Ошибка Белой Королевы или Кто обидел попаданку? (СИ)

В тот же момент её что-то с силой толкнуло в грудь, выбив остатки воздуха и снося назад, опрокидывая на спину… потом вдруг упёрлось в эту спину и подбросило. С такой силой, что выкинуло на поверхность. Она забила по воде руками, судорожно откашливаясь — успела-таки хлебнуть! — но ноги уже чувствовали твёрдое песчаное дно, и… уровень воды едва доставал до верхней части купальника-нулёвки.
А загорающие на берегу мужики вдруг забегали, заорали, размахивая руками: «Смотри, сомище!» «Да двое, зуб даю, бля!» «Пошли, пошли, уходят, су…»
Никто и не знал, что огромные речные старожилы, про которых на Красивой Мече рыбаки сложили множество баек, только что спасли девчонку, тощую, дрожащую от запоздалого страха, ковыляющую на берег на ослабевших ногах. Только Даша знала. Это была её персональная Тайна. Личное Чудо.
С тех пор, приходя купаться, она перед тем, как зайти в воду, угощала реку хлебной горбушкой или яблоком, или ещё каким подношением, и мысленно благодарила за добро.
И в лесу, если доводилось бывать, непременно оставляла на пеньке дар. Лешему ли, неведомым ли зверушкам… или просто Судьбе — после того, как однажды её, заблудившуюся, вывел из чащобы к людям старый волк. Она-то, городская дурочка, приняла его за собаку и рванулась вслед, сообразив, что псина далеко от жилья не убегает. Ей даже в голову не пришло, что гонится она за волком. Потом уже местный охотник по следам опознал и разоблачил «собачку».
Тоже Чудо? Несомненно.
Теперь она была уверена: голос бабы Любы, её советы и поддержка во время похорон не привиделись. Каким-то непостижимым образом мужнина тётка была всё это время рядом. И одновременно не была. Как такое может быть, Даша не знала. Но могла сказать, что никогда до этого не страдала ни видениями, ни голосами в голове, даже при сильных моральных потрясениях. Так что…
И тот странный звонок, о котором поведала Ксю… Ни на что не соглашаться, ни с кем ни о чём не договариваться — это к чему? Определённо, баба Люба знала больше, чем говорила.
И сейчас вдруг до Даши дошло: а ведь Костикова тётка, ко всему прочему, сразу поняла, что за загадочная болезнь приключилась с Ксюшей. Врачи, даже самые опытные, затрудняясь с диагнозом, действовали наугад, подбирая лечение методом проб и ошибок; а первые же травяные компрессы сельской знахарки, сопровождающиеся наложением рук и каким-то простеньким заговором, заставили кровоточащие язвы затянуться. Сразу. Тогда Дарье некогда было об этом подумать, она тихо ликовала, боясь спугнуть перемены к лучшему. А вот сейчас… вспомнилось всё.
«Баба Люба!» — хотела позвать она. И невольно прикусила язык.
Та лежала, закутавшись, как в одеяло, в свой непонятный сон, не просто помолодевшая, а какая-то обновлённая. И обращаться к ней теперь по-свойски, как раньше, казалось кощунством. Да и вообще… Даша вдруг заколебалась. Вдруг она своим вмешательством прервёт некий таинственный процесс и что-то нарушит? И родственница недополучит, допустим, ещё лет десяти возвращаемой молодости, или не долечится? Наверняка изменения затронули не только внешность: внутри тоже что-то перестраивается… Вот не зря кошки неусыпно стоят на страже, особенно бдит зверюга Таис.
Таис! А ведь кошка с ней говорила, это точно! И даже намекнула, чтобы Дарья не ожидала многого от своего прорыва. Так? Даже кошки в этом доме осведомлены больше, чем она. И что теперь?
Последние слова она почти выкрикнула, но тотчас перешла на шёпот-скороговорку:
— И что теперь? Я же рехнусь от этих новых глюков. Или это не глюки? Больна Ксюша или нет? Что мне делать, ба… Любовь Пална, а? Я ничего не понимаю!
Теперь даже мысль о том, чтобы разбудить бывшую стару… немолодую женщину, пугала. Как бы не во вред пошло, причём всем! Но что же делать, однако?
По лицу спящей пробежала тень. Не в переносном смысле, а в буквальном: тень от чего-то, сорвавшегося с потолка и метнувшегося к старинному шкафу. Вздрогнув, Даша во все глаза уставилась на летучую мышь. Та была огромна, лохмата и сердита. И с пастью, полной мелких острых зубов, хорошо видных, когда зверюга эту пасть раззявила и что-то гневно пропищала.
 
Это типа «вали отсюда»?
На всякий случай Даша отступила.
Вцепившись в ручку дверцы, мышь умудрилась оттянуть на себя створку и нырнула в образовавшуюся щель. Закопошилась в недрах шкафа, что-то роняя… Даша смотрела, затаи дыхание, и чуть не взвизгнула, когда, стукнув изнутри в дверцу, наружу выпала книга.
Выпрыгнув вслед, мышь потопталась на трофее. Сурово взглянула на незваную гостью — и взмыла к потолку, повиснув вниз головой на одной из балок. Там, кстати, завернувшись в крылья, как в плащи, мирно спало целое семейство нетопырей.
Это что, какая-то подсказка? Знак? Квестовый предмет?
Спросить было не у кого. Обновлённая Любовь Пална не просыпалась. Мыши упорно молчали. Огоньки по периметру комнаты-лаборатории перемигивались, то ли сочувствующе, то ли злорадно. Вздохнув, Даша шагнула вперёд и подняла с пола… томик Бродского.
Широко открыв от удивления глаза, распахнула книгу на закладке.
Строчки, выделенные светящимся маркером, не увидеть было невозможно.
«Не выходи из комнаты, не совершай ошибку».
  
Глава 8
 
Тройя, столица Альвиона
Букингем-Хаус
Королева
— Развлекаешься?
Алиса так и шарахнулась от любимейшего зеркала. Ещё бы! Кого угодно напугает злобный шип, а ещё больше — перекрывшая её отражение мрачная физиономия старой ведьмы. Пусть даже это и хорошо знакомый призрак, и в какой-то мере даже родной и полезный, но всё же… зачем так пугать? Да и досадно: в кои-то веки выпадет свободная минутка, надумаешь полюбоваться собой, и новым украшением, и новым утренним капотом в белой пене кружев, а тут… А всё же как ей подходят и наряд, и аметисты! И эта белая с золотом спальня во дворце, и сам дворец, полный восхищённых поклонников, которых она умело держит на поводке. Так приятно всё это повторять в сотый раз, крутясь перед старинным ростовым зеркалом, что само по себе — произведение искусства и ценности громадной. И вдруг — такая проза! Опять какие-то дела!
— Ну, Долорес! — капризно протянула красавица. — Я хочу полюбоваться подарком Генриха, а тут ты!..
«…всё мне заслоняешь…»
— Страшилище? – желчно усмехнулась старуха. — А ведь я таковая п о твоей милости, между прочим.
Алиса поджала губки.
— Долорес, не начинай! Ну да, не надо было спешить тогда с этим докторишкой; но я же всё поняла и исправляюсь. К тому же, вовсе ты не страш… не так ужасна, как себе надумала, а выглядишь всего лишь как очень-очень пожилая леди. Но ведь это ненадолго, да? Мне самой не терпится привести тебя в порядок, я же не эгоистка какая-нибудь, не только о себе думаю! Просто ты явилась так неожиданно, совсем не в урочный час. Вот я и растерялась.
— Час неурочный, но ты так удачно спровадила своих глупых куриц по поручениям, что грех не воспользоваться случаем, — проворчала, смягчившись, «очень пожилая леди». — Времени у нас мало, я стараюсь использовать каждую свободную минуту. Да и обстоятельства складываются в нашу пользу: Ковен разогнан, и пока не утвердили новый состав, его ищейки бездействуют. Но со дня на день назначат нового Верховного, а он за такую милость из трёх шкур вывернется. Новая метла по-новому метёт, и, как правило, начинает жёстко. Начнём сверлить проход в Межмирье под его носом — попадём под горячую руку. Надо успеть с нашим делом сегодня, иначе завтра нас засекут и выследят. Ты-то неприкосновенна, да на тебя и не подумают, а от если найдут меня…
— И что тогда? — рассеянно спросила королева. Похоже, объяснения наставницы ей были не интересны. Чуть сдвинувшись от центра зеркала, она отыскала-таки на периферии собственное отражение и теперь любовалась аметистовым колье, так нежно подчёркивающим белизну её кожи. Правда, с простым утренним туалетом оно не слишком хорошо сочеталось, как чересчур парадное. Но безумно красиво… Эти крохотные бриллианты, словно капли росы, унизывающие лилово-сиреневые лепестки, эта прихотливая вязь золотых завитушек-вьюнков…