Неведомые тени (СИ)

Покидать Новосибирск было грустно. Здесь я впервые осознал себя по-настоящему. Это место укрепило мою мечту о космосе, придало ей смысл, познакомив с людьми и дав мне в руки инструменты, благодаря которым стало возможным мечту превратить в реальность.
Прощаясь, я печально смотрел на остающийся внизу, под крылом самолета город. Почему-то казалось, что больше я сюда уже не вернусь.
 Часть 2 
 Настоящее. Глава 6 
— Никогда не думал, что полечу по космосу на велосипедном колесе, — хмыкнул Макс, прилаживая шлем.
С привычными космическими кораблями наша конструкция, действительно, имела мало общего. Даже в «Звездных войнах» не помню ничего похожего, хотя уж там-то художники отрывались вовсю. Ребята из группы Антона взяли за основу компоновку проектируемого межзвездника, но собрали ее из решетчатых конструкций. Поэтому шасси для летных испытаний прыжкового двигателя напоминало то ли свернутую в кольцо линию высоковольтных передач, то ли сделанную из конструктора модель колеса. Как-то в разговоре Дима сравнил его с первыми самолетами-этажерками, но мы тогда только посмеялись — что же это за самолет, без крыльев.
— Привыкай, скоро пилоты начнут драться за места на таких «колесах». Если нигде не напортачим, — я поискал взглядом, по чему бы постучать, но, конечно, ничего деревянного в шлюзовой камере окололунной станции не нашлось.
— Конечно, будут. Вы же на кабине сэкономили, там и одному тесно, — Макс застегнул шлем, и теперь его голос звучал из тыльной части перчатки, куда был встроен пьезодинамик.
Места в кабине, и правда, хватило только на то, чтобы впихнуть пилотское кресло и консоль управления. К тому же здесь не было воздуха. Стенки защищали пилота от микрометеоритов и радиации, но управлять полетом нужно было в скафандре. Зато ни разгерметизации салона, ни пожара можно не опасаться. У нас же шасси для испытаний двигателя, а не настоящий корабль.
По сравнению с проектируемым кораблем шасси было совсем небольшим, не дотягивая и до семидесяти метров в диаметре. В центре «колеса» топорщились излучатели прыжкового двигателя. Сам он, как и на большом корабле, размещался в шаровом модуле. Шесть решетчатых «спиц» соединяли центральную часть «колеса» с «ободом», деля его на равные секции. В одной из секций ютилась кабина пилота, остальные были заняты блоками с аккумуляторами и электроникой.
Загудел сервомотор. Я сделал шаг в сторону, чтобы дать закрыться внутренней створке шлюза. Дождался, когда загорится зеленый сигнал, и отправился в наблюдательный зал, где уже собрались ребята из нашей группы.
С моей так неожиданно закончившейся поездки в Новосибирск прошло восемь месяцев. Сказать, что они пролетели как один день, наверное, было бы неправдой. Много всего произошло.
Я разрывался между работой и вечерними занятиями в Летной Академии. Хорошо хоть на семинарах разрешали удаленку. Мотался на практику в Питер и Калугу. Сдал экзамен, получил корочки. Ух, как мы отмечали этот день в Королеве! Думаю, в местной пиццерии он вошел в легенды. Тогда же я впервые притащил в нашу лабораторию Виктора, познакомил с ребятами. Пусть привыкает к космической тусовке.
Двигатель из набора чертежей и компьютерных моделей превратился во внушительную железку. Тестировать его на Земле мы не рискнули, ограничились точечными проверками систем и компонентов. Зато в космосе оторвались по полной. Сначала, облепив двигатель маячками, проверили на одиночных прыжках, без всякого обвеса. Тут все прошло хорошо. Если не считать седых волос, появившихся, когда, после нажатия на пусковую кнопку, результат нашего двухлетнего труда бесследно растворился в пространстве и девять секунд не выходил на связь. Столько потребовалось автоматике, чтобы, с расстояния в пятьсот километров, найти направление на станцию и развернуть антенну.
