Воспоминания о прошлом Земли. Трилогия
– Я правильно понимаю, что большинство ваших научных открытий вы совершили именно в это время?
– На начальном этапе «Красный берег» занимался не только поисками внеземных цивилизаций, но и некоторыми исследованиями в области радиоастрономии. На тот момент это был самый большой радиотелескоп в стране. Позже, когда построили другие радиоастрономические обсерватории, наша база обратилась к наблюдениям и анализу солнечной активности. Ради этой цели нас оснастили солнечным телескопом. Разработанная нами математическая модель солнечной активности была в те времена на переднем крае науки и получила широкое практическое применение. «Красный берег» вернул обществу хотя бы часть затраченных на него огромных средств.
Нельзя не признать, что в этом была большая заслуга комиссара Лэя. Конечно, он преследовал собственные интересы, понимая, что у него как у политического работника при научном подразделении перспективы на будущее не очень-то радужные. Прежде чем поступить в армию, Лэй изучал астрофизику, и ему захотелось вернуться обратно в науку. Всеми заказами на исследования, не связанные с поисками инопланетного разума, «Красный берег» обязан именно усилиям комиссара Лэя.
– Сомневаюсь, чтобы ему легко далось возвращение к научной деятельности после того, как он столько времени пробыл политработником. К тому же вас тогда еще не реабилитировали. Сдается мне, все, чем Лэй занимался, – это увековечиванием своего имени на ваших трудах.
Е улыбнулась прощающей улыбкой.
– Без Лэя «Красный берег» скончался бы еще раньше. После того как база подпала под конверсию, военные оставили ее, а у Академии наук не хватало средств на ее содержание. Поэтому проект «Красный берег» закрыли.
О своей обыденной жизни на Радарном Пике Е рассказывала весьма скупо, а Ван не хотел расспрашивать. Через четыре года после прибытия на базу они с Ян Вэйнином поженились. Все произошло естественно и спокойно, без драм. Позже в результате несчастного случая Лэй и Ян погибли; дочь Е Вэньцзе и Ян Вэйнина, Ян Дун, родилась после смерти отца. Мать с дочерью уехали с Радарного Пика только в середине восьмидесятых, когда базу окончательно расформировали. Е вернулась в Цинхуа, свою альма-матер, и преподавала там астрофизику до ухода на пенсию. Все это Ван слышал от Ша Жуйшаня в Миюньской радиоастрономической обсерватории.
– Поиски внеземного разума – уникальная дисциплина. Она имеет глубокое влияние на жизненные взгляды исследователя. – Е говорила нараспев, словно рассказывая ребенку сказку. – В глухой ночи я сидела с наушниками и слушала безжизненный шум Вселенной – едва слышный, но непрекращающийся, еще более древний, чем сами звезды. Иногда мне казалось, что он похож на гул вечных ветров Большого Хингана. И тогда меня прохватывал озноб, а одиночество ощущалось гораздо глубже…
Иногда после ночной смены я всматривалась в звездное небо, и оно представлялось мне холодной сверкающей пустыней, а я – заблудившимся в ней ребенком… Я думала, что жизнь, скорее всего, лишь случайность в ряду других случайностей, которыми так полна Вселенная. Космос – это пустой дворец, а человечество, эта букашка, – его единственный обитатель. Из-за подобных мыслей душевный настрой во второй половине моей жизни стал противоречив: то я считала человеческую жизнь великой ценностью, и все в ней было очень важно; то мне казалось, что человечество – грязь и ничто в мире не имеет значения. Так протекали годы в постоянных метаниях, и не успела я оглянуться, как подступила старость…
Вану хотелось утешить эту пожилую женщину, посвятившую жизнь одинокому, но великому начинанию, однако последние слова Е ввергли его в то же печальное настроение, в которое погрузилась и она сама. Он обнаружил, что ему нечего сказать ей, кроме:
– Профессор Е, однажды мы с вами съездим на то место, где стояла база «Красный берег»…
Его собеседница медленно покачала головой.
– Куда мне, Сяо Ван! Старею, здоровье уже не то. Я живу сегодняшним днем, не загадывая на будущее.
Глядя на серебряные волосы Е Вэньцзе, Ван понял, что она опять думает о дочери.
Глава 15
Три тела: Коперник, вселенский футбол и День трех солнц
После визита к Е Ван Мяо никак не мог успокоиться. События последних двух дней и история «Красного берега», на первый взгляд никак не связанные между собой, теперь переплелись вместе, за одну ночь превратив знакомый мир в незнакомый.
Придя домой и желая избавиться от тягостного настроения, Ван включил компьютер, надел V-костюм и в третий раз отправился в мир «Трех тел».
Это сработало. К тому времени, когда на экране появилось окно логина, Ван почувствовал себя другим человеком. В его душе царило необъяснимое радостное возбуждение. В отличие от первых двух игр, на этот раз он поставил перед собой четкую задачу: проникнуть в тайну мира «Трех тел».
Он создал новый ID, более подходящий его нынешней роли: Коперник.
* * *Ван опять стоял посреди унылой равнины и наблюдал странный рассвет, столь характерный для мира «Трех тел». На востоке возвышалась колоссальная пирамида, но Ван сразу заметил, что это больше не пирамида царя Чжоу из династии Шан и не обсерватория Мо-цзы. Ее вершина была увенчана готической колокольней. Башня вонзалась в утреннее небо, отчего здание обретало сходство с собором Святого Иосифа на улице Ванфуцзин. Но если бы реальный собор поместить рядом с этой пирамидой, он сошел бы разве только за входной придел. В отдалении возвышалось много других строений, по всей вероятности, дегидраториев, теперь тоже выстроенных в готическом стиле, с длинными острыми шпилями – как будто земля ощетинилась множеством игл.
В стене пирамиды Ван увидел дверной проем, озаренный изнутри мерцающими огнями. В туннеле стоял ряд почерневших от дыма статуй олимпийских богов с факелами в руках. Войдя в Большой зал, Ван обнаружил, что здесь еще темнее, чем в туннеле. Единственным источником скудного освещения служили два серебряных канделябра на длинном мраморном столе.
За столом сидели несколько человек. Тусклый свет не позволял разглядеть лица – Ван видел только силуэты. Глаза собравшихся прятались в глубоких темных глазницах, но Ван ощущал сосредоточенные на нем пристальные взгляды. Сидящие за столом были одеты во что-то вроде средневековых мантий. Присмотревшись, Ван различил, что на одном или двух из них мантии были попроще и больше напоминали классические греческие хитоны. У одного конца стола сидел высокий худой человек с золотой тиарой на голове. Помимо канделябров тиара была единственным блестящим предметом в Большом зале. Ван напряг глаза и в тусклом свете свечей сумел разобрать, что мантия коронованной особы тоже отличается от других – она была красного цвета.
Он понял, что игра подстраивается под каждого конкретного игрока. Основываясь на нынешнем ID Вана, программа выбрала мир европейского позднего Средневековья.
– Ты опоздал. Собрание уже идет! – проговорил тиароносец в красной мантии. – Я папа Григорий.
Ван постарался припомнить то немногое, что знал о европейской средневековой истории – основываясь на названном имени, он мог бы прикинуть, какого уровня достигла эта цивилизация, – но тут же вспомнил, что «Три тела» обращались с историей весьма вольно, не чураясь совершенно диких анахронизмов, и решил, что не стоит напрягаться.
– Я Аристотель, – представился человек в греческом хитоне с белыми кудрявыми волосами. – Ты сменил ID, но мы все тебя узнали. В первых двух играх ты побывал на Востоке.
– Верно, – кивнул Ван. – Там я стал свидетелем гибели двух цивилизаций – одной от запредельного холода, другой – от испепеляющего солнечного жара. Я также видел, какие неимоверные усилия прилагали восточные мудрецы, чтобы понять законы, по которым движется солнце.
– Ха! – выдохнул человек в эспаньолке и с подкрученными вверх усами, еще более тощий, чем папа. – Восточные мудрецы пытались разгадать тайну движения солнца с помощью медитации, мистических откровений и даже снов. Смехотворно!