Ради милости короля
Совершив визит в уборную и испытывая головокружение от шипучего вина, Роджер поискал Иду среди пирующих и улыбнулся, когда увидел, что она увлечена беседой с другими женщинами. Придворный опыт и природная доброжелательность помогали ей общаться с людьми и выуживать обрывки полезных сведений из пустой болтовни.
Молча подошел жених и прислонился к дереву, скрестив руки на груди. Уильям улыбался и вел себя непринужденно, но Роджер ни разу не видел, чтобы он утратил контроль над происходящим, и свадьба Маршала не стала исключением. На невесту, прелестное видение в розовом шелке, претендовали сразу несколько гостей, но посреди разговора она подняла голову, взглянула на Уильяма, и они улыбнулись друг другу.
– Хочу еще раз поблагодарить вас за подарки, – сказал Уильям. – Они были весьма… продуманны.
– За колыбель благодарите Иду, – почесал в затылке Роджер.
– Ваша жена обладает замечательной сердечностью и чутьем, – хихикнул Уильям. – Возможно, если Господь будет милостив и ее дар окажется пророческим, однажды мы побеседуем о более тесном союзе между Биго и Маршалами.
– С радостью, – ответил Роджер, – и не только ввиду общих целей.
– Я знаю, когда молчать и когда говорить. Полагаю, вам об этом известно? – пристально взглянул на него Уильям.
– Вы, несомненно, славитесь благоразумием, – склонил голову Роджер.
– Как и вы. Когда король Ричард прибудет в Англию, ему придется уладить немало дел. Судьбой графства вашего отца пренебрегали слишком долго.
– Вы так только полагаете? – вдохнул через стиснутые зубы Роджер.
– Новый король будет раздавать должности людям, которые, по его мнению, останутся верны во время его пребывания в Крестовом походе. – Уильям опустил взгляд на скрещенные руки. – Думаю, что его сундуки широко распахнуты для пожертвований, – война требует денег.
Роджер позволил себе лишь искру волнения.
– Ричард меня не знает, – осторожно произнес он, – не считая пары случайных встреч при дворе. Его отец предпочитал оставлять треть доходов с графства и выручку с моих спорных земель в своих сундуках.
– Верно, но я знаю Ричарда, а он знает меня и доверяет моему суждению. Не повредит и то, что ваша жена – мать единокровного брата короля. Ричард позаботится о своей родне.
Роджер сумел остаться спокойным при упоминании первого ребенка Иды. После смерти Генриха она сможет больше общаться с сыном, и он должен примириться с этим.
– Предоставляю вам свободу действий, милорд, и благодарю вас.
– Я ничего не обещаю, но сделаю что смогу. Вы много раз помогали мне в прошлом, и я буду рад вернуть долг. – Поклонившись Роджеру, Уильям направился к невесте.
Небо приобрело глубокий темно-синий цвет к тому времени, когда новобрачных проводили в спальню, осыпая здравицами, и бесчисленными, непристойными, но добродушными шутками и благословениями, как мирскими, так и небесными. Для тех, кто еще не напился и не стер ноги танцами, празднество продолжилось при свете звезд и фонариков. Роджер сидел на скамье в теплом саду, допивая последний кубок вина и наслаждаясь ночными ароматами. Ида села рядом, прислонилась к нему и провела указательным пальцем по предплечью, на котором топорщились золотые волоски, открытые закатанными рукавами котты. Где-то рядом были распахнуты ставни спальни Уильяма и Изабеллы, но звуков не доносилось.
Роджер придвинулся, чтобы обнять Иду за плечи.
– Маршал говорит, есть все шансы на то, что Ричард вернет мне… нам графство. Уильям собирается поговорить с ним и вообще сделает все, что сможет. – (Ида перестала поглаживать руку мужа и взглянула на него.) – Это еще вилами по воде писано, – добавил он, – и прихотям королей нельзя доверять, но я доверяю Уильяму. – Он ласково сжал жену в объятиях. – Возможно, у вас все-таки будет золотое платье и титул графини.
Она переплела свои пальцы с его.
– Больше всего я хочу, чтобы моего мужа оценили по заслугам, – сказала она. – Хочу, чтобы вы обрели то, ради чего столько трудились. Я знаю, Уильям Маршал заслужил свою награду, но вы тоже, и пока ничего не получили.
