Даг из клана Топоров
Наконец, зрители дождались. Гнусаво пропел рог, со стороны городских валов неспешно показался кортеж: ландрмана. Пузатый Торстейн приехал в сопровождении своих дружинников, знаменосца и лагмана. Лагманом звали того, кто умел судить споры и говорил законы. Даг видел судью впервые. Им оказался высокий мужчина в черном, с крючковатым носом. За его спиной болтался непромокаемый мешок, а кроме того, он повсюду возил с собой обитый медью сундучок. Лагман спешился, поставил сундучок на стол под навесом, извлек оттуда гладкие деревянные таблички, резцы и краску, словно собирался писать. Но ничего не написал, откашлялся и замолчал, с важностью глядя вверх. Под суровым взглядом ландрмана Торстейна праздничная толпа понемногу притихла.
– Хвала прекрасному Фрейру, подарившему нам пашни, кормящему наших коней, – писклявым голосом пропел ландрман. – Хвала прекрасному Фрейру, вдувшему семя в наших кобылиц! – Торстейн поднял кружку с элем. Рядом с хлопком раскупорили целый бочонок.
– Хвала! – единым эхом откликнулась толпа.
– Отдадим нашу долю ванам!
Даг ощутил знакомое тянущее покалывание на макушке. Вроде бы никто не собирался на него нападать и никто явно не угрожал. Просто… слишком много людей, слишком много задорной, бьющей через край энергии. Он оглянулся, убеждаясь, что на поляне собралось столько людей, сколько он не умеет сосчитать. В самом деле, для подсчета не хватило бы пальцев на всех руках и ногах, и даже по нескольку раз. Олав Северянин тоже обернулся. На поляне собралось не меньше пяти сотен азартных игроков.
– Я пью этот славный напиток валькирий за то, чтобы в нашем городе всегда шумели праздники! – выкрикнул ландрман Торстейн. Ответом ему были сотни взметнувшихся кружек и рогов.
– Сегодня будет весело, – поведал раскрасневшийся Грим и залпом осушил свою кружку. – Хорошо, что вы не уехали, посмотрим вместе, как дерется мой рыжий жеребец с лохматиками франков. И на вашего Ручейка посмотрим.
– С лохматиками? – не понял Сверкер.
– Ну точно, лохматые как пастушьи псы, – расхохотался Большеухий. – Их привезли из земли франков, тонкие и лохматые!
Даг следил за тем, что происходило на импровизированной арене. Внутри внешнего круга возвели внутренний круг – в землю воткнули рогатины, навесили на них толстые горизонтальные жерди. С разных сторон в ограду завели по жеребцу, один был пегий, он все время взбрыкивал и скалил зубы, другой, каурый, молча сопел. Тем временем ландрман завершил приветственную речь и дал слово судье.
– Свидетельствую перед всеми вами, что закон состязаний соблюден точно и все правила отбора соблюдены точно, – пробасил лагман, покопавшись в своих магических предметах. – Место для боя обмерено свидетелями.
Вперед выступили четверо степенных свидетелей – все седые и важные мужчины. Они торжественно поклялись, что кони проверены, ни у кого нет ран, тайных либо явных болезней, ни у кого нет шипов на копытах, нарочно подточенных зубов, и никому не давали зелья из мухоморов.
– Свидетельствую перед вами, что все весы проверены нами лично и гири до пол-эртога выданы из кладовых ландрмана, – заявил говоритель закона. – Всякий, кто пожелает поставить динарии, либо дирхемы, либо иные монеты, может без сомнений обращаться к менялам…
– Это он, Харек, отец Рагнара, – Сверкер толкнул Олава в бок. – Смотри, он здесь.
– Да, старый лис всегда чует поживу.
Даг вытянул шею, пытаясь разглядеть общего врага. Ведь враг любого из членов семьи сразу мог считаться его личным врагом. Если бы Харек Меняла попробовал только подойти к ним, если бы он только осмелился задеть Сверкера или отца… уж тогда Даг показал бы всем, каков он в деле! Ведь никто, кроме рабов-словенов, не знал, что Путята сделал для маленького Северянина острый кривой ножик и прикрепил изнутри к голенищу специальный кармашек для ножа. Эх, если бы только подлец Меняла попробовал подойти!..
Но Харек Меняла не собирался покидать свое место. Вероятнее всего, он давно заметил братьев-кузнецов в компании с Большеухим и Туве, но не подал виду. Сообща со своим напарником, он орудовал под навесом. Вдвоем они достали из ящика и отрегулировали точные весы. На цепях повисли круглые чаши, между чаш едва заметно покачивалось высокое коромысло – две птичьи головы уставились друг на друга, соприкасаясь клювами. Харек был одет в красивый красный плащ и рубаху с косым воротом, а длинные белые волосы заправил под шелковую ленту.
– Готово, – кивнул он лагману.
– Готово, – доложили другие менялы.
– Готово, – кивнул лагман толстяку Торстейну.
– В круге – Счастливый и Шмель! – громогласно объявил ландрман. – Я спрашиваю свидетелей, как будет проходить бой, – до первой крови, до трех падений или до полной победы?
Свидетели обернулись к хозяевам бойцовых коней. Хозяин каурого выступал за бой до первой крови, но самонадеянный хозяин Шмеля заявил, что хочет драться до полной победы. Свидетели переглянулись, хозяин каурого побледнел, но смолчал. «До полной победы» необязательно означало смерть одного из участников. Вполне достаточно было перелома ноги или иной травмы, после которой сражение становилось невозможным. Но после такой травмы коня часто приходилось добивать…
– Ты можешь отказаться от этого боя, – сказал владельцу Счастливого лагман. – По закону, ты будешь проигравшим в этом поединке, но, если и другой соперник Шмеля откажется драться до полной победы, ты получишь половину доли от его проигрыша.
– Чтобы все обзывали Харальда Добряка трусом? – фыркнул хозяин тихого жеребца. – Ну уж нет! Пусть мой Счастливый погибнет, но трусами нас никто не назовет!
Ландрман Торстейн, представитель власти конунга в славном городе Бирке, взмахнул рукой, подавая знак трубачу. Вторично гнусным голосом пропел рог, и бои начались. На маленького, но злобного жеребчика поставили вдвое больше денег, чем на каурого молчуна. Харек Меняла быстро произвел подсчет, посовещался с судьей и выкрикнул условия поединка. По всему выходило, что зрители склонялись к победе пегого задиры. Его хозяин, белобрысый парень в заячьей безрукавке, с довольным видом прохаживался вдоль ограды. Двое конюхов с трудом сдерживали горячего Шмеля.
– Тот тихий – побьет Шмеля, – неожиданно для всех заявил Даг.
– Почему ты так решил, сынок? – нагнулся к мальчику кузнец.
– Он сильнее… – Даг задумался, подбирая слова: – Папа, он сильнее внутри.
– Я тоже думаю, победит каурый, – тихонько прошептал брату Сверкер. – Он тяжелее и удар у него опаснее.
– Поставишь пару эре? – так же тихо спросил Олав.
– Я к Хареку даже подходить не желаю, – процедил младший кузнец. Потом он оглянулся и нарочно помахал Туве, кутавшейся в плащ на соседней повозке. Туве помахала ему в ответ и засмеялась. Вместе с ней захихикали другие девушки. Видимо, новости в этих краях разносились быстро. Многим стало известно о сватовстве. Харек Меняла на секунду оторвался от своих весов и сквозь изгороди тяжело поглядел на веселящуюся молодежь.
– Ты скалишь зубы, точно довольный жеребец, – тихо заметил Олав. – Он и так понял, зачем мы здесь. Ты нарочно злишь его?
– Мне наплевать, что он понял. Я хочу увидеть рожу его сыночка.
– Здесь много глаз и ушей, – вполголоса произнес Олав. – Не сомневайся, Рагнар Пустой Живот узнает обо всем, и очень скоро. Его здесь нет только потому, что его заждалась виселица. Он боится лагмана.
В этот миг конюхи отпустили жеребцов и подтолкнули навстречу друг к другу. Пегий моментально стал лягаться. Он повернулся к противнику задом и так высоко стал взбрыкивать копытами, что казалось – стоит на двух передних ногах. Он рассек Счастливому морду до крови в двух местах и почти наверняка сломал ребро. Каурый вначале отступил, растерявшись перед таким натиском, но его стали колоть копьями из-за ограды.
– Давай, бей, нападай! – заорали конюхи.
Тут Шмель сделал ошибку. Он укусил врага в плечо, буквально вырвав тому кусок мяса, но вовремя не отскочил. Зрители взвыли. Счастливый неожиданно рассвирепел и перешел в наступление. Он встал на дыбы и передними копытами обрушился на врага. Тот ненадолго потерял сознание. Свалился на землю, покрутил головой, лишь после этого поднялся. Но Счастливый не дал ему спокойно встать.