О чем молчит ласточка
Юра догнал его минут через пять, но не один, а с Гердой. Володя иронично хмыкнул — обычно она бегала вместе с ним, а теперь от Юры ни на шаг не отходила.
— Давай прогуляемся сегодня по округе? — предложил Юра, прикладывая руку козырьком ко лбу и смотря вдаль, на лес. — В город не хочется, а погода хорошая.
Володя кивнул:
— Давай. Вот туда можно. — Он указал рукой на высокий лесистый холм вдалеке. — Оттуда обзор красивый, и можно на машине подъехать, чтобы грязь не топтать. Правда, подниматься придется пешком.
К обеду совсем распогодилось. В лесу, правда, было зябко и сыро, но порывы теплого ветра приносили с собой запах весны. На ветках проклюнулись почки, а где-то высоко, в кронах, пели птицы.
Забраться на холм оказалось не так уж и просто — ноги скользили по еще не просохшей земле. Благо перед выходом из дома Володя заставил Юру надеть резиновые сапоги и старую куртку. Пока поднимались, Юра умудрился споткнуться о торчащий из земли корень дерева и не упал лишь потому, что влетел Володе в спину. Тот смеялся, Юра матерился, но, как только добрались до назначенного места, согласились: усилия того стоили.
Выйдя на небольшое плато, Володя вдохнул полной грудью, окинул взглядом окрестности. Обернулся к озадаченному Юре. Тот с интересом рассматривал кучу сваленного посреди плато хлама — сырые гнилые доски с облупившейся зеленой краской.
— Это?.. — Он вопросительно взглянул на Володю.
— Беседка романтиков, — кивнул тот.
Юра вздохнул:
— Эх, жалко. Такое место было.
Володя пожал плечами.
— Место никуда и не делось. Я распорядился снести эту рухлядь, она прогнила вся. Но скоро отстроят новую.
Юра приблизился, встал рядом с ним. Очарованно протянул:
— Красиво…
И правда красиво. Немного страшно из-за высоты. Плато резко обрывалось: внизу виднелся песчаный склон с густым подлеском, плавно уходящим к реке. Справа коттеджный поселок, за ним — бескрайняя степь с белыми прогалинами еще не растаявшего снега посреди бурой прошлогодней травы.
Яркое солнце, пробиваясь через пушистые густые облака, отбрасывало причудливые тени на раскинувшийся впереди пейзаж, отражалось бликами в воде. Речка, наполненная талыми водами, шумела и совсем не казалась пересохшей, но Володя знал: как закончатся паводки, русло снова обмельчает, а в знойное лето и вовсе заболотится и местами высохнет.
— Все такое знакомое и одновременно такое… чужое, — задумчиво произнес Юра.
Володя кивнул.
— Вот там, — он указал пальцем на болотце, сплошь покрытое жухлым камышом, — раньше была та заводь с лилиями.
Юра вздохнул.
— А вон «Ласточка». — Он шагнул еще ближе к обрыву. — Заросла совсем, летом за деревьями и вовсе не видно, наверное… — Глядя на лагерь, Юра застыл на несколько секунд, но вдруг встрепенулся, спросив: — А ты задумывался над тем, что с ней делать?
— Много раз, — кивнул Володя. Завороженный видом замершего у самого обрыва Юры, он подошел к нему сзади и обнял. — Думал, но так ничего и не решил.
— Может, разбить парк для жителей «Ласточкиного гнезда»? — спросил Юра. — Сделать беговые дорожки, восстановить корт, поставить площадки для детей. Здорово будет, разве нет?
— У нас уже есть такой парк. И хоть он далеко от моего дома, второй будет лишним. — Володя покачал головой. — Может быть, сделать здесь лагерь? Или просто отельный комплекс для семейного отдыха. Восстановить все, что можно, а что нельзя — отстроить заново. — Он провел носом по Юриному уху, поцеловал сережку и прижался подбородком к его плечу. — А ты как считаешь?
Тот ответил, продолжая задумчиво смотреть вдаль:
— Лагерь? Да кому он сдался… И без того половина лагерей и баз отдыха пустуют, я это прошлой осенью выяснил. — Он повернулся к Володе, серьезно на него посмотрел. — Ты не вернешь «Ласточку», Володь. Даже если восстановишь до мельчайших подробностей… то время уже ушло.
