На пыльных тропинках далеких планет (СИ)
Километрах в тридцати от первой деревушки мы с Артёмом нашли ещё одну. Но жителей в ней, несмотря на бо́льшую площадь, оказалось существенно меньше. Зато часть домов носило следы разрушения и пожаров.
— Пожалуй, кто-то сюда приходил повоевать, — отметил Листьев. — Года два назад. Не те ли, кто на Большой остров приплывал?
— А хрен его знает.
— Смотри: вырубка. И склад брёвен под навесом.
Сделали круг, чтобы получше снять камерой, неподвижно закреплённой под «пузом» вертолёта. Кстати, недалеко от реки, разлившейся в ширину метров до тридцати и замедлившей течение.
— Ага. И явно землянка сторожей.
Моя догадка по поводу залива там, где заканчивался прибрежный хребет, оказалась верной. Типичный воронкообразный эстуарий. Или лиман, как это называют в северном Причерноморье. Изгибающийся рогом так, что волны, приходящие с моря через небольшой разрыв в длинной, около десятка километров, песчаной косе, вряд ли ощущаются в его верхней части. И развалины то ли крупной деревни, то ли небольшого городка на одном из мысов в глубине лимана.
— Просто идеальное место для постройки порта!
Похоже, портом или судостроительной верфью деревня когда-то и была. Если судить по остаткам каменных пирсов. Когда-то была…
Лиман и впадающая в него с востока более мелка речушка служили своеобразной границей природных зон. Южнее них, в снижающихся к востоку горах, начинались леса, а севернее простиралась сильно всхолмлённая лесостепь со всё уменьшающимся количеством крупной растительности. Вполне объяснимо, если вспомнить, что над вулканом Большого облака обычно формируется облако или даже тучки.
Километров через семьдесят холмы практически исчезли. Как и деревья, теперь растущие лишь в небольших складках местности. Где видимо, грунтовые воды подходили близко к поверхности. Ну, или сочились по ней жалкими струйками, которые и речкой-то назвать язык не поворачивается.
А ещё дальше заметили на горизонте стадо. Не группу дикой живности, уже мелькавшей внизу не раз и не два, а именно стадо, сопровождаемое кочевьем пастухов. Достаточно крупное стадо, сотни две-три голов. Состоящее из трёх видов животных, самым крупным из которых были рогатые то ли антилопы, то ли коровы. Условно говоря «коровы». Чуть помельче — что-то ослообразное. Кстати, используемое пастухами в качестве средства передвижения. И самые мелкие — этакие «овцекозы». Название, не скрою, я вычитал в книжке про пападанца, и примерно так мне рисовала фантазия чуда, «обозванное» этим словом: не сильно закрученные рога, менее густая, чем у овец, шерсть, более короткое, чем у коз, тело и небольшое, но заметное вымя.
Кочевье не впечатляло. Этакое сборище из семи «вигвамов». Ну, да. Конусообразное сооружение из жердей, обтянутых шкурами. Но не остроконечное, как у индейцев, а более приземистое, в профиль представляющее собой равносторонний прямоугольный усечённый треугольник с плоской «крышей» диаметром около метра. С нешироким кольцевым отверстием там, где наружу выходят жерди каркаса.
Специально пугать стадо мы не собирались, но ярко-жёлтое чудовище, издающее громкий звук (шумит ведь не только двигатель, но вертолётный винт, рассекающий воздух), вызвало панику у животных, и стадо, за которым припустились какие-то псовые помощники пастухов, ломанулось прочь в степь. А сами же кочевники, едва, сдерживая своих «осликов», воинственно потрясали короткими копьями, грозя нарушителям спокойствия. Пришлось снова подняться на три сотни метров, чтобы не разгонять стада, попавшие нам в нашем путешествии на север ещё дважды.
А потом береговая линия континента несколько забрала к западу, зеленея буйной растительностью. Оказалось, мы приблизились в к разветвлённое дельте крупной реки, текущей через степь с востока несколькими взаимно пересекающимися протоками. Зелень же была многокилометровыми зарослями камыша и кустарников, на островках. В общем, то, что на Украине называют плавнями.
