Подчинение (СИ)
Я сжалась и тут же вскрикнула от очередного яростного толчка. Сосредоточиться невозможно. Я закусывала губу, но снова терялась. А он все с большим и большим ритмом выбивал из меня стоны.
— Умница моя, давай, кончай.
Я открывала и сразу закрывала глаза, внутри уже все сжималось от нарастающей волны. Сейчас если даже дверь в кабинку откроется, я не смогу себя сдержать.
— Сейчас, девочка, ну…
Оргазм захлестнул на конце его фразы, скручивая внутренности в спираль. Я сжалась, обвивая ногами его еще сильнее, возможно, даже впивая ногти ему в плечи до боли. И все равно бессильно продолжала мычать от каждого его толчка. Он вынул член из меня за секунду до своего пика. Белая струя попала мне на внутреннюю сторону бедра и стену.
— Тебе хорошо?
Он тоже тяжело дышал, позволил мне встать на ноги, но поддерживал, чтобы я не осела вниз.
— Да, господин.
— Поблагодари.
— Спасибо, господин.
— Громче.
Ему нужно, чтобы я смутилась еще сильнее? Чтобы если кто-то сейчас вошел в туалет, услышал это? Да у меня и без того щеки пылают — сильнее вряд ли возможно! Повторила в полный голос:
— Спасибо, господин.
В туалете, к счастью, никого не оказалось, но я не пошла проверять по кабинкам. Максим Александрович подтолкнул меня раковине и заставил вытереть салфеткой сначала его член, а потом каплю на моей ноге. Я уже одернула юбку, когда дверь открылась, и вошедший мужчина окинул нас удивленным — или понимающим? — взглядом. Ухмыльнулся и прошел мимо. Из зеркала на меня глянула девушка с горящими глазами и припухшими от поцелуев губами.
Глава 12
Максим Александрович припарковался рядом с каким-то баром или клубом. Я вышла из машины вслед за ним, поднялась на крыльцо. Но он повернулся и сказал:
— Ты тут подожди. Внутрь не заходи. Я на пять минут. Не холодно?
Я покачала головой. У меня от недостатка свежего воздуха скоро гипоксия разовьется, так что мне только в удовольствие поторчать тут немного. Из помещения доносилась приглушенная музыка, люди входили и выходили, но я не сразу поняла — а потом, когда дошло, чуть на месте не подпрыгнула. Это тематическое место! БДСМ-клуб или что-то в этом роде. Эта мысль меня огрела после того, как я услышала обрывок фразы какого-то мужчины: «…если хотите, хозяин». Теперь приглядывалась внимательнее: некоторые заходили парами, и даже с виду можно было определить, кто из них главный. Хотя не всегда наверняка.
Один парень забежал на крыльцо, ухватился за ручку, но тут заметил меня в стороне.
— Стесняешься?
Я покачала головой. Он улыбнулся широко и шагнул в мою сторону. Остановился в двух метрах. Молодой, не старше двадцати пяти, ростом чуть выше меня и обезоруживающий доброжелательностью:
— Не переживай! Многие сначала стесняются. Хочешь, проведу тебя? Ничего там с тобой не случится! Просто осмотришься, если интересно. Правда, моя нижняя мне потом всю печенку выклюет, — и рассмеялся.
— Да нет, — я не могла не улыбаться ему в ответ. — Я тут жду кое-кого.
— Врешь ведь, — он почему-то бросил взгляд на мою шею. — Да не переживай так. Хочешь, я скажу остальным — и к тебе сегодня даже никто не подойдет? Исчезнешь в любой момент. А так и не решишься никогда, потом жалеть будешь.
— Спасибо, но нет.
— Ну как хочешь, детка. Мое дело предложить.
Он махнул на прощание рукой и развернулся, но я не удержалась и окликнула:
— Подождите! — он с интересом глянул на меня. — Простите за вопрос, а вы, получается, дом?
— Стопроцентный, детка, стопроцентный.
Если честно, то от изумления я рот открыла — он был такой… человечный, простой, веселый. И я никак не могла представить его в названной роли.
— Но вы сказали, «нижняя вам печенку выклюет»? Разве такое возможно, чтобы она спокойно вам нервы трепала?
