Любовь, смерть и роботы. Часть 1 (ЛП)

Я разрываю форму пополам, затем складываю кусочки и разрываю их снова и снова, пока у меня не остаётся ничего, кроме горстки рваных бумажных квадратиков. Затем я раскрываю руки и выпускаю их. Турбулентность выбивает их из вертолета, где они разлетаются, танцуя в потоках горячего летнего ветра.
Marko Kloos. On The Use Of Shape-Shifters In Warfare (2021)
Перевод Романа Панкова
  
Клодин Григгз
 
Рука помощи
 
Александрия Стивенз понимала, что умрёт. Медленно замёрзнет насмерть в открытом космосе. Она дрейфовала в пятнадцати метрах от своей капсулы для работы на околоземных орбитах.
Строительство таких кораблей было экономически выгодным, учитывая скромные прибыли с контрактов на обслуживание спутников и орбитальных платформ. Аппараты, отправляющиеся к Луне, имели от двух до шести членов экипажа. Однако здесь, на орбите, законы рынка сделали единственным приемлемым вариантом шаттлы для одного человека.
Капсула Александрии была рассчитана на длительную эксплуатацию. Обслуживанием занимался Глен Майклз, механик старой закалки. Хотя Александрия и доверяла ему как родному брату, но всё же нередко лично перепроверяла работу. А потом они обсуждали технологии, попивая пиво. Корабль должен быть в полном порядке: если что-то случится, астронавт окажется в очень незавидном положении.
Корпорация считала риски приемлемыми. Расчёты въедливых юристов и страховщиков показывали: компания «Космические жокеи» может терять по кораблю с пилотом каждые восемнадцать месяцев. Это позволяло получать прибыль даже с учётом замены шаттла, пособия по смерти астронавта и прочих издержек. А согласно статистике, реальные потери за последние двадцать лет составляли всего одного пилота в 32,3 месяца. Даже с учётом того экипажа из трёх человек, что погиб на базе «Спокойствие» — при посадке на строительную площадку «Памятник орлу».
Так или иначе, менеджеров больше интересовали финансы, чем жизни.
Александрия понимала опасность, когда подписывала контракт: полставки за двойной риск. Но она с восьми лет мечтала стать пилотом гражданской авиации! И работала в «Космических жокеях» уже восьмой год, заработав репутацию блестящего техника. Дважды отказывалась от руководящих должностей.
— Перекладывать бумажки не по мне, даже в космосе, — говорила она по секрету.
А в космосе Алекс чувствовала себя, как Джон Уэйн в седле, лихо разъезжая от спутников к телескопам, а от телескопов к орбитальным лазерам. В конце смены она точно знала, сколько пастбищ проехала, и сколько чистокровных жеребцов у неё в загоне. Она любила свою работу, которая теперь её убивала. Беспомощный метеороид из плоти и крови, болтающийся возле шаттла на геосинхронной орбите спутника. Тот снова работал — благодаря заменённому распределительному щиту. На его установку ей потребовалась семьдесят одна минута.
А теперь система жизнеобеспечения скафандра обещала ей всего сорок пять минут до смерти. Спасательный корабль «Сиберт» не успеет — как «Карпатия» когда-то слишком поздно пришла на помощь «Титанику». Останется только забрать тело…
Александрия плавно, без ускорения двигалась в сторону модуля, медленно вращаясь вокруг своей оси. Примерно один оборот в минуту. Увы, её несло не прямо к кораблю: совсем небольшое, но всё-таки отклонение от нужного курса. Но даже лети она точно к цели — воздух всё равно закончится раньше, чем Александрия достигнет шаттла. Когда кислород в резервуаре иссякнет, отключатся нагревательные элементы. В тени Земли, при минус 240 градусах, её тело быстро превратится в кусок льда. Она видела огни шаттла, мягкий свет от работающего на ядерной энергии спутника и миллионы звёзд. Голубая поверхность глубокого Тихого океана была обрамлена светящимися городами.
 
