Френдзона

Наливаю подруге полный стакан прохладного морса, ягоды для которого я собирала в деревне у бабушки Саши.
– Не смотрела прогноз на неделю? – Вручаю Соне напиток и наваливаюсь грудью на столешницу, подкладывая ладони под подбородок.
– А смысл? И так понятно, что на свадебных фото я буду с потёкшим макияжем и недовольным выражением лица! – усмехается Сонька.
Улыбаясь, разглядываю сверху вниз свою лучшую подругу, с которой мы дружим с пеленок. С ее пеленок, потому что я ее старше, и у наших родителей есть фото, где мне чуть меньше года, и я непонимающе смотрю на два орущих свертка с Соней и Стёпой. Я, естественно, этого не помню, но папа рассказывал, что на выписке двойняшек из роддома я решила, что они – большие куклы, и выпросила поиграть с одной из них, выбрав для себя конверт со Стёпаном.
С тех самых времен, когда я впервые увидела Соньку, она прилично изменилась. В глубоком детстве, несмотря на то, что дружили, мы частенько ссорились. А все потому, что у Софии скверный характер, а я… я тоже была не подарком. И сейчас, глядя на свои фото у родителей в комнате, где я ломаю деревянный брусок ногой во время аттестации на коричневый пояс по каратэ, мне кажется, что та жизнь была не со мной. Это не я могла завалить на татами двух пацанов, которые поочередно вопили, что в каратэ девушкам не место. Это не я наваляла в детском саду одногруппнику, посмевшему нацепить мои трусы из шкафчика, потому что в свои он случайно надул. Это не я держала в страхе одноклассников вплоть до выпускного из начальной школы, потому что на линейке первоклашек меня обозвали шпалой. Это не я двинула в челюсть старшекласснику, прозвавшему «Юленькой» скелет из кабинета биологии. Кажется, будто это было не со мной, потому что сегодня я не настолько раскрепощена, чтобы подобным образом решать конфликты, которых предпочитаю избегать, изолируя себя от лишних пересудов, взглядов и перешептываний.
Смотрю на Соньку.
Если со мной произошли кардинальные изменения, то подруга с самооценкой на короткой ноге.
А вообще, я ее безумно люблю! Поджав губы, ловлю Сонькин взгляд. Она грустно улыбается мне, поскольку понимает, о чем я сейчас думаю.
Мы переплетаем на столешнице наши пальцы, вкладывая в этот жест всю проверенную годами женскую дружбу.
После свадьбы они с мужем уедут.
Я не хочу лишний раз думать об этом, потому что у меня начинает сжимать в грудной клетке тоска. Я уже тоскую по ней.
Но гундосить и портить настроение подруге перед ее свадьбой я не буду, хоть и мандражирую сильнее нее, поэтому сглатываю давящий комок в горле и растягиваю губы в улыбке.
– Ну что, посмотрим? – оживляется Софа. Ее глаза загораются предвкушением.
Согласно киваю и подхожу к подоконнику, с которого подхватываю небольшую коробку, обтянутую белым атласом.
Софи нетерпеливо вскакивает со стула и оббегает стойку.
Как только я водружаю коробку на стол, Сонькин нос уже вовсю пасется внутри, где в моей волшебной коробочке находится рай для девочкиных глаз: разноцветный бисер, атласные ленты разных оттенков, стразы, жемчуг, бусинки и блестки. Ныряю пальцами во всю эту мишуру и достаю два браслета.
– Обалдеть! – Глаза Софии распахиваются, и это самая желанная оценка моего труда. – Юлька, у тебя руки точно откуда нужно растут!
Смеюсь.
– Этот – твой. – Вручаю Софии браслет из белого атласа, украшенный прозрачными стразами, напоминающими утреннюю росу на лепестках розы. Не сложно догадаться, что именно он будет принадлежать невесте на девичнике. – А такие будут у подружек. Если даешь добро, то я продолжу над ними работу. —Кручу в руках браслет в виде пиона из лавандовой ленты.
Мы с Софи и Дианой решили, что все девочки на девичник наденут джинсовые шорты, белые топы и кеды, а на запястья мы повяжем цветочные браслеты. Вместо фаты у Соньки будет заколка-цветок, над которой я корпела целую неделю.
– Ну как? – уточняю я.
– Ты еще спрашиваешь! – Софи крутит рукой, рассматривая свой браслет невесты. – Очуметь, как красиво! Филя, они божественны! – восхищается подруга.
 
