Грифоны Васильевского острова. Попаданец в альтернативное время

Видел Матвей уже таких людей в аптеке, и не раз. В Петербурге вопрос решался легко: люди с плохим зрением шли к врачу, и им подбирали очки, лорнет или монокль. Розария стояла рядом с гостем и в нужный момент подавала ему то стакан с вином, то тарелку с закуской.
После трапезы гость и хозяин уединились. Матвей вышел во двор. За забором был слышен тихий разговор. Ухватился за каменный верх забора, подтянулся на руках. На улице у калитки двое слуг дожидаются своего господина, что зашел в гости к Лоренцо. На брусчатке стоит паланкин – легкие носилки с матерчатым верхом для защиты от солнца. Состоятельные господа имели такие средства передвижения. Лошадь не всегда удобна, да еще в тесном городе, хотя бы из-за навоза и запаха. Причем, чем богаче человек, тем больше слуг для переноски. У Людовико их двое, у богатеев – четверо, по слуге на ручку носилок. Да ладно бы еще господин был толстый и тяжелый, так нет – для важности, показать богатство, пыль в глаза пустить.
Матвей паланкином впечатлился. Уже когда гостя проводили за калитку, Матвей поинтересовался:
– Заказчик?
– Родственник. Повезло наследство получить. Но не зазнался, бывает периодически.
– Видит плохо, как крот.
– Крот?
– В наших землях есть такое животное, оно роет норы и ходы под землей, полуслепое.
– Во-во! Точное сравнение. Но человек Людовико хороший. Жаль, что полуслепой.
– А можно попробовать помочь. В Московии такие люди носят очки.
– Что это?
– Особым образом сделанные стекла в железной либо серебряной оправе, все от доходов зависит.
– И что?
– Видят с ними хорошо и даже читают.
Лоренцо замолчал, задумался. Потом спросил:
– Можешь нарисовать?
– Попробую.
Насколько помнил Матвей, при близорукости стекла требуются вогнутые, а при дальнозоркости – выпуклые. Сейчас остро почувствовал нехватку знаний. Так ведь знать бы, где упадешь, соломки бы подстелил. Про путешествия читал, о дальних землях, а про очки знал только из разговоров медиков, ну и видел пару раз схемы в книгах. Мало знать принцип, еще и диоптрии, от которых зависит, какие стекла необходимы, какой кривизны, толщины. Конечно, Лоренцо может изготовить несколько пар стекол разной кривизны и попробовать подобрать опытным путем, примеряя. Но получится ли? Очень много условий требуется соблюсти – прозрачность стекла почти абсолютную, шлифовку поверхностей.
Нарисовал, объяснил, потом стал задавать вопросы. Во-первых, о качестве стекол.
– Если объем невелик, вполне можно. Будет стекло, как вода в ручье, прозрачным.
– А шлифовка? Поверхность должна быть идеально гладкой.
– И это возможно. Еще наши предки полировали на свинцовой плите, а доводили до совершенства взморником.
– Не слышал. Что это?
– Морское растение. После шторма его выбрасывает на берег. Надо не лениться, собрать, высушить, измельчить в ступе до мелкого порошка, чтобы легкая пыль получилась. Потом смешать с оливковым вареным маслом. И уже этим полировать. Получается идеально. Просто белиссимо!
Матвей был шокирован. Стекло могут изготовить, отполировать, так же как и сделать оправу. Так почему очков или лорнетов, луп, подзорных труб и прочих оптических диковин до сих пор нет?
На листке бумаги свинцовым карандашом, ибо других не было, сделал эскизы, причем с указанием размеров, отдал Лоренцо. Тот задал кучу вопросов. А потом дня три возился в мастерской во дворе. Оказалось, мастерил формы для отливки. Матвей сразу решил сделать линзы разных диоптрий. А вот как их измерить, не знал.
Только потом приступили к отливкам. Формы были сделаны из глины и обожжены. Договорились в каждую форму по два десятка отлить, наверняка будет много отбраковки в отливке и шлифовке. Дело новое, и гладко никогда не бывает. Первопроходцам всегда трудно. Лоренцо горел желанием помочь родственнику, сам не подозревая, какую золотую жилу разрабатывает.
Поскольку и ожоги поджили, и объем стеклянной массы невелик, и отборного песка только одна лопата, Лоренцо плавил сам. Подкидывал уголь в печь, поддувал мехами, по щепотке подбрасывал золу орешника, цокал языком. Затем бросал мелкими кусочками известняк, что-то пришептывая. То ли молитву, чтобы боги помогли, то ли заклинания. Выплавку закончили к вечеру, разлили железным ковшом по формам.
 
