Белая лошадь, черные ночи (ЛП)

― Волкания? Проклятое королевство? ― С какой стати он спрашивает об этом забытом месте? Оно было отгорожено стеной пятьсот лет назад после войны, и единственный раз, когда я слышала о нем, это в сказках, призванных напугать детей. Кровожадные, поцелованные богами воины из Волкании придут и превратят твою кровь в лед, если ты не будешь есть капусту.
― Я ничего не знаю, правда. Сестры в монастыре верили, что место упокоения Бессмертного Вэйла находится где-то в волканских лесах. Что он скоро проснется, и феи снова будут править землей. Обычная сказка. Они также верили, что луна ― это гигантский светлячок… Я бы не стала слишком доверять их словам. ― Я бросаю на него косой взгляд. ― А что, ты пытаешься обеспечить мне ночные кошмары?
― Кошмары?
― Ну, знаешь. Чудовища Волкании. Птицы, которые разносят болезни, как дождь. Гигантские лошади, вызывающие огонь. Или их злобные воины, любящие убивать врагов, а потом заставлять трупы танцевать с помощью магии?
Он так нахмурил лоб, что его брови почти соединились.
Я стряхиваю в его сторону мелкие брызги воды.
― Да ладно, Бастен. Я просто шучу. Все это случилось много веков назад.
― Хм… ― Он проводит рукой по щетине, размышляя.
Я заканчиваю мыть голову и волосы, а затем погружаюсь под воду, чтобы ополоснуться, и выныриваю, задыхаясь. Я вылезаю, капая, и сажусь на бортик ванны, вытираясь полотенцем.
― Тебе тоже стоит принять ванну, пока вода еще теплая.
Я думаю, что он хотел бы больше поговорить о беспокоящей его Волкании, но не делает этого. Не поворачиваясь в мою сторону, он жестом показывает на стопку одежды на кровати.
― Оденься, чтобы я мог повернуться.
Я отвечаю:
― Да, боги запрещают тебе видеть меня голой.
Он фыркает, но не поворачивается, пока я не влезаю в длинную белую сорочку, со шнуровкой на груди, а затем натягиваю на нее верхнее платье из сиреневой шерсти. Ткань новая и чистая, и, разглаживая руками ее складки, я удивляюсь тому, что в одежде чувствую себя другим человеком.
Как будто последние несколько дней я была животным, спала в грязи, ела жареное мясо, приготовленное на костре, не носила ничего, кроме плохих снов. Внезапно я вернулась в реальный мир и чувствую одновременно невероятное облегчение и, как ни странно, некоторую растерянность, словно я больше не знаю, что делать со своими руками.
― Твоя очередь принять ванну, ― говорю я.
Наконец повернувшись, Бастен не спеша рассматривает меня в платье, пока я вытираю волосы полотенцем. Я не могу понять его выражение лица. Он выглядит так, будто пытается разгадать какой-то секретный код на незнакомом ему языке.
Затем он говорит с ноткой восхищения:
― Я никогда не видел тебя в одежде.
Это правда. С тех пор как он вошел в ворота моего отца, максимум, что на мне было, ― это шелковый халат или его собственная рубашка больших размеров. На моих щеках расцветает румянец, когда я поправляю подогнутый край левого рукава. Это иронично, но по какой-то причине я чувствую себя более неловко, стоя перед ним одетой, чем обнаженной.
Чтобы разрядить тягостное молчание, я тихо говорю:
― Если правда то, что говорят о похотливости мужчин, то я уверена, что мое нынешнее состояние должно тебя разочаровать.
Я хотела пошутить, но Бастен не смеется. Он сохраняет серьезность, с железной сосредоточенностью смотрит на меня и говорит:
― Завернутый подарок может быть даже более соблазнительным, чем развернутый, миледи.
Дрожь пробегает по позвоночнику, когда я представляю, как Бастен медленно, не торопясь, раздевает меня, чтобы наброситься на подарок внутри.
Отлично. Теперь мои щеки пылают.