Мне очень приятно.
Они мне тоже нравятся, потому что в каждое свое изделие я вкладываю частичку души.
Я получаю огромное удовольствие от того, что делаю. Когда вижу, как горят глаза невест, глядя на свадебные букеты, которые я собираю самостоятельно, как восхищаются волнующиеся женихи, когда я прикрепляю к карману пиджака бутоньерку, как клиенты благодарят меня за то, что мои цветы поднимают настроение, а созданные мной эксклюзивные композиции растапливают даже самые холодные сердца, – я ощущаю себя счастливой.
– Я рада, что тебе нравится. – Укладываю изделия обратно в коробку. – Привезу, как будут готовы все.
И, кстати, свадебный букет для Софи собираю тоже я, и, признаться, даже она не знает, как он будет выглядеть. Это мой свадебный подарок для любимой подруги, у которой через девять дней я буду свидетельницей.
*Диана – младшая дочь супругов Игнатовых «Идеальные разведенные» 
** NBL – национальная баскетбольная лига
***София – старшая дочь супругов Игнатовых «Идеальные разведенные» 
 
Глава 2. Юлия. Спустя два дня
 
Как только щелкает замок с внутренней стороны кованой двери, я с первой космической ныряю во двор, чтобы скорее оказаться под тенью виноградных лоз. Жара в этом году беспощадная!
В тени под пятьдесят, и это с утра!
Раскаленный воздух плавит легкие и мозги, и в интервале с рассвета до заката город кажется вымершим.
– Привет, Паш! – улыбаюсь пропускающему меня внутрь парню.
– Я – Миша. Привет. – бурчит в ответ и запирает за мной замок.
Хохотнув, поджимаю губы. Я еще ни разу не назвала их точно по именам. Потому что Миша и Паша* – одно лицо. Серьезно, они – одно лицо, вышедшее из одного яйца. Кажется, таких близнецов называют однояйцевыми.
Их сложно различить, но парни и не стараются в этом помочь, одинаково одеваясь, подстригаясь, параллельно вытягиваясь в рост и имея абсолютно идентичные физиономии кирпичом.
– Прости, – каждый раз извиняюсь, чувствуя неловкость.
А Паше… то есть Мише… короче, им обоим до лампочки, потому что они уже привыкли. Кроме тети Агаты, их матери, парней не различает даже собственный отец, мой крёстный дядя Леон. Раньше с этим было проще, примерно до того, как близнецам исполнилось по году. У Миши на заднем месте родимое пятно – это единственное, что отличает братьев друг от друга, но сейчас лазить в штаны к шестнадцатилетним парням не каждый решится, поскольку эти двое профессионально занимаются кикбоксингом, и этого достаточно, чтобы держаться от них подальше.
– Привет, Герман! – Треплю за толстую шкурку зажатого под мышкой у Миши английского бульдога. – Жарко тебе, приятель, знаю. – Пес, высунув язык, тяжело дышит. – Гуляете? – перевожу внимание на Мишу, успев поймать его взгляд в глубоком вырезе своего летнего сарафана.
Закатываю глаза.
«Шестнадцать лет», – напоминаю себе. Это для меня они с Пашкой до сих пор голожопые мальчуганы, а что творится в их шестнадцатилетних головах, я даже не собираюсь представлять.
Но надевать сарафан на голое тело в дом, где мужиков – как на стадионе во время футбольного матча, безрассудно, но в такое пекло, когда с меня по спине стекают три водопада, заталкивать себя в поролон – самоубийство.
– Типа того, – басит Миша, побуждая меня поморщиться.
Шестнадцать лет… А не скажешь.
Герман аппетитно зевает, чем искренне меня умиляет.
В семье Игнатовых он появился два года назад. После смерти от сердечного приступа шпица Германа тетя Агата долго не решалась заводить собаку. Она переживала кончину любимого пса очень лично и глубоко. Но два года назад дядя Леон принес в дом маленького бульдога, с которым пришлось смириться. Он тоже получил прозвище Герман. Не знаю почему Игнатовы не рассматривают другие клички, но английский бульдог не против. В общем-то, он не спорит в своей собачьей королевской жизни ни с чем, потому что очень ленивый – настолько, что гулять его выносят на руках. И если Германом попробовать протереть полы, он даже не пискнет.