– Это потому, что ничего не могло по-настоящему измениться при жизни Генриха. История его отношений с моим отцом слишком долгая и печальная. Он никогда не вернул бы мне графство.
Ида помолчала, не переставая ласково играть с переплетенными пальцами. Затем подняла голову и хрипло произнесла:
– Кажется, нам всегда было неплохо в садах?
Роджер нежно коснулся ее щеки.
– Лучше не бывает, – ответил он и подумал, что сегодня вечером Уильям не единственный везунчик на свете.
* * *Уильям Фицрой неподвижно сидел на кровати. Его отец мертв. Во всех церквях звонят в колокола и читают заупокойные службы. Уильям сыграл отведенную ему роль, произнес нужные слова, исполнил все традиции, стараясь ради отца, исполняя свой долг и следуя наивысшим стандартам, как и положено сыну короля. Но теперь после всех церемоний и ритуалов наступило затишье, и у него появилось время подумать, предаться сомнениям. Его заверили, что единокровный брат Ричард позаботится о нем и что его будущее обеспечено, хотя отец ничего не оставил ему в завещании. Хозяйство будет вестись как и прежде, с парой незначительных изменений. Его обучение продолжится, как будто никогда не прерывалось. Но все равно под ногами Уильяма разверзлась пропасть. Его отец мертв, а он так и не узнал, кто его мать.
Одну из прачек звали Ида, и он извелся – женщина была сварливой, грубой и говорила с густым фламандским акцентом. Как мог его отец лечь с ней? Но если она его мать, почему ничего не сказала? Он ни с кем не смел заговорить об этом, и сомнения терзали его душу, в особенности теперь, когда его отец был мертв.
– Что случилось, дитя мое, что вы делаете здесь в одиночестве?
Уильям поднял глаза и увидел Годьерну. Кажется, она была кормилицей нового короля Ричарда, когда тот был малышом. В это верилось с трудом, поскольку ее волосы поседели, на подбородке пробивались волоски, а кожа сморщилась, как у перезимовавшего яблока, в то время как все его знакомые кормилицы были молодыми и полногрудыми. Уильям никогда не подбегал к Годьерне за лаской, но она всегда была добра с ним и часто знала то, чего не знали молодые женщины, хотя они лучше пахли и казались приятнее на ощупь.
– Размышляю, – ответил он.
– О своем отце?
Уильям кивнул и выдернул торчащую нитку из рукава. Затем покачал головой.
– О своей матери, – ответил он.
– А! – Годьерна сложила руки на груди.
Он думал, что она уйдет. Женщины всегда так поступали, если заходил разговор на опасную тему. Но она стояла, глядя на него сверху вниз, и он глубоко вздохнул:
– Никто не говорит мне, кто она.
– Вы когда-нибудь задавали этот вопрос отцу, дитя?
Уильям отбросил волосы с глаз:
– Он сказал, что ее звали Ида и она была хорошей женщиной, только и всего. Теперь он мертв, и я не могу спросить еще раз.
Годьерна огляделась, словно в поисках поддержки, и Уильям заметил, что она переступает с ноги на ногу, как будто не решаясь уйти.
– Мне нужно знать, – отчаянно произнес он, всем сердцем желая, чтобы она осталась.
Годьерна сжала губы, разглядывая его, затем вздохнула и села рядом:
– Ваша мать – леди Ида, супруга Роджера Биго, лорда Фрамлингема. Когда-то она была любовницей вашего отца.
Сердце Уильяма колотилось, а ладони были липкими от холодного пота. Кажется, он встречал Иду Биго несколько раз, но не обращал особого внимания, потому что ничего не знал. Она смотрела на него иначе, чем другие женщины? Или он был для нее ничем? Беспородным щенком, которого следовало утопить в бочке с водой?
– Когда ваша мать собралась замуж за милорда Биго, ваш отец настоял, чтобы вы остались в его доме. Леди Иде не позволили взять вас с собой, хотя это разбило ей сердце.
Уильям кивнул, но продолжил смотреть на свои чулки, потому что не вполне доверял ее словам. Взрослые часто говорят то, чего на самом деле не думают, когда нужно вывернуться из щекотливого положения. Он досадовал, что никто не сказал ему раньше… Приходилось гадать и переживать.