Я занимаю его место у окна, пока он стаскивает рубашку через голову и бросает ее на кровать. И, хотя я не поворачиваюсь, звуки, с которыми он снимает сапоги и брюки и с мужественным вздохом опускается в теплую воду, разжигают мое любопытство до яркого пламени. Я видела голую грудь Бастена почти каждую ночь, но что находится ниже на мужском теле ― загадка. Все, на что я могу ориентироваться, ― это иллюстрации в разделах «Книги бессмертных». Одна, в частности, приходит на ум: бессмертная Алиссанта и бессмертный Самар, обнаженные вместе, с их светящимися на теле узорами фей. Член бога Солнца входит в священное лоно богини, а ее лодыжки лежат на его плечах; ее голова откинута назад в экстазе, его загорелая рука сжимает ее грудь.
 
Мне остается только гадать, брал ли Бастен женщину в такой позе.
Трактирщица приносит нам ужин, и мы садимся за стол и едим с настоящим столовым серебром, как два цивилизованных человека. Это чуждое и странное чувство ― есть с Бастеном вот так, а не сидя у костра, и оно настолько же захватывает меня, насколько и выводит из равновесия.
Я так увлечена, смакуя вино и теплый хлеб с маслом, что даже не замечаю, что мы проговорили весь вечер, пока Бастен не зажигает свечу. К моему удивлению, в какой-то момент сгустились сумерки и в комнате стало темно.
Я подавляю зевок.
― Тебе следует поспать, леди Сабина. Завтра мы двинемся на север и через два дня будем в Дюрене. ― Он встает и кладет мешок на ковер у камина, словно собираясь использовать его в качестве подушки.
Сейчас или никогда.
Медленно я распускаю верхнее платье и стягиваю его через голову, оставаясь в длинной сорочке. Я не могу заставить себя встретиться с ним взглядом, когда откидываю покрывало.
Я прочищаю горло.
― Знаешь, тебе не обязательно спать на полу. Мы делили одеяло в лесу. Нет ничего особенного в том, чтобы разделить постель.
Он рассматривает мягкие, чистые простыни, пока я опускаюсь на них, преувеличенно демонстрируя, что вторая сторона кровати ждет его. Но он не делает ни шагу к кровати ― пока.
Я настойчиво похлопываю по другой подушке, сохраняя спокойствие.
― Я вижу, как у тебя болит плечо ― тебе нужно провести ночь на матрасе. Иначе как ты сможешь завтра противостоять нападкам мужчин, которые будут на меня заглядываться?
Он тихо смеется, хотя его глаза остаются серьезными. Он молча гасит лампу. Затем, наконец решившись, стягивает с себя рубашку, так что остается только в штанах.
― Очень любезно с твоей стороны, леди Сабина.
Матрас стонет, когда он опускается на него. Все, что я могу сделать, ― это не скатиться в провал, который создает его массивное тело.
Я прижимаюсь к подушке, сердце колотится.
― Спокойной ночи, Бастен.
― Спокойной ночи, миледи.
В тусклом свете фонаря я смотрю на стропила. Мое тело измождено, но я никогда не чувствовала себя такой бодрой. Хотя мы и раньше спали рядом друг с другом, что-то в совместной постели ощущается по-другому, несмотря на мои уверения. Я слышу каждый звук его тела и шорох подушки. Напряжение настолько ощутимо, что кажется, будто с нами в постели находится третий человек.
Я ненадолго закрываю глаза и вспоминаю совет Мист.
Сделай так, чтобы он был предан тебе.
Собрав все свое мужество, я поворачиваюсь к нему лицом. Боги, надеюсь, он не слышит, как быстро бьется мое сердце. Но, конечно, слышит.
― Бастен? ― шепчу я. ― Я беспокоюсь о том, что будет, когда мы приедем в Дюрен. По поводу брачной ночи, когда я выйду замуж за Райана.
Он положил одну руку под подушку, его волосы цвета вороного крыла распущены и выглядят греховно шелковистыми теперь, когда они чистые. Мне приходится сдерживать себя, чтобы не протянуть руку и не погладить их. Он достаточно близко, чтобы я могла разглядеть темную щетину на его подбородке.
Его глаза мерцают, словно он почувствовал опасность и знает, что нужно действовать осторожно.
― Поверь мне, леди Сабина, ни один мужчина не будет разочарован тобой в своей супружеской постели.
Я судорожно сглатываю, пытаясь успокоить нервы, которые его серьезный голос будоражит что-то в моем животе.
― Просто… Я не знаю, что делать. Чтобы доставить удовольствие мужчине, я имею в виду.
Его рот приоткрывается от изумления, и он втягивает воздух, как будто дыхания через нос уже недостаточно. Он говорит с запинкой: