Порт-Артур – Иркутск – Тверь: туда и обратно

В шкурке Руднева Петрович не просто освоился, но со временем почти сроднился со своим «базовым я», причем не только на уровне обещанных ему перед переносом профом с Фридом рефлексов, памяти и интуитивных предпочтений, но и где-то, как-то гораздо ближе. Процесс пошел с самых первых диалогов с «альтер эго Федоровичем» в состоянии «под сильным шофе». И иногда во сне, с устатку.
Судя по всему, зашуганные Анатомом яйцеголовые лажанулись по-крупному в своих расчетах, ибо реальный Руднев в их с Петровичем общей голове совершенно не собирался присутствовать исключительно в виде набора полезных для Петровича навыков и знаний. Общение их (к счастью, вполне дружелюбное) постепенно перерастало в форму некоей «позитивно-интегральной личности с доминированием смысловых установок реципиента над таковыми у донора».
Именно так удивительное состояние слияния душ и разумов путано-оптимистично нарек Фридлендер. Кстати, сам он, как и троица его товарищей «по попадосу», так же переживал нечто подобное. Позже, в Питере, во время толковища в узком кругу на тему нюансов их душевного самочуствия, даже замечание Балка о том, что «дядюшка Фрид, похоже, не совсем в курсах, что его персональный донор, варяжский стармех, с коим он интегрируется, может в 1907-м загреметь в психушку», нимало его не смутило.
Как водится, представитель ученого сообщества моментально натараторил ворох железобетонных аргументов для обоснования своей очередной гениальной теории. И как обычно, его бурный поток сознания был бесцеремонно прерван балковским «отставить, будя народу мозги компостировать». С добродушным добавлением мантиссы в форме резулятивной части: «Раз с катушек не съедем, остальное не принципиально…»
Возможно, когда-нибудь большая наука дойдет до серьезного выяснения вопроса, а способны ли два человеческих интеллекта ужиться под одной черепушкой и к чему, в конце концов, такое противоестественное сожительство может обоих привести? В этом случае Петрович, он же Всеволод Федорович Руднев, один из четверых, или, вернее, восьмерых участников натурного эксперимента на заданную тему, смог бы порассказать господам ученым много занятного. Сегодня же для него было вполне ясным и важным другое: патологическое психическое расстройство вроде синдрома раздвоения личности ему и его товарищам, похоже, не угрожает. Стойкость их разума за этот год достаточно проверена «на излом и на разрыв». И, как ни крути, это большой позитив.
В самом деле: позади у них остался период жесточайшего морального и физического напряжения. Каждый на своем месте выложился на все сто, даже хитроумного Фрида упрекнуть язык просто не поворачивался. Все, чего от него добивались Петрович, Вадик и Василий, было сделано точно. И в срок. Попытка побега?.. Ну, объективно-то причины бояться у него были, во всяком случае если бы в столичку к нему на стрелку прибыл «чистый» Колядин XXI века. Только вот, как выяснилось, именно Василий Балк подошел к «позитивно-интегральной личности по Фриду» ближе всех из их компании. К счастью для остальных троих…
Если же брать шире, то у Петровича были все основания для гордости и уверенности в завтрашнем дне. Какие? Можно посчитать на пальцах, для интереса. Выиграна вчистую преступно профуканная в их истории война с японцами. Раз. Трое иновремян входят в ближайший круг государя. Причем Николай не тяготится такой ситуацией. Наоборот, он отстроил схему принятия решений с обязательным учетом мнения «волхвов». Это два. Он им доверяет даже в таких вопросах, где можно и должно усомниться, например, в вопросе о роли дяди Алексея, адмиралов Верховского и Рожественского в гибели флота в их истории. Это три.
Вадику удалось даже то, во что ни Петрович, ни Василий поначалу не верили: в круг лиц, полностью доверяющих им, ныне входят императрица и младшая сестра царя, а сам Василий сдружился с его братом. Это четыре. Общими усилиями им удалось сподвигнуть государя на тектонические сдвиги в политике, кардинально отличающие складывающуюся ситуацию в стране от той, что была известна им. В политике внешней взят курс на союз с Германией. В политике внутренней запущен парад реформ, революция сверху. И это пять.
 
Благодаря Вадиму и Василию предотвращены попытки отстранения царя от власти как со стороны не в меру активных дядюшек, так и со стороны агентов мировой закулисы и их наймитов. Это шесть. Создана ИССП, тайная полиция нового типа во главе с умницей Зубатовым, механизм, чье отсутствие во многом предопределило катастрофу Российской империи в 1917 году. И это семь.
Идет деятельная расстановка царем на ключевые посты достойных профессионалов, рекомендованных гостями из будущего. Это восемь. От руководства родами вооруженных сил постепенно отстраняются великие князья, скомпрометировавшие себя перед царем и обществом. Это девять. Негласно курировать модернизацию и развитие армии Николай поручил Балку, а флота – ему, Рудневу. И это десять…
Пальчики можно позагибать еще, если снять ботинки. Но даже вышеперечисленого с избытком хватает, чтобы кое-чем гордиться в старости. Если удастся до нее дожить.
В общем и целом, смотрелось содеянное неплохо. Но ряд досадных моментов портил идиллическую картину. Портил категорически. Петровича это серьезно волновало. Первой такой «мелочью» стало осознание не столько своей роли и места в будущем строительстве русского флота (а иного жизненного поприща он себе не представлял), сколько пределов полномочий, которыми Николай посчитал возможным его наделить.
Тщательно обдумавая их дорожные разговоры, Петрович с удивлением осознал, что никакого особого веса по сравнению с Вадиком или тем более с Василием персонально он для государя всея Руси не представляет. Но в этом нет его вины, хоть он и постарался менторским тоном во время лекций на военно-морские темы и безобразной пьянкой в компании германского статс-секретаря подпортить свой имидж в августейших глазах.
Не страдавший мелочной щепетильностью царь был искренне благодарен Петровичу за удачное применение на практике мореманских знаний из будущего, что помогло ему, царю, выиграть войну с зарвавшимися азиатами, сохранив жизни тысяч его подданных. В итоге безродный иновременец вышел в графья, был с ног до головы осыпан наградами и утвержден во главе Морского технического комитета.
На первый взгляд, кресло для «Покорителя Токио», «Героя Чемульпо и Шантунга» не шибко высокое и могло показаться проявлением царской немилости: боевой полный адмирал получал вице-адмиральскую должность на берегу. Кто-то успел пустить сплетню про недовольсто императора миром с Японией, заключенным не без деятельного участия Руднева. Дескать, не дожал: Корею надо было забирать под наш протекторат.
Но моряки, которые были в теме, считали, что Руднев покинул мостик ради кораблестроения не случайно. Спрашивается: по чьему почину были затеяны модернизация и перевооружение кучи кораблей прямо в ходе войны? Кто додумался до минных рельсов на крейсерах? Кто настоял на создании торпедных катеров? Кто породил БЭТСы и высадочные понтоны для ГЭКА? Кто предложил поменять пироксилин на тротил, не побоявшись оставить свою эскадру без снарядов в случае очередного набега Камимуры на Владивосток? И наконец, кто, рискуя всем, в первый месяц войны вместо того, чтобы сразу утопить, тащил за собой от Йокосуки 11-узлового американца-контрабандиста со станками, которые оказались на вес золота для судоремонтных мастерских базы? Инициатива наказуема…
На самом деле государь по отношению к нему был не только доброжелателен, но и дальновиден. И не только соизволил закрыть глаза на мелкие художества новоявленного адмирала, но и благосклонно дозволил Петровичу на будущее применять его сверхзнания при определении облика кораблей новейших типов и их вооружения. Причем Николай заверил его, что руководство МТК он рассматривает для Руднева как начальный этап внедрения в центральный аппарат Морведа. А с созданием Главной инспекции кораблестроения ему предстоит возглавить весь кораблестроительный «куст», что не зазорно для полного адмирала. Однако…