Как ни странно, огни утешали её, хотя не могли спасти. Спасти могла бы струя газа из системы маневрирования скафандра — проклятое безотказное оборудование со множеством степеней защиты! Микрометеорит размером с горошину вывел двигатель из строя. Теперь она уже не астронавт и даже не 835 тысяч долларов, инвестированных корпорацией. Она — космический мусор, который уберёт с орбиты «Сиберт».
До шаттла всего пятнадцать метров — но это то же самое, как если бы он находился на полпути к галактике Андромеды. Лучше бы метеорит милосердно ударил её в шлем. Быстрая смерть, которую она бы даже не почувствовала.
Никакого способа изменить направление движения или вращения. Хотя вращение в этой ситуации даже радовало: пока не откажет система жизнеобеспечения, Александрия сможет наслаждаться панорамным видом. Она всегда была оптимисткой, почти бесконечно уверенной в себе, но ещё и физиком. Она рационально смотрела на вещи. Космос беспощаден. Перспектив у неё никаких.
Тридцать минут спустя, все ещё дрейфуя и пытаясь насладиться видами космоса, Александрия ощутила себя идиоткой. Она потратила полчаса, не борясь за жизнь. А ведь она была с физикой на короткой ноге: подобные друзья так просто не расстаются.
Толстый ремешок на липучке поверх скафандра удерживал на левом запястье стандартные «Часы жокея» старого образца. Она начала затягивать браслет: изо всех сил, пока не испугалась, что он вот-вот порвётся (хоть прочность на разрыв — 680 килограммов). Затем зафиксировала застёжкой-липучкой. Ремешок позволит сохранить давление в скафандре. По крайней мере, она в это верила.
Затем, недолго думая, она отстегнула левую перчатку. Холод космоса вонзился в обнажённую кожу. Она закричала от боли, но по-прежнему крепко сжимала перчатку, которую сняла — всё зависело от этого куска многослойной ткани и алюминизированных полимеров. Александрия надеялась, что массы перчатки достаточно, чтобы подтолкнуть её к кораблю. Она уже потратила тридцать минут, плавая в космосе, как кочан капусты. Нужно действовать. Бросок должен быть сильным и точным: тогда получится добраться до корабля и зацепиться за него оставшейся рукой.
«Наверное, легче точно бросить с центральной линии, — подумала она. — Но я попытаюсь».
Боль прекратилась, как только рука окончательно заледенела. Александрия сосредоточилась. Она ждала момента — нужной фазы вращения, чтобы оказаться лицом к спутнику. Затем, вознеся молитву Исааку Ньютону, швырнула перчатку — нижним броском, как в те времена, когда была питчером в университетской команде Принстона. От центра тяжести, целясь в спутник. Если траектория окажется верной, противодействующая сила должна толкнуть её к шаттлу.
Ну что же: были кое-какие хорошие новости. Ремешок часов сохранил давление в скафандре, вращение её тела ускорилось вдвое, а главное — Александрию понесло в более-менее правильном направлении. Однако и плохие новости имелись: она всё ещё двигалась слишком медленно и могла пролететь мимо.
Зато Александрия больше не была безвольным овощем. Оставалось одиннадцать минут, чтобы решить оставшиеся проблемы.
Три минуты из одиннадцати Алекс потратила на наблюдение: требовалось рассчитать поправку курса. А затем она решительно ухватилась за оледеневшую левую руку — и сломала её, как сосульку. Швырнула собственную конечность через плечо.
Вращение против часовой стрелки замедлилось, но теперь Александрию закружило вокруг горизонтальной оси. Голова и ноги стремительно менялись местами. Потребовалось несколько минут, чтобы убедиться: она летит к прекрасному, тёплому, полному кислорода шаттлу «Гимн». Теперь новые вопросы: а хватит ли воздуха? Сумеет ли Александрия уцепиться оставшейся рукой и замёрзшей культей? Выдержит ли во время манёвра браслет, удерживающий давление в костюме?
Александрия сосредоточилась на своей цели. Она отсчитывала метры в минуту и пыталась замедлить дыхание. Ожидала момента, когда должна потянуться к поручню.