Дитя Эльфа и Погремушки
– Чего смеешься? – он все еще смотрел на меня, считая настоящей дурой из-за глупой улыбки, не сходящей с пересохших внезапно губ. Облизнув их, я нахмурилась и мотнула головой.
– Ничего. Так… – многозначительно округлив глаза, я постаралась напустить чуть больше таинственности на свою скучную жизнь.
Тэд позвонил снова, когда мы с Эриком сидели за маленьким круглым столиком в ближайшей кафешке, уплетали сэндвичи с тунцом, пили вполне приличный кофе – я с ореховым сиропом, а он с корицей – и разговаривали.
– Знакомый? – улыбнулся Эрик, кивая на телефон, на экране которого красноречиво высветилось имя звонящего.
– Ага, – я опять глупо улыбнулась, перевернула телефон экраном вниз и отжала боковую кнопку, чтобы утихомирить вибрации, но не сбросить звонок. Мне не всегда это удавалось, но успех приходит с практикой.
– Чего не отвечаешь? Стесняешься?
– Кого? Тебя, что ли? – я покраснела и сразу подумала: «Когда все успело так измениться, что приходится врать Эрику прямо в глаза?»
– Меня. – Он улыбнулся и бросил взгляд на часы. – Мне пора. Тебя проводить до метро или…
– Нет. У меня… встреча тут, в городе… наверно, – неуверенно проблеяла я и судорожно начала хватать то в который раз зазвонивший телефон, то остатки сэндвича, то мелочь, лежащую на столе.
– Ладно. До завтра.
Он встал, улыбнулся на прощание и вышел. Никаких тебе нежных поцелуев в самый уголок губ, ни обещаний позвонить, ни трогательного прикосновения к плечу. Чувствуя себя последней дурой, я откинулась на спинку стула и закрыла глаза.
А когда открыла, то подумала, что ослепла.
Вокруг клубилась темнота. Свет не горел ни в зале, ни на кухне. Только через высокие витражные окна пробивались отблески фар. Оглянувшись вокруг, я сначала подумала, что осталась одна, но потом увидела, как качнулась циновка, отделяющая кухню от зала с посетителями. Кто-то стоял там, во мраке. Кто-то невидимый.
Схватив телефон, я судорожно, не сводя взгляда с темного проема, наугад ткнула в журнал вызовов и нажала на имя Тэда, подсвеченное красным. Длинные гудки. Они высверливали огромную дыру у меня в голове, не прекращаясь ни на минуту. Надо встать и уйти, но меня снова сковало ужасом, придавило к стулу, лишило возможности пошевелиться. Я была уверена: тот, кто прятался во тьме, только и ждет, когда я выдам свое присутствие, хоть и странным казалось думать, что меня не видно в свете фар.
Телефон завибрировал снова.
– Тэд! – из горла вырвался даже не крик, а визг.
– Привет.
Это и правда оказался он. Его голос привел в чувство, страх ушел, оставив после себя лишь следы мокрых ладоней на телефоне. Сорвавшись с места, я бросилась к двери и вылетела на улицу под спасительный свет фонарей.
– Эй, ты там? – голос в трубке не унимался.
– Да, привет. Извини, что не брала трубку…
– Мы увидимся? – не стал играть в обиженного Тэд и сразу перешел к делу.
– Д-да, можно, – прозвучало неуверенно. С одной стороны, я вспомнила, что забыла попросить управляющего починить свет в подъезде, с другой – хотелось побыть одной. – Зайдешь в гости? Я живу на Эльбрусе.
Эльбрусом городские называли окраину, уходящую на склон горы. Как раз то место, где стоял мой дом. Не оригинально, но как есть.
Тэд уже стоял у подъезда, когда я брела от остановки. Он улыбнулся, неловко поцеловал меня в уголок губ и пропустил вперед. В руке он держал пакет с лампочками и коробку с пиццей – набор джентльмена, спасающего даму в беде. В лифте было тесно и душно. Пахло мочой и разлитым вином. Под ногами скрипели осколки разбитой бутылки. Поднявшись до двадцать второго этажа, я замешкалась, пропустила Тэда вперед, ожидая увидеть на площадке кромешную тьму. Но, вопреки ожиданиям, сверху светил белый свет, не оставляя и намека на вчерашнюю мглу.
Поднявшись выше по лестнице, я убедилась, что управляющий справился без моего участия. Наверное, один из жильцов двадцать второго этажа попросил заменить лампочку на новую.