Убедившись, что двигатель работает, мы поставили его на шасси, собранное ребятами из второй группы. Теперь это был почти настоящий космический корабль, хоть и выглядел он странновато. Управляя со станции, мы почти две недели гоняли его по коротким кольцевым маршрутам, не длиннее ста тысяч километров. Сначала пустым, потом — заставив контейнерами с растениями, насекомыми и рыбами.
 
Перед одним из таких полетов Антон предложил проверить, что будет, если часть конструкции попадет за пределы покрываемой излучателями сферы. Нарастив «спицы» нашего «колеса», мы отправили корабль в прыжок. Он исчез, но в этот раз не весь. От места, где только что висело шасси с двигателем, разлетались в разные стороны срезанные концы «спиц», поблескивая в солнечном свете и плавно вращаясь. При ближайшем изучении оказалось, что срезаны они неровно. Край бугрится выступами и провалами, как будто его расплавили до кипения, а потом быстро охладили. Похоже, на границе сферы останется частица на месте или отправится в прыжок, определялось исключительно случаем.
Завершил нашу серию экспериментов с животными белый ньюфаундленд Олаф. Одетый в специальный скафандр, он с трудом втиснулся в пилотское кресло, разложил лапы на консоли и, высунув язык стал меланхолично оглядывать обзорные экраны. Так и попал в новостные ролики. Хотя сам, кажется, даже не понял, что куда-то летал.
Теперь же настала очередь пилотируемых полетов. Давно пора, Макс с Димой совсем закисли. Но почему-то я нервничал. Хотя вчера убил весь день на проверку оборудования и убедился, что все с ним в порядке. Казалось бы, что может пойти не так?
С легким гудением переборка отъехала в сторону, пропуская меня в зал. Первым, кого я там увидел, был Тихонов. Надо же, и до Луны добрался, я надеялся, что он так и не рискнет, будет продолжать изображать умелое командование с Земли. Кивнув ему, я прошел мимо Антона, что-то уверенно рассказывавшего стоявшим рядом с ним ребятам. В разговор вслушиваться не стал, на ходу поздоровавшись, уселся за одним из угловых столов. Развернул к себе мониторы с телеметрией корабля, привычно пробежался взглядом по столбикам данных, вытянул под столом ноги. Но даже расслабленная поза не помогла стать спокойнее.
На экране Макс только забрался в кабину. Помахал рукой на камеру, устроился в кресле пилота, пристегнулся ремнями и запустил предполетную диагностику.
Сердце, казалось, билось уже где-то в горле. Я сделал пару глубоких вдохов, но это тоже не помогло. Да что ж такое-то?
Наконец, на центральном мониторе начался отсчет времени до старта. Затаив дыхание, я смотрел, как, дав импульс маневровыми двигателями, корабль медленно отходит от станции. Несколько минут на экранах почти ничего не менялось, лишь увеличивались отмечающие расстояние цифры. А потом корабль исчез.
В глазах потемнело. Мир начал раскалываться и вращаться, но сделав над собой усилие, я остановил так некстати пытавшийся начаться распад.
— Вышел из первого прыжка. Самочувствие в норме. Координаты в пределах расчетного отклонения, — спокойно доложил Макс.
Зал взорвался аплодисментами. Я невольно усмехнулся, глядя, как надулся от важности Тихонов. Хотя… его можно было понять. Формально он руководил всей работой пилотов, и именно под его умелым руководством они добились таких результатов.
Странно. Вроде все шло хорошо, но тревога не отпускала.
Снова ожил динамик.
— Перехожу к серии прыжков. Целевая точка в десяти тысячах километров. Примите координаты, — по голосу чувствовалось, что Макс тоже волнуется, но пытается этого не показывать.
— Координаты принял, — подтвердил я. — Запускай!
Почти одновременно с моими словами точка корабля на радаре резко скакнула в сторону. И тут загудела сирена станционной тревоги.
— Вышел из серии прыжков. Самочувствие в норме. Координаты… — начал было Макс, но среагировав на неожиданный звук, остановился. — Что у вас случилось?
Я лихорадочно шарил глазами по информационному экрану, однако прежде чем сфокусировался на нужной строчке, ответ пришел по громкой связи.