Нужно сказать, что это царство камыша оказалось достаточно густо населено. Едва ли не на каждом островке стояли либо одиночные хижины, сплетённые всё из того же камыша, но сухого, либо даже небольшие деревеньки из двух-пяти таких хижин. И всегда — не у самой воды, а в каком-нибудь укромном местечке. Особенно — на удалении от главного русла.
— Это не наши клиенты? — указал Артём на небольшой достаточно растянувшийся караван из трёх катамаранов, втягивающийся в него откуда-то с севера.
— А хрен его знает. Мало ли куда они могли сплавать после того, как заглянули на Большой остров. Всё-таки несколько месяцев прошло.
Куда двигался караван, мы вскоре нашли. В городок, стоящий на большом острове, образованном двумя крупными протоками уже выше дельты, в полусотне километров от моря. Там у причалов уже стояло семь катамаранов и десятка два только крупных лодок.
На берегах проток со стороны степи тоже имелись небольшие поселения с причалами для лодок, снующих между ними и городком. Похоже, торговые предместья, если судить по площадям, очень уж напоминающим торговые. И даже верфь в одном из посёлочков, южном, имелась. Со штабелями брёвен и досок, прикрытых навесами. В общем, если не считать довольно ограниченного применения бронзы (только наконечники стрел и некоторого количества ножей и наконечников копий), довольно-таки развитая дикарская цивилизация выходит. По крайней мере, из каменного века она уже вышла и даже научилась не очень дальнему мореплаванию. И земледелие, судя по огородам на острове и по берегам реки, у туземцев имеется.
Фрагмент 8
* * *Выписав в воздухе восьмёрку над городом и пристанями по обоим берегам, ушли к морскому побережью севернее реки. Снова «под крылом» слегка всхолмлённая степь, стада, кочевья. И так — на добрую сотню километров, через которую берег заметно подался к востоку. То ли крупный залив, то ли вообще материковое побережье поворачивает. Но разбираться некогда, иначе больше ничего не увидим.
Возвращались к большой реке, держась так, чтобы море лишь маячило на горизонте. Ничего интересного больше не встретили: степь да степь кругом. С редкими стадами кочевников и диких травоядных. Впрочем, не только травоядны: хищники из разряда кошачьих тоже попадаются.
Уже на подходах к реке приземлились возле раскопанного с одной стороны холма с выходящей наружу зеленоватой горной породой. Причём, к раскопу от реки явно проложена тропа. Пока я электронасосом качал из бочки топливо и осматривал механизмы вертолёта, Артём прогулялся к яме и принёс из неё образцы породы.
— Что-то похожее на малахит, — объявил он, складывая камни на пол пассажирского отсека. — На Земле разберутся.
И снова в воздух.
Река, оказывается, используется туземцами ещё и в качестве пути сообщения. Пару лодок, одна из которых деревянная, а другая тростниковая, мы заметили, пролетая над ней. Да и деревеньки попадаются.
Поднялись вдоль неё до первого более или менее крупного левого притока и двинулись вдоль него на юг. Вскоре впереди и справа показались горы, поднимающиеся к морю. А река стала забирать восточнее. Здесь тоже попалось несколько кочевий, а природа стала меняться: появились перелески. И почти исчезли кочевники.
Похоже, пролетая вдоль гор, мы одолели водораздел, потому что небольшая речушка, несущая воды с запада, уже текла не на север, а на юг. Туда, где леса попадались всё чаще и чаще. Пока, наконец, окончательно не перешли в джунгли.
Но и тут жили люди! По берегам уже часто мелькающих внизу речек и ручьёв мы время от времени замечали крыши хижин и клочки возделанной земли. Но опуститься ниже, чтобы рассмотреть эти деревеньки не представлялось возможным: даже деревушки заросли деревьями.
Я уже начал поглядывать на часы и прикидывать запасы топлива: не пора ли нам поворачивать к побережью, как впереди показались воды достаточно крупной реки, текущей в нужном нам направлении. А река, как мы уже убедились, даже в этом мире — транспортная артерия.