– Ты говорила, света нет, – Тэд мялся у двери в мое скромное жилище, не решаясь переступить порог. И все заглядывал внутрь, словно проверял, не прячутся ли по углам двухголовые монстры или – еще хуже – мои вожделеющие поклонники. Коих, к сожалению или к счастью, у меня не осталось от слова совсем.
– Да, видимо, управляющий заменил лампочку, – повторила я вслух только что пришедшую в голову мысль. – Зайдешь?
Не знаю, чего было больше в этом вопросе. Надежды на отказ или желания провести вечер с, по сути, незнакомым человеком, с которым нас свели живопись и дешевое шампанское.
– Не откажусь, – улыбнулся Тэд, но продолжал мяться на пороге и постоянно оборачивался, как будто хотел удостовериться в возможности успеть повернуть назад, принять другое решение, сбежать вниз по лестнице и забыть об этом доме. Или ждал приглашения, как герой сказки про вампиров.
– Тогда милости прошу, – улыбнулась я, нетерпеливо постукивая пальцами по обивке входной двери. – Не бойся. Я не кусаюсь. Или да. Но не сильно. И не всех. Так, от случая к случаю.
Больше всего на свете я сейчас мечтала, чтобы кто-нибудь заткнул мне рот. Чтобы я перестала нести чушь и расслабилась. Это же Тэд! Тот самый Тэд, который просиживал целыми днями у больничной койки, забывал съездить домой помыться и поменять футболку. Он, в отличие от Эрика, нашел и время, и желание, и возможности уделить частичку времени той, кого знал без году неделю. Точнее – всего-то один день.
Тэд! Безобидный, милый, улыбчивый. Это же он веселил меня там, на открытии выставки. Это он смеялся над моими глупыми шутками так, что из носа выливалось дешевое шампанское. Это он целовал меня там, на мосту. Это от его рук моя кожа горела, а тело дрожало.
Я прижала ладонь к лицу, закрыла рот и начала вращать глазами, делая вид, что это не я сама управляю рукой, а кто-то другой. Получилось смешно. Это разбавило внезапно появившуюся неловкость, и следующие пару часов мы просто ели пиццу, болтали, будто случайно прикасались друг к другу и не смотрели на часы. Перед нами раскинулся город, и то и дело я нет-нет, да смотрела в окно в ожидании увидеть, как гаснут огни, как свет пожирает мгла, как истончается грань между днем и ночью.
– Когда я была маленькая, я боялась, что солнце утром не вернется на Землю, – ни с того, ни с сего вдруг призналась я.
– А я до сих пор этого боюсь, – ответил Тэд, и я, смеясь, обернулась на него, но он оставался абсолютно серьезен.
– Ты это о чем? – переспросила я.
Тэд нахмурился, вглядываясь в ночной город. Мне стало не по себе. Несколько мгновений у него получалось сохранять серьезность на лице, но через секунду он не выдержал и тоже рассмеялся.
Этих мгновений хватило, чтобы настроение окончательно испортилось.
– Наверное, тебе пора.
Он не противился, не желал узнать о причинах довольно грубого предложения уйти. Забрал пустую коробку из-под пиццы, чмокнул в уголок губ – туда, где должен был остаться след поцелуя Эрика, – вышел из квартиры и побежал по лестнице вниз.
В ту же секунду я пожалела о своих словах, и захотелось вернуть его обратно. Я выбежала к лестничному пролету и заглянула вниз, но не увидела ничего, кроме густой, клубящейся, затягивающей в себя темноты.
Лампочка позади меня мигнула и погасла. Обернувшись, я увидела только спасительный, слегка подсвеченный огнями города проем двери, сужающийся, сжимающийся под властью охватившей мир мглы.
Надо было спуститься или позвать Тэда, но животный страх стянул внутренности в невидимый кулак, и я бросилась к спасительному – и единственному – участку света. Еще секунда, и я оказалась дома. За всеми замками. Рука сама тянулась к выключателю, чтобы зажечь лампы под потолком и разогнать сгущающийся ужас.
***
Следующие несколько недель скомкались в один день. Я вставала пораньше – еще до рассвета, – садилась у окна, закутавшись с головой в одеяло, и смотрела, как загораются огни в домах таких же ранних пташек и начинается новый день. Непонятная тревога родом из детства терзала и мучила. Я понимала, что мои видения, скорее всего, лишь отголоски происшествия на мосту, но ничего не могла с собой поделать.