Следила, чтобы не пропускал он школу, чтобы вежливо разговаривал, не ругался матом… Но когда я последний раз интересовалась его делами, помимо учебы? Господи! Как же мне стыдно!..
– Не удивлюсь, если тут замешана женщина, – с усмешкой отозвался Максим Геннадьевич. – Ну то есть, девочка, – тут же поправился он. Но сказал он это с таким видом, мол, во всех бедах виноваты женщины. Отчего-то стало очень неприятно – ведь он, действительно, так думал, считал. Возможно, точно так же рассуждает и Стас, наказывая меня за что-то изменой. – Вы ничего такого не замечали?
Марина Николаевна задумалась…
– А ведь вы правы, – с интересом посмотрела она на отца Филиппова. – Им обоим нравится Лена Завьялова. Но… у нее своя компания. Вместе я их никогда не видела, хоть и замечала, что мальчики оказывают ей знаки внимания.
– Что и следовало доказать, – кивнул Максим Геннадьевич.
– Но все равно… так драться из-за девочки… – с сомнением протянула Марина Николаевна.