* * *Последние дни омрачились предстоящим расставанием. Грусти не было, но горькие мысли, будто тени, жались по углам и то и дело бросались на Володю, заставая врасплох. Он старался выкинуть их из головы и забыть о неминуемой разлуке, но время не остановить: день перед Юриным отъездом настал.
Последние сутки вместе.
С самого утра Володя испытал дежавю. Точно как в Германии, Юра проснулся раньше него и сидел на кухне в полной тишине. Не курил, как тогда, но отрешенно смотрел перед собой. Увидев его таким снова, Володя невольно подумал, будто они застряли во временно́й петле.
Все, что уже было, повторится в точности: интернет, ожидание, те же вопросы — «Когда приедешь?» и «Почему не отвечаешь?». Часы от сообщения до сообщения, работа без интереса, поиск занятий, чтобы отвлечься от одиночества, — не жизнь, а существование. И постоянная тоска. Надоело.
— Что-то мне все это напоминает, — вместо приветствия сказал Володя.
Юра печально улыбнулся и пожал плечами. Встал, поцеловал его в щеку, подошел к пианино, провел пальцами по клавишам.
Володя проследил за ним взглядом и попросил:
— Сыграешь?
— Давай лучше что-нибудь послушаем? Как насчет джаза?
Юра поставил диск с оркестром Глена Миллера и сел завтракать с Володей. Слишком веселая музыка казалась неуместной для этого утра и больше раздражала, чем радовала.
— У меня есть идея получше, — заявил Володя и устремился к музыкальному центру, — а у тебя, Юр, есть должок.
Он поставил подарок Юры, но не успел включить, как тот возмутился:
— Ну зачем? Не надо. — Он подошел к Володе, попытался выключить, но тот преградил ему путь.
— Я настаиваю.
Музыка заиграла. Юра сложил руки на груди и, отойдя к камину, неловко плюхнулся в кресло и болезненно ахнул.
— Ой, кажется, подвернул. — Он нахмурился и стал ощупывать лодыжку.
Володя тут же оказался рядом, осмотрел его ногу и, не обнаружив ничего подозрительного, спросил:
— Юр, а ты не симулируешь?
Но тот закатил глаза.
— Уж поверь.
Володя сел в кресло напротив, положил Юрину ногу на колени и принялся массировать, но тот нахмурился еще сильнее. Володя обеспокоенно спросил:
— Больно?
Юра покачал головой.
— Зря ты ее поставил.
— Не понимаю… — Володя пристально посмотрел ему в глаза, но Юра опустил взгляд. — Юра, я не люблю недоговорок. Почему ты упорно отказываешься ее слушать?
— Слушать я не против, а вот рассказывать — не хочу. Понимаешь, я записывал этот диск до твоего приезда в Германию, и тогда я еще не знал, что ты станешь так ревновать.
Ощущая, как в груди вспыхнуло знакомое болезненное чувство, Володя догадался, в чем причина Юриного молчания. Вернее, не в чем, а в ком.
— Опять Йонас… — тяжело выдохнул он.
— Опять, — кивнул Юра. — Я понимаю твои чувства. Можно подумать, будто вся моя жизнь вертелась вокруг него.
— Да, так подумать действительно можно, — ответил Володя. — Но ты правильно сказал: нельзя просто вычеркнуть из своей жизни человека, который был ее частью шесть лет. Я тебя понимаю, у меня есть такой же Игорь, только, в отличие от тебя, я прикладываю немало усилий, чтобы от него избавиться.
— Только не злись опять.
Но злости у Володи не было, только усталость. Ему надоело натыкаться на Йонаса почти в каждом разговоре. Казалось, что он не прошлое, а настоящее, что их не двое, а трое.
Проводя пальцами по Юриной коже, Володя размышлял, как избавиться от этого третьего лишнего, но не находил решения: ему недоставало знаний о Йонасе, чтобы вышвырнуть его из их жизни раз и навсегда.
После минутного молчания Володя негромко попросил:
— Юра, расскажи мне о вас, и закроем наконец эту тему. Мы оба от нее устали.
Юра вздернул брови.
— А хуже не будет?
Володя невесело хмыкнул:
— Хуже будет, только если я найду его в твоей постели.
— Ну уж нет, такого не случится никогда! Йонас давно в прошлом.
«Я бы так не сказал», — подумал Володя, но промолчал.
Юра устроился поудобнее в кресле, подтянул ногу к Володе, намекая, чтобы тот продолжал массаж.