Бастард рода Неллеров. Книга 2 (СИ)
Сорок с лишним ульев. Вполне неплохо. И управляется с ними монах один. Труженник. Хвалю его, получая в ответ хорошо скрытую насмешку:
— Мне очень приятно, ваше преподобие. — кланяется немного ниже положеного.
Ну, да, личный, а не родовой авторитет мне ещё только предстоит заработать. Если получится. Если? Обязательно смогу, какие ещё сомнения?
— Теперь куда? — уточняет Ригер, когда мы покидаем гостеприимного пасечника.
— В Гутово. — называю подаренное Неллерами село.
До ближайшего одарённого теперь далеко, так что, давно могу смело приступать к спектаклю под названием: «обретение дара милордом Степом».
На исполнение роли уже настроился, в чём мне помогает тот факт, что инициации происходят у всех по разному. Помню, как сам полдня жжением в груди промучился, а вот Юлиана двое суток в горячке провалялась. Её отец, мой дядя, даже впадал в отчаяние, опасаясь, что она станет одержимой. Кузина появившееся в её груди энергетическое ядро видела отчётливо, а вот каких-либо жгутиков ни одного. Лишь когда время перевалило на третьи сутки с начала пробуждения источника, нити вырвались из него наружу.
Короче, Станиславского с его знаменитым «не верю!» увидеть вблизи себя не ожидаю. Как изображу сценку, так и сойдёт. Главное, чтобы шею себе не свернуть, упав с кобылы, когда буду симулировать впадение в беспамятство.
Возглавить кавалькаду Ригер мне не даёт. Переживает за мою безопасность. Вдруг стрелы откуда-нибудь внезапно полетят? Амулеты, их отклоняющие, есть у каждого из нас, даже у Юльки. Только энергии в каждом из кулонов хватит на защиту от полутора-двух десятков выстрелов из луков или арбалетов. Беспокойство моего опекуна понятно — в залпе, направленном на меня одного, может оказаться большее число снарядов. Что ж, поеду и в середине строя.
— Юлька, догоняй, что скажу. — оборачиваюсь к девчонке, а когда та со мной поравнялась, доверительно сообщаю: — Читал в книге, что обсасывать грязные пальцы плохо для животика. Болеть будет.
— Так я же не грязь, а мёд слизываю. — смеётся девчонка. — Пальцы липкие. Что с тобой, Степ⁈ Милорд!
Первым свидетелем моего приступа стала она, молоденькая служанка. Разукрасить произошедшее всякими немыслимыми подробностями фантазии у неё хватит, и чем больше Юлька их вывалит на слушателей, тем меньше её всерьёз станут слушать.
— Горит, Юль, грудь горит! — произношу осипшим голосом и кладу свободную от уздечки руку на верх живота. — Больно. — страдальчески морщусь, закрываю глаза и начинаю медленно заваливаться вбок.
— Милорд! Господин Ригер! Он! — девчонка в испуге хватает меня обеими руками за локоть и сама чуть не сваливается на землю. — Милорд!
Но уже и без её слезливых криков все сообразили, что с его преподобием происходит что-то неладное. Упасть мне не дали. Отряд остановился, и бастарда Степа, бережно сняв с кобылы, уложили на траву.
— У нашего милорда открылся дар! — первым догадался бывший опекун. — Ник, подай бурдюк. Да не с вином, глупый! С водой!
Тяжело дышу, не открывая глаз. Предсмертная фраза римского императора Нерона «какой великий актёр умирает!» так и норовит сорваться с моих губ. Сдерживаю неуместное веселье и тихо прошу:
— Пить.
Глава 3
Хорошо лежать на травке на лоне природы под ласковыми лучами летнего солнца. Приходится прикидываться испытывающим боли, но это — так я решил — не надолго. Часик-два, и можно будет оживать, перестать ломать комедию.
Вокруг меня суета и хлопоты, сквозь полуоткрытые веки вижу испуг не только на лицах Ригера, Николаса и Юльки — у девчонки ещё и слёзы ручьём. Трое других гвардейцев тоже заметно переживают. Приятно такое видеть. Ценят.
— Попей, Степ, вот, попей. — подносит опекун к моим губам кубок, наполненный взятой с собой в поездку живительной водой из Готлинского источника. — Маленькими глотками.
В волнении дядька забыл о субординации. Пусть на короткое время, но я вновь стал для него воспитанником.
Могли бы и в тенёк оттащить, тут до лесной опушки всего-то полсотни ярдов. Не догадались, ну и ладно.
