Чужая земля (СИ)
Полковник, не ожидавший такого напора, вначале нахмурился, а потом крикнул денщикам, чтобы они покинули палатку и предложил мне присаживаться.
Глава 10
Полковник Тюменцев сидел за столом и, хмуря брови, смотрел на дерзкого юнца, расположившегося на складном стуле напротив. Озёров явился ни с того, ни с сего под самый вечер, ворвался в палатку, словно к себе домой, и заявил, что желает говорить наедине. Тюменцев опешил от столь бесцеремонного вторжения, однако прогонять сержанта не стал. Любопытство пересилило.
— Так что вам угодно, сержант Озёров? — поинтересовался Тюменцев.
— Это касается вас и одной особы, которая служит под вашим началом. Княгиня Жуковская, как вы, надеюсь, догадались. На кону честь дамы и судьба всего первого батальона. Поэтому я к вам пришёл. Мы должны уладить это дело здесь и сейчас.
Тюменцев от возмущения даже не знал, что ответить. Какое право имеет этот сопляк лезть в личные дела старших по званию? Кто он вообще такой, чтоб с ним о чём-то разговаривать? Просто верх наглости! Да за подобные выходки на дуэль вызывают.
— Сержант Озёров! А ну встать. Смирно! Какое право вы имеете… — начал Тюменцев, но был совершенно бестактно перебит.
— Какое право я имею? — сержант даже не думал подчиняться приказу. — А вы какое право имеете преследовать женщину из-за отказа с её стороны? Княгиня Жуковская — моя давняя знакомая, и я знаю всё, что происходит. Поэтому я здесь.
— Я бы посоветовал вам сейчас просто встать и уйти, — Тюменцев закипал от злости. — И я забуду эту вашу нелепую выходку. Но если продолжите…
— Я продолжу. И не перебивайте, когда я говорю, хорошо? Думаете, что перед вам — обычный сержант, который посмел дерзить старшему по званию? Это не совсем так. Вы не знаете, кто я. Приезжайте в Первосибирск и спросите любого аристократа, кто такой Алексей Озёров. И вам скажут, что это уважаемый человек, крупный землевладелец и лидер аристократического клана, и с ним лучше не связываться, поскольку все, кто перешёл ему дорогу, уже лежат в земле.
— Вы мне ещё угрожаете? Мне всё равно, кто вы там. Здесь есть субординация…
— Это не значит ничего. И вам я не угрожаю, поскольку пока не считаю вас своим врагом. Но когда генерал Юрьевский, который, между прочим, мой земляк, узнает о том, что один из его офицеров строит козни против другого офицера, тоже нашей землячки, ему это не понравится. Вы, полковник, не в свою вотчину влезли. Всему есть предел. Здесь никто подобные выходки терпеть не станет тем более от чужака.
Говорил Озёров так, словно это он здесь был старшим по званию, и Тюменцев даже немного растерялся: ну не может же простой сержант, у которого за спиной никого нет, так себя вести? Понятно, что Озёров — почти великий мастер, а может быть — уже, и, вроде как, он действительно крупный землевладелец, но неужели, он, и правда, там у себя такая важная шишка? В восемнадцать-то лет?
Озёров явно был непрост. В личном деле говорилось, что обучение он закончил экстерном. До этого, правда, в штрафной роте оказался, но и оттуда вернулся с медалью. Без знакомств тут точно не обошлось.
Тюменцев уже не первый год служил на сибирском рубеже и был наслышан о местных аристократических кланах, коим принадлежало тут почти всё, и о постоянных стычках между ними. Особенно это касалось крупных городов, в частности Первосибирска.
Полковник к этому не имел никакого отношения, и меньше всего ему хотелось вмешиваться в дела местной аристократии, особенно, если там замешано высшее армейское руководство. Но было похоже, он, сам того не желая, влез куда-то не туда. Алексей Озёров, генерал Юрьевский, Вероника Жуковская — все они относились к первосибирской знати и не исключено, что были знакомы друг с другом, или вовсе принадлежали к одному клану, что совсем паршиво.
На вдову Жуковскую Тюменцев положил глаз ещё в первые дни, когда она только приехала служить на границу, предложил ей место в штабе и даже подумывал о женитьбе. Но княгиня отказала. Поначалу он думал, эта женщина просто играет с ним, попытался быть настойчивее, но постепенно до него дошло, что она действительно отвергла его внимание, и это задело Тюменцева за живое. Да и сдаваться без боя он не любил.
