Сокол и Чиж

- Медведев, немедленно убери от меня свои бесстыжие лапы, иначе я расквашу коленом о пах твои возбужденные яйца. Клянусь. Кому сказала, удод, отвали!
- Танюха, ты что! – тут же меняет Мишка тональность прикосновений, но из рук не выпускает. Смеется наигранно, бормоча в ухо. – Это же шутка, ты не поняла? Просто вечер сегодня такой – располагающий. Ну и ты – горячая и близкая, а я говорил, что соскучился. Мы ведь с тобой старые друзья. – И совсем уж шепотом. – А может, больше, чем друзья.
Это слишком даже для старого друга. Для того, с кем рос и взрослел, а однажды шагнул за черту. Но с Мишкой я надеялась сохранить прежнюю дистанцию, знала что будет непросто снова взглянуть в глаза друг другу, но после двух лет молчания, у нас как будто все получилось… Как будто.
И ведь нет у него ко мне чувств никаких, я же чувствую! Так, мужское самолюбие играет. Однажды задетое за живое тем, что выбрала именно его, а после оттолкнула. 
Но ведь объяснила, как смогла. Все честно сказала, и он согласился.
И я согласилась, что после ни в чем не упрекну. Не предъявлю претензий.
Не влюблюсь и не стану ныть, как последняя дура…
Господи, какими же глупыми мы были!
А сейчас разве поумнели?.. Ничуть!
Чтобы не ударить парня, я отталкиваю его прочь сама. Сдергиваю с себя мужскую куртку и бросаю ему в грудь, сцеживая с губ обидное, чувствуя на оголившихся плечах шепот вечерней прохлады:
- Значит, горячая штучка, да, Медвед? Да пошел ты… 
И хриплый голос Рыжего, вслед за Мишкиным «Та-ань!»: 
- Подожди!
- И ты тоже, милый, - рычу, так и не обернувшись. Вскинув к плечу средний палец. – Оба - пошли к черту!
- Танька!
- Крюкова, ты куда?
А это уже девчонки. Ничего, захотят – не потеряют. Недалеко топать!
Вечер решительно располагает к подвигам и я, сорвав с бедер куртку, размахивая ею при гордом шаге, направляюсь к входу в клуб, намереваясь, раз уж карта легла быть мне нынче изгоем, отпраздновать свое одиночество на всю катушку. Тем более, что настроение подкатило - удавиться, а устроить праздник самосожжения, с последующим отрезвляющим самоедством, я себе в два счета и сама могу!
- Эй, Макс! Пропусти ее!
Снова проклятый Рыжий и грозный охранник-гризли тут же послушно пятится в сторону на окрик хозяина, уступая путь.
Ну уж нет. Нам с барского плеча подачек не надо, это к брюнетке под боком. Дешевой комедиантке сегодня вполне по силам заплатить за вход и даже купить себе пару хороших коктейлей – спасибо родному папе и привычному режиму рядового студента «экономь экономно!». Я достаю из куртки деньги и вкладываю купюры вышибале в руку.
- Держи, родной! Не люблю быть должна.
- Понял!
Дожидаюсь, когда громила широким жестом распахнет передо мной дверь, вхожу в клуб, и застываю на пороге, оглушенная обилием народа, грохотом музыки и гудящего перед глазами, в лучах вертящихся над головами вертушек-фаерболов, танцпола.
«Бампер и Ко» - клуб дорогой. За ним стоят две влиятельные семьи. Здесь девочек «уважают» бесплатным входом только по праздникам. Я была в клубе пару раз с друзьями, оба раза больше года назад, но где находится бар – не забыла.
Я нахожу глазами площадку со столиками, за ней – широкую барную стойку с рядом высоких стульев, и, увидев парочку свободных в конце, решительно направляюсь к симпатичному бармену за своей не выпитой порцией двойного «Скрюдрайвера»*.
- Всм… стб… зы-ы… ик! …накомы, детка? – едва опускаюсь на стул, как парень по соседству отрывает немигающий взгляд от стакана с алкоголем, разъезжается в пьяной улыбке, и тянет ко мне ладонь. – Ф-федя! – представляется и тут же уважительно присвистывает, разворачиваясь ко мне лицом и сползая со стула. - Ниф…ик!.. игасе, какая ты… Одинокая, да? Ка-ак я?
У-у. Еще и полночи нет, а, кажется, кому-то пора выключить свет и уложить на боковую.
- Отвали. – Я даже не поворачиваюсь. Просто протягиваю руку и утыкаю палец в накренившуюся ко мне грудь. – Застрелю! Двойную «Отвертку» можно? – оскаливаюсь взглянувшему на меня бармену. – Так, чтобы не ждать?
- Конечно! – улыбается парень. – Сделаем! Слышь, Федь, - обращается к отмаргивающемуся на меня соседу, удивленно бормочущему: «Охо! Сы-серьезно, что ли, зы-застрелишь?». – Иди проветрись, а? Пора. Захочешь, после продолжим, а сейчас иди. Не задирай девушку.
- Я? Да она сама…
- Иди-иди, Федь, - выпроваживает гостя в сторону выхода, после чего возвращается и, глядя вполне приветливо, виновато вздергивает плечами. - Не обращай внимания. Нормальный парень. Просто его девушка оказалась сукой, вот и наливается.
Едали без масла, знаем.
- Бывает.
- Точно. Ничего, переживет.
- Спасибо, - я забираю коктейль из рук разговорчивого бармена, оставляя без внимания приветливую улыбку. Да пошли они все – смазливые. В тундру! К моей матушке! Заправив за ухо выбившуюся из хвоста прядь, отворачиваюсь к танцполу и молча цежу апельсиновый фреш с водкой, глядя на танцующую публику, когда на соседний стул опускается расстроенная Еременко, держа за руку хмурую Настю.
- Тань, эти придурки, что на улице, чуть не подрались, представляешь? – сообщает огорченно. - Оказывается, этот Бампер хам, каких поискать! Как только ты ушла, он сказал твоему парню, что тот может искать себе новую подружку, потому что ты к нему явно охладела. Вот же дурак, да?
- Надо же? – почти равнодушно отзываюсь я. – А Мишка, что же? И, Лиль,- замечаю подруге очевидное, - если что, он не мой парень. Просто друг. Бывший друг, надо полагать. Так что там Мишка? – снова цежу коктейль.
- А что Мишка? – вскидывает Лилька тонкую бровь. - Ты же этого рыжего видела, что такому скажешь? Он себя ведет так, как будто у него в штанах вместо обыкновенных яиц – закованные в броню фамильные «фаберже». Только попроси и потрогать даст, так выпирают. Твой Мишка его за грудки схватил, а он его к стене припер, мальчики разняли, вот и весь разговор. А дальше нас с Настеной сюда отправили. Как думаешь, не поубивают они там друг друга?
Я смеюсь почти со злостью. Кто бы мог подумать! И главное: зачем это Рыжему?
- Размечталась, - говорю подруге. - Было бы из-за кого!  Расслабься, Лиль, раз уж мы попали в клуб, - показываю взглядом в сторону бармена, - пользуйся моментом. А мальчики взрослые, сами разберутся. Если кому и прилетит по куполу, значит, заслужил. 
- Точно! – грустно вздыхает Настя. – Да пошли они! Уверена, этот Саня Лом меня даже в лицо не запомнил, не то, что мое имя! Все детка, да детка… А только что Наташкой назвал. Вот же козел!
- Козел! – соглашается Лилька, и с этой минуты вечер «одиноких девчонок» объявляется открытым.
Девчонки проверенные, их долго уговаривать не надо. Нам хватает полчаса, чтобы за смехом и двойным «Скрюдрайвером» нагнать нужный градус настроения, а через час мы уже так лихо отплясываем в центре танцпола, дружно горланя вместе с Эми Уайнхаус, какие же мы плохие и с нами одни неприятности, что на душе становится почти легко…
- I cheated myself,
Like I knew… I would,
I told you… I was trouble,
You know that I’m no good…**
***
Это что-то новое, уже проснувшееся, но еще не обретшее названия. Непонятное чувство, очень похожее на сильный голод. Оно царапает, а следом обжигает меня изнутри, сжимая крепкой хваткой желудок и выкручивая нутро, при взгляде на Коломбину в чужих руках.
Она приближается к нам со Стасом в окружении друзей, и я несколько раз нервно сглатываю, наблюдая растерянный вид девчонки. Замечая, с какой неохотой несут ее ноги в мою сторону.
Она не рада мне, это ясно. Было ясно всегда - с нашей первой встречи. Так почему именно сейчас это так заводит? То, что я неприятен Коломбине? Может потому, что я завис на ней, как дурак?
Мне стоит больших усилий не смотреть, как уверенно обнимает ее незнакомый