— А почему нет? — он кивнул — наверное, понял, что я вообще не в курсе. Потому остановился и терпеливо объяснил. — Все зависит от отношений, и лишь бы они обоих устраивали. Это, можно сказать, единственное непреложное правило, все остальное в каждой паре разное. Если моя нижняя — ревнива, как сам черт, то я ее природу не изменю. Конечно, она не может меня оскорблять или нарушать правила, но дуться и высказываться будет так, что в пригороде почуют, как она ревнует. До этой малышки только через пятьдесят лет дойдет, что мне больше никто не нужен. И то не факт!
Я рассмеялась, с улыбкой же глянула на подходившего к нам Максима Александровича.
— Еще на шаг отойди, Игорь, она со мной, — но голос его при этом не был раздраженным.
— А! — парень тут же поднял открытые ладони вверх, но говорил со смехом. — Привет, Макс, давно не заходил. Ты Риту искал? А я твою нижнюю тут по всем фронтам обложил, чуть сам не влюбился!
— Я тебе влюблюсь, — Максим тоже улыбался. Никакого напряжения у обоих.
— Но ты б на нее ошейник-то надел, — Игорь вдруг озорно подмигнул мне.
Они пожали друг другу руки, и тут же попрощались. Когда мы остались наедине, я сказала твердо — просто посчитала нужным это сказать и именно твердо, чтобы не возникло недопонимания:
— Он ко мне не приставал. И я с ним не заигрывала.
— Знаю. — он подал мне руку. Теплая ладонь — лучшее проявление тепла. Повел вниз. — Кстати, на будущее. Тебе нечего тут бояться. Места разные бывают, но за это я поручусь. К тебе может подойти дом, предложить что-то — и ты можешь отказать. Или можешь попробовать одну сессию, а потом отказать. До подписанного договора ты никому не принадлежишь. И подписывая договор, ты расписываешься именно в том, что хочешь принадлежать именно этому человеку, но на оговоренных условиях. Ошейник — это больше, чем обручальное кольцо. Это признание, которое видят все остальные. Если на тебе ошейник, то в твою сторону ни один дом даже не посмотрит. Ты добровольно и полностью отдалась другому, ты не стесняешься это продемонстрировать. Поэтому такие решения лучше хорошенько обдумать. Запомни, вдруг пригодится.
Я только усмехнулась:
— Спасибо за информацию, но вряд ли она мне понадобится.
— Хочешь чего-нибудь? — он вдруг сменил тему. — Тут кондитерская недалеко.
— Пирожные? Да, хочу! — мне просто нравилось тепло его руки, поэтому и настроение становилось все лучше.
— Любишь сладкое?
— Еще как!
— А вот я на всякий случай запомню, вдруг пригодится… — и, притянув к себе, поцеловал в волосы.
Пирожные на самом деле были потрясающими. Я сначала хотела заказать все разом, но остановилась на шоколадном. Максим Александрович с легкой улыбкой смотрел на меня, но себе заказал только черный кофе.
Уже было довольно поздно, в это время мы обычно ложились спать. Но как же не хотелось возвращаться домой! Потому я тянула удовольствие, но он так и не начал торопить. Если человек и способен кому-то принадлежать — мыслями, всеми эмоциями — то только в такие моменты уюта, только с такими взаимными взглядами и невесомыми улыбками без подтекста.
В квартире он только пожелал спокойной ночи и отпустил меня. Я перед дверью в свою спальню развернулась и сказала — это был порыв, но прозвучало отчетливо, именно так, как должно было быть:
— Спасибо, господин!
— Пожалуйста, моя хорошая.
Но утром, после уже почти привычного минета, сказал:
— Сегодня вечером будет наказание за нарушенное правило. Помнишь?
— Да, господин, — я смотрела снизу вверх, не решаясь подняться на ноги без разрешения.
— Если будешь послушной, то я запланировал только урок для тебя.
— Я буду послушной, господин.
И рабочий день показал, что я перестаю его бояться. Нет, мандраж накатывал волнами, но теперь без истерики и страшных картин перед глазами. Мне просто надо без пререканий делать все, что он скажет! И тогда он не прикажет делать что- то невообразимое. Откуда появилась такая уверенность, ведь никаких существенных доказательств тому не было? Наверное, дело в том, что человек не может бояться бесконечно. Он устает. Изматывается. И начинает принимать ситуацию, как бы раньше она его ни пугала.