За весь день не отлучились от печи на обед или отдых, Лоренцо опасался, что не так пойдет варка стекла.
– Все! Идем ужинать.
– Так мы и не обедали.
– Да, правда. И Розария молчит, не зовет.
– Мудрая женщина, не мешает мужчинам в ремесле.
– Да? – остановился Лоренцо посредине двора. – А ведь верно. Я как-то раньше не обращал внимания.
– А когда на стекла смотреть будем? – не удержался Матвей.
– Когда остынут, не раньше завтрашнего утра. Да и то, потому что маленькие по размеру. Большие изделия остывают долго – и два, и три дня.
Матвея снедало нетерпение. Так ли прозрачно будет стекло? Соблюдена ли кривизна формы? Так еще шлифовка и полировка впереди, тоже процесс важный, финишный. От него зависит качество линзы.
Утром Матвей встал раньше всех, прошел в мастерскую. Осторожно потрогал стекляшки, едва теплые на ощупь. Достал одну из формы, посмотрел через нее на солнце. Очень прозрачная, на неискушенный взгляд без дефектов, без вкрапления песчинок. И на ощупь гладкие. И вдруг сзади голос Лоренцо. От неожиданности Матвей едва не выронил будущую линзу. Он так увлекся, что не слышал, как подошел мастер. Лоренцо засмеялся:
– С тебя будет толк, всерьез займись стекольным делом в своей Московии.
– Это почему?
– У тебя интерес к делу есть. Ты проснулся первым и в мастерскую. Тебе не безразлично дело. Человек безучастный, холодный к ремеслу никогда хорошим мастером не станет. Это не только к стекловарению относится. Будь ты хоть ткач, хоть кузнец, хоть сапожник.
Интересное наблюдение! И выводы. Лоренцо не так прост, как показалось Матвею первоначально.
Мастер вытащил из форм стеклянные заготовки, все тщательно на просвет разглядел.
– Вот эта с пузырьком воздуха получилась.
И уже хотел разбить, но Матвей его руку перехватил:
– На этой скверной стекляшке опробуем полировку.
– Хм, верно.
  
Глава 8
 
Дож
 
И потянулись часы и дни нудной и пыльной работы. Сначала делали шлифовку каждой стороны кирпичной пылью в масле. Времени уходило по полдня на одну сторону. После перерыва на обед – шлифовка второй стороны. На следующий день полировали эту же линзу порошком взморника в масле. Две недели трудились вдвоем, не разгибая спин. Работа нудная, мелкая, а результатов пока не видно.
Взявшись за создание очков, Матвей не предполагал, с какими сложностями может столкнуться. Внешняя простота оказалась обманчива. Мало того, что надо создать линзы, подходящие по диоптриям для глаз пациента, так еще и линзы могут быть разными, потому что не факт, что зрение снижено на оба глаза одинаково. И даже правильно изготовив, необходимо в оправу установить линзы с одинаковым межцентровым расстоянием. То есть зрачок каждого глаза должен быть в оптическом центре линзы. Движения при шлифовке и полировке однообразные, рутинные, но без них невозможно получить результат. Полировка – операция заключительная, от нее зависит четкость изображения. Впрочем, и от других операций тоже.
Наконец все линзы были готовы и тщательно осмотрены мастером. Лоренцо признал их превосходными. Но это мнение стеклодела, а не оптика. Матвей попробовал подобрать линзы попарно, рассматривая через них написанный текст. Похожие пары обертывал в мягкую шерстяную тряпицу. Теперь надо испытать, конечно же, на настоящем пациенте. Тем более и повод удобный есть – через несколько дней местные жители будут отмечать праздник святого Марка, покровителя города. Лоренцо пообещал пригласить своего родственника и слово сдержал.
Людовико был доставлен к дому Лоренцо в паланкине. Последовали объятия, поздравления, потом застолье. Лоренцо специально выставил на стол легкое молодое вино, чтобы гость не опьянел после пары стаканов. Иначе как опьяневшему оценивать линзы? Когда было отдано должное вину и закускам, хозяин дома сказал: