Детский отпуск или провал (ЛП)

— Черт! — ругается она, натыкаясь на мусорный бак. Горячий ожог металла на коже заставил ее отпрыгнуть назад, и только тогда она почувствовала пронзительную боль в ноге. Она снова ругается.
Опираясь одной рукой на колонку с водой, она поднимает левую ногу, но в итоге скачет на одной ноге, как беременный фламинго, пытаясь удержать равновесие между животом и мороженым в руке. Когда она наклоняется, чтобы осмотреть повреждения, мороженое лавиной слетает с рожка, с грохотом ударяется о ее живот и падает на песок.
— Черт возьми, — говорит Тесси, с тоской глядя на липкий белый след на своем животе.
— Мэм, вы в порядке? — Она смотрит в немигающие глаза парня с тележкой мороженого.
— Я в порядке. Мне просто нужно посидеть... ой, вау, ладно, — говорит она, когда парень с тележкой мороженого берет ее за локоть и отмахивается от пары, сидящей на соседней скамейке. Поморщившись, она схватилась за живот и опустилась. — Я на что-то наступила, но не могу разглядеть, что именно.
— Вот. Дайте-ка я посмотрю. — Парень с тележкой мороженого присел рядом с ней.
В этот момент она слышит голоса.
— С ней все в порядке?
— Ей нужен врач?
— Она рожает?
О Боже. Ей хочется погрузиться в песок.
Это нелепо. Это ужасно. Вокруг нее образовалась толпа, люди передают ей воду и бросают обеспокоенные взгляды, и все потому, что она, хрупкий цветок, кажется женщиной, несущей в своем теле гигантскую тикающую бомбу.
Парень с тележки с мороженым присвистывает. Он наклоняет голову с козырьком, осматривая ее ногу.
— Это ракушка. Попала в тебя очень хорошо. — Он встает и берет Тесси за локоть. Затем, проявив самоуверенность, вытирает мороженое, стекающее по ее вздувшемуся животу, толстой пачкой салфеток.
Она вздрагивает от липкого, навязчивого прикосновения его рук.
— Нет. Все в порядке. Ты не должен...
— Позвольте мне все убрать, а потом я помогу вам вернуться в вашу комнату...
— Двигайся, — раздался глубокий голос откуда-то сверху. — Сейчас же.
О, слава Богу.
Она бросает взгляд с облегчением через плечо.
Это Соломон, приближающийся спокойным, опасным шагом. Он опускается на колени рядом с ней, мускулы прыгают на его бородатой челюсти, когда он смотрит на парня и говорит холодным властным рыком:
— Она со мной.
— С тобой. — Тесси обхватывает твердый бицепс Соломона, чтобы удержать его, ее губы борются с улыбкой. Он смотрит на парня так, будто убьет его, если тот еще раз до нее дотронется. — Спасибо за помощь.
Пока парень с тележкой мороженого бежит, едва не спотыкаясь о собственные ноги в попытке уйти, Соломон обращает внимание на Тесси. Пляжные сумки свисают с его широких плеч. В его голубых глазах горит беспокойство.
— Что случилось? — Его голос низкий и неровный.
— Беременность, — солгала она, сохраняя ровное лицо. Боже, она не может сказать ему, что мечтала о том, чтобы взобраться на его тело, как на Эверест. — Я врезалась в мусорный бак, и мне кажется, что у меня в ноге ракушка.
Его темные брови сошлись вместе.
— Дай-ка я посмотрю, смогу ли я ее вытащить.
Она проводит рукой по лицу, резко прикрывая глаза.
— Сделай это.
С решительным выражением лица Соломон поднимает ногу Тесси так, что ее икра упирается в его массивное бедро. Взяв у ближайшего торговца бутылку воды, он выливает ее на ногу и, как может, очищает от песка. Он работает аккуратно, его большие руки осторожно осматривают повреждение.
Тесси задыхается, когда он вытаскивает из ее пятки кусочек ракушки. Затем Соломон достает из пляжной сумки свою рубашку и обматывает ее вокруг пореза, как импровизированную повязку горца.
— Готово, — говорит он, поднимая на нее глаза. Он заправляет прядь волос ей за ухо. — Аптечку мы найдем в комнате. Я не хочу, чтобы туда попала инфекция.
Она кивает, чувствуя легкое головокружение от его беспокойства.
— Хорошо.
Пошатываясь, он встает. Она протягивает руку, ожидая, что он потянет ее за собой. Но он просто подхватил ее на руки, обнял за колени, а второй рукой завел за спину.
— Соломон. — Смутившись, она прижимает голову к его груди, щеки ее пылают жаром. — Все смотрят.
 
— И что? Ты ранена. — Он говорит это так, будто ничто не имеет значения. Кроме нее.
— Мне не больно. — Его серьезный, властный тон заставил ее улыбнуться. — Кроме того, эта рубашка стоила восемьдесят долларов.
— И что?
— И ты несешь меня. Это как-то излишне, знаешь ли. Вымыть и завернуть ногу, а потом нести меня.
Он крепче прижимает ее к себе. Его лицо пылает защитой.
— Мне нравится носить тебя на руках.
Положив голову на его широкую грудь, она сдерживает усмешку. Ей это тоже нравится. Нравится, как она выглядит рядом с ним. Светловолосая, белокурая и миниатюрная рядом с этим гигантом, мрачным, задумчивым мужчиной. Нравится, как расширяются глаза при появлении Соломона. Люди практически ныряют с его пути, когда он несется по тротуару. Но больше всего ей нравится, как он обращается с ней. Как будто она драгоценна. Как будто он ее телохранитель, а она...
Она - его.
Стоп.
Cтоп.
Тесси поднимает голову и смотрит на него.
— Ты сбежал от Зубровских.
Его глаза пылают юмором и чем-то еще, что она не может определить.
— Не благодаря тебе.
— Я давала тебе возможность подтянуть навыки общения.
Ворчание.
— Видишь? — Она ткнула его в грудь. — Над этим нужно поработать.
Когда они добираются до номера, он аккуратно ставит ее на ноги, чтобы достать ключ от отеля из кармана своих шорт. Но он не отпускает ее на свободу. Он держит ее, прижимая к себе, и смотрит на нее сверху вниз, выражая на лице первобытную потребность. Агонию.
Тесси прочищает горло, прижимаясь к нему.
— Соломон, ключ...
Прежде чем она успевает осознать происходящее, его рот сталкивается с ее ртом. Она хнычет, ее руки, ее ногти впиваются в его плечи, желая большего. Ее тело трещит, фейерверк искр вспыхивает, когда Соломон проводит языком по ее губам, яростный, жаждущий и голодный.
Тесси издает прерывистый стон.
К черту. Это его последняя ночь.
Можно немного пожить.
Пожить.
Ведь именно это она и делала с Соломоном.
Приподнявшись на цыпочки, она углубила поцелуй. Открывает рот и втягивает его язык, потому что поцелуй этого мужчины - одно из самых любимых ее ощущений на свете. В ответ из уст Соломона вырывается рык. Он берет ее за задницу и скользит вверх по телу, пока ее дрожащие ноги не обхватывают его талию, а руки не обвиваются вокруг шеи.
Снова в его объятиях.
Там, где ей и место.
Смятение. Соломон нащупывает ключ, ругается, держит ее одной рукой. Это зрелище было бы смешным, если бы она не была так возбуждена и взволнована. Потому что все, о чем она может думать, это: Внутрь. Постель. Сексуальные моменты.
— Найди ключ, — задыхается она, прижимаясь к его губам. Она облизывает его лицо, его щетинистую бороду, пробуя соль на его коже. — Сейчас. Сейчас.
— Черт, я пытаюсь, — прорычал он с болью.
Если судить по блеску в его глазах и эрекции в трусах, он уже близок к тому, чтобы выбить дверь гостиничного номера. Но, наконец, он находит ключ, проводит им по датчику и получает зеленый свет. Он захлопывает дверь. Она прижимается к нему, как разъяренная обезьяна.
Их поцелуи неистовы. Как будто время идет. Как будто они изголодались и одичали, и в конце концов все сгорит. Из горла Соломона вырывается тихий стон, когда она отстраняется и берет его лицо в руки. Его борода щекочет ей ладони.
— Черт возьми, Тесси, — прорычал он, сжимая ее бедра. — Я не могу оторваться от тебя. Этот парень прикасался к тебе… — Он вздрагивает. — Ты в моем гребаном разуме, в моих венах, в моем...
Он не заканчивает фразу.
Ему это и не нужно.
Моем сердце.
Он собирался сказать "моем сердце".
Тесси целует его, чтобы заглушить его слова. Боль в ее душе.