— Спасибо! — шепчу и прикладываюсь к сосуду, вода всё ещё холодная, не так уж давно ею наполнили бурдюки. Пытаюсь выдавить слёзы боли, не получается. Погорячился насчёт великого актёра. Актёришко. Но для моих соратников и так сойдёт. — Дядя, дядя, у меня источник. Слышишь? Я получил дар.
Пытаюсь сесть на задницу, Ригер не даёт, мягко нажимая мне на правое плечо.
— Тихо, Степ, милорд. — ну вот, я опять для него благородный аристократ. — Не спешите. Я знал, я был уверен, что кровь Неллеров пробудит в вас источник. Вам больно?
— Горит. — вру и не краснею. — Внутри, вот тут, жжёт.
— Наш милорд маг. — вытирая слёзы ладонью сообщает всем остальным Юлька.
Дошло наконец-то. Спасибо, кэп. Без тебя это никто бы не понял. Иронизирую, если что, и выдавливаю очередной стон.
Прошу отнести меня под сень деревьев. Раз уж не дают самому встать на ноги, пусть кули поработают. Начинает немного припекать, и прикидываться ветошью лучше в прохладе.
Меня бережно поднимают втроём — старший сержант и два гвардейца, не подпустив к благородному телу моих приятелей — и несут к высокому, широко раскинувшему ветви дубу, источнику желудей, служивших основой питания монастырских свиней, коих у меня четыре стада.
Мы находимся в сотне шагов от перекрёстка дорог, идущих с монастыря и из Готлина. Пока я постепенно прихожу в себя, распорядился готовить обед. Устрою пикник на обочине.
— Ваше преподобие. — спрашивает мигом уже забывшая о своих страхах и переживаниях Юлька, не зная, что любопытной Варваре нос оторвали. — А это, того, нити скольких цветов может выпускать ваш источник?
— Глупая девчонка, отойди от господина! — Ригер, определявший места для костра, лошадей и застолья, услышал её вопрос. — Иди сюда, помогай.
Вот всплыл ещё один вопрос, который не успел продумать. Что мне сказать о мощи своего источника? Выдать всю правду? Нет, и ещё раз нет. Не собираюсь говорить про сорок два оттенка моих энергетических жгутиков. Лучше быть, чем казаться. Ни хвастаться не хочу, ни давать в чьи-либо руки, включая недоброжелателей, достоверную, полную информацию о себе. Однако, и сильно приуменьшать не стоит. На ровном месте возникнут трудности с применением моих возможностей. Значит надо обозначить весь их широкий спектр, сократив лишь число нитей различной цветовой гаммы.
Итак, семь цветов радуги, плюс связующий белый и прикрепляющий черный цвета, получается, девять. Ровно по одному оттенку каждого? Как-то не очень достоверно получается. Парочку накину. Итого, одиннадцать? Хорошее число. Но дюжина мне больше нравится.
Для бастарда очень неплохо. У моей кузины Юлианы всего девять цветовых оттенков, включая чёрный и белый, у её отца, его преосвященства Рональда, как и у нашего сродного брата Джея, шестнадцать, у мачехи целых двадцать семь, ну, да её, младшую дочурку из захудалой графской семьи в род Неллеров потому и взяли, что инициировалась необычайно мощным даром, такие очень редко встречаются, а у моей сестрёнки маркизы Агнии, чёрт, не знаю, какой силы у неё источник, но, раз считается самым могущественным магом северного корпуса королевской армии, наверное, ближе к возможностям её матери герцогини Марии.
— Дядя, Ригер, старший сержант. — стараюсь, чтобы улыбка была чуть глуповато-счастливой. — Двенадцать. У меня двенадцать. — опекун вернулся ко мне и присел рядом на корточки, взяв мою ладонь в свою. — Хорошо, что ты доклад свой ещё не дописал. Сообщишь в нём ещё и об этом.
— Какой доклад, милорд? — Ригер лучится от счастья. — Сегодня же голубя пошлём. Пусть раньше обрадуются появлению ещё одного мага в роду. Как вы себя чувствуете?
— Уже лучше. Помоги встать.
Так легко и вполне непринуждённо я сделал весомый шаг в своей новой жизни, официально стал одарённым. Эх, заживу! Что там вкусненького нам Олег, пожилой гвардеец, готовит?
А дядька-то молодец, озаботился разносолами, только, кажется, аппетит у одного меня и разыгрался. Нет, свежий воздух на всех подействовал, но мои спутники испортили тягу к еде сладким угощением брата Тимофея на пасеке.