Но сейчас, когда этот странный тип заявился в палатку, начал дерзить и угрожать довести информацию до самого генерал-лейтенанта Юрьевского, Тюменцева посетили сомнения. Если все они тут с такими связями, возможно, стоит действительно отойти в сторону. Командованию дивизии уж точно дорогу лучше не переходить, тем более ради какой-то бабы, коих полно. И пусть гордость требовала выгнать взашей наглого юнца, но на другой чаше весов лежал здравый смысл, который начинал перевешивать.
— О каких кознях идёт речь, сержант? — проговорил Тюменцев более спокойным тоном.
— Мне известно, что у вас к княгине Жуковское имеется личная неприязнь, и из-за этого вы её преследуете, как будто мстите за некую обиду. Я не буду вдаваться в подробности, мы оба понимаем, о каких действиях с вашей стороны идёт речь. Я пришёл требовать, чтобы вы прекратили это, иначе дело пойдёт выше.
— Сержант Озёров, вы ошибаетесь. Ни о какой мести, ни о каких кознях или обидах речи не идёт. У нас с майором Жуковской действительно имелись разногласия, мы однажды… не поняли друг друга. Такое случается. Никаких претензий я к ней не имею.
— Вы можете дать слово офицера, что это так?
— Без сомнения. Даю слово офицера. Никакой вражды, никакой мести.
Тюменцев внимательно наблюдал за реакцией Озёрова. Непонятно было, что ожидать от этого юнца. Удовлетворится ли он таким ответом или потребует что-то ещё? Всему ведь есть предел.
— Хорошо. Вы дали слово офицера, — произнёс Озёров. — Рад, что мы поняли друг друга.
— Ещё вопросы есть?
— Да, есть один. Первый батальон уже месяц находится на передовых позициях. Потери огромны, наши силы на исходе, но ротация почему-то не проводится. Мне подумалось, что причина также кроется в ваших разногласиях с майором Жуковской. Если это действительно так, последствия могут быть очень плохими. Для вас.
— В данном случае вы ошибаетесь. Мои приказы продиктованы тактическими соображениями. Мне известна ситуация вашего батальона, и этот вопрос будет решаться.
Какой же проницательный этот шкет, думал Тюменцев. Парень явно не дурак. Придётся разбираться с ситуацией. Нет никакого смысла рисковать карьерой.
— Хорошо. На этом пока всё. Больше вопросов не имею, — Озёров поднялся со стула. — Спокойной ночи, господин полковник.
Сержант развернулся и вышел. Тюменцев ещё долго сидел за рабочим столом, крутя в руках вынутую из портсигара папиросу. Он сам не понимал, в чём дело, но ему было не по себе от этого визита.
* * *Моё отсутствие в крепости никто не заметил, а если и заметили, то с вопросами лезть не стали. Я вернулся как раз к отбою. В комнате с облезлыми стенами проживал весь наш взвод, точнее то, что от него осталось. Окна были затянуты брезентом, воздух прогрет обогревателями. Спали все на походных ковриках, расстеленных на голом бетоне.
Меня порадовало то, как легко удалось договориться с Тюменцев. Он даже почти не пытался спорить. Значит, я не зря апеллировал к авторитету генерала Юрьевского. Полковник поверил, что я имею нужные связи, по крайней мере, хотелось на это надеяться, как и на то, что он, как и обещал, оставит Веронику в покое, а не просто для вида согласился отстать от неё, чтобы позже устроить ей или мне какую-нибудь западню. Но и это нельзя было исключать.
В воскресенье нам читал проповедь полковой капеллан, поскольку батальонного загрызли твари ещё во время первой стычки. В крепости имелась часовня. Она была пристроена к южной стене и соединялась давно разрушенной аркой с одной из казарм. Внутреннее убранство и прежде было весьма скромным, а сейчас от него и вовсе почти ничего не осталось, а в алтарной части зияла солидная дыра.
Новый капеллан говорил о том же, о чём и прежний, только был он постарше и вещал без пафоса, как-то по-отечески. Сказал, что на нашу долю выпали серьёзные испытания, и что за прохождение этой проверки нас ждёт награда — жизнь вечная в Саду наслаждений. А самые храбрые окажутся в воинстве Великого Наместника, который однажды явится на Землю, дабы уничтожить тьму.