Стану смелой для тебя (СИ)

– Понятия не имею, о чём ты…
После чего привычно же слился. В миллионный раз демонстрируя, что не перерос свой личный пубертат. Херню творить – на здоровье, а потом быстренько в песок. С университетских времен такой. Смелый. Ответственный. Достойный.
– Если ты думаешь, что я после этого у тебя из рук хоть что-то возьму – ошибаешься.
Реагируя на обещание Данилы, Игнат где-то там только улыбнулся шире, фыркая.
И снова есть в этом маленькое сходство… Но так это всё по-разному…
Тогда, на встрече после заседания, Игнат будто бы вспомнил о приглашении, когда шли к машинам. Придержал Данилу за локоть, попросил…
Как бы по-человечески. Как бы выражая добрую волю… Потому что у них со второй отцовской семьей отношения натянутые, но Петру было бы приятно, чтобы Лена поучаствовала…
Данила тогда ещё засомневался, но привычно решил: не его дело. И привычно же, получается, ошибся. Потому что впутали его. И потому что больно было смотреть, как мелочные козни приводят к желаемому результату. И одно из рукопожатий в этой череде – твоё.
– Ты просто не туда лезешь, Данил… Не туда ты лезешь…
Противореча своим же словам, Игнат сказал многозначительно, Данила же откинулся на спинку кресла, тяжело выдыхая, закрывая глаза…
– Ты в какие-то странные игры решил поиграть. Одну подобрал, вторую, видишь ли, на стажировку взял… Благородный весь из себя. Помощник. А мы как бы в говне вывалены. У меня спрашивают, как так получилось, что… Кхм... Сестра в Веритасе? А я даже не от тебя об этом узнаю… Не позвонил… Не посоветовался… Как всегда, Чернов… Корпоративная этика – не твоя сильная сторона. То клиентов заберешь и свалишь… То в дело вчерашнего нашего юриста поставишь. То оправдываться из-за тебя должны…
– А ты прям язык стёр оправдываться…
Речь Игната была настолько сюрреалистичной, что Данила не сдержался – хмыкнул, перебив.
– Стёр, не стёр, а, уж прости, место твое тебе же показать могу.
Прозвучало излишне пафосно и самонадеянно. Но в этом весь Игнат. Он вроде как над головами. Своё же дерьмо – вне поля зрения. Чем выше задран нос – тем меньше слышишь вони.
– Зачем тебе мелкая, Данил? Про Альбину молчу. Но зачем ты достал эту проблему и перед носом у меня трясешь?
Обозначение человека «проблемой» и явное нежелание даже по имени Санту называть, разозлило, напоминая звуки сдавленного плача.
– Убери её. Пусть учится. Рано ей соваться…
Игнат озвучивает требование, Данила молчит, глядя через стол туда, где фото больше нет, опять скользя подушечками пальцев по большому…
Потом усмехается…
– Сами решим. Ты мне в Веритасе не указ, слава богу…
– Пожалеешь тогда…
И снова – реагируя на «угрозу». Потому что с приглашением лажанул сам. Не думал, что в голову Щетинского может прийти настолько мелкая подлость. Теперь хоть знает – нижней грани нет. Ждать можно чего угодно.
– О чём, Игнат? Мне только отца твоего жалко. И хорошо, наверное, что он до этого не дожил.
Данила прекрасно знал, как болезненно Игнат реагирует на подобные слова. Специально их себе позволил. До поры до времени, старший сын изо всех сил пытался доказать Петру свою пригодность. Не понимал, что Пётр ждет от него не столько результата, сколько человечности. Злился. Продолжал идти не туда. Не то делать. В итоге же…
– Всё сказал?
Спросил сухо, очевидно не ожидая ответа от Данилы.
– Если ты решил собрать «коалицию обиженок» – зря взялся. Понял меня? Они должны знать свое место. А забыли – напомню… И тебе напомню, Чернов… Мы тебя по-хорошему тогда отпустили. Клиентов дали увести. Думали, жизнь длинная, и память тоже, а оказывается – быстро забыл-то.
– Извинись перед Леной, придурок…
По десятому кругу слушать одну и ту же Игнатову ересь Данила не собирался. Произнес отрывисто, чтобы дальше слушать недолгую тишину…
Конечно, он не извинится. У него в прошивку не заложено.
– Сам перед своей Леной извиняйся, Чернов. Глядишь, простит… Если достаточная дура – даже поверит, что ты тут ни при чем. Тебе же это важно… Лишь бы самому не замараться… Но так не бывает, Дань. Никто из нас не свят. Отец не был святым. Любовь его долбучая, на бабки падкая… Их недоразумение, на которое можно кое-что переписать… И ты тоже не святой, как бы ни пытался… А раз лезешь в семейные дела – будешь и сам по уши в дерьме…
 
Слушать такое было гадко. Не потому, что угрозы. А потому, что в очередной раз показывает, насколько в этом человеке глубоко сидит уродство. Данила даже на секунду будто Петром себя почувствовал. У которого ещё тогда после разговора с сыном лицо всегда серело…
– Чему ты сына можешь научить… – формально это был вопрос, но ответа Данила в принципе не ждал.
Резко повернул голову, услышав, что в дверь стучат.  Знал, кто и зачем. На часах – восемь. Основная масса сотрудников уже не в офисе. А с Алей они так и не поговорили.
Данила ждал даже, когда Примерова остынет, смирится, придет, но вот сейчас – не вовремя.
– У меня дочки. Ты что-то путаешь.
Щетинский отвечает безразлично, дальше – скидывает. А Данила следит, как в кабинет гордо вплывает Альбина с листом бумаги в руках.
И её вдруг пздц жалко.
* * *
Альбина шла к его столу молча.
Молча же опустила лист, развернула пальцами, подтолкнула к Чернову.
По выражению на лице было видно – она до предела зла, до предела же много хочет сказать…
Но молчит, делая это максимально показательно.
Он же…
Выравнивается в кресле, тянется за ручкой, ставит росчерк без жалости, после чего повторяет за ней – тоже разворачивает, тоже подталкивает, тоже смотрит.
Тоже молча.
Пока её губы не кривятся в саркастичной улыбке, а в глазах не проблескивает горечь…
– Думала, пугаешь…
Альбина сказала задумчиво, Данила ничего не ответил. Просто смотрел, потом кивнул на кресло. Мол, присядь…
Готов был к тому, что не станет. Распсихуется, уйдет, хлопнув дверью.
Это уже не разочаровало бы. Просто доказало: он правда ошибся, рискнув. Не надо было.
Данила следил, как Альбина обходит кресло, опускается, как умеет – грациозно, забрасывает ногу на ногу, устраивает локти на подлокотниках, смотрит, приподняв бровь. Мол, удиви…
– Ты руку хотела на человека поднять, Аля. В моем офисе. На моего стажера. Ты правда думаешь, что я такое съесть могу? Я в твоей голове совсем тряпка?
Данила задавал вопросы, губы Альбины подрагивали.
– Нет, Данил… Ты – не тряпка. Ты – тигр. Защитил девочку свою. Молодец. Она оценит…
Ответила, заставляя Данилу глубоко вздохнуть, мотнуть головой, а потом устроить на столе руки, к нему же приближаясь.
– Включи мозг, Аля. Включи, блин, мозг. Ты понимаешь, до чего ты скатываешься? Тебе начальник не раз и даже не два сказал: не трогай человека. Словесно не трогай. А ты посмела…
– Я посмела…
Альбина повторила, глядя задумчиво в сторону. Потом – снова на Данилу. И как бы холодно…
– Твоя крошка зарвалась. Ты уже топов увольняешь по её прихоти…
– Санта здесь ни при чем, Альбина. Ты показала, что не способна вести себя адекватно. И как бы я ни ценил твой талант, ты не поменялась…
Реагируя на очевидное разочарование Чернова, Аля только улыбнулась.
– Зато ты поменялся, Дань…
– Подрос, наверное… Это бизнес, Альбина. Мой бизнес. Он должен приносить мне деньги и удовольствие. А то, что ты попыталась сделать – это дно, которое в моей фирме пробито не будет. Ты должна понимать: я не шучу, и я не пугаю. Я предупредил тебя дважды. Ты дважды сделала вид, что уяснила. Ты дважды проигнорировала мой приказ. Я не буду ждать третьего раза. Ты перешла черту. Почему-то решила, что ты здесь – на особых…
– Но на особых здесь Санта…
Аля всегда умела выезжать на этом – цеплять мелочи, тянуть нити, распуская линию защиты, как шелковый шарф.
Но если с судом это иногда работало – Дане просто давным-давно надоело.
Он опустил голову ненадолго, потом снова посмотрел на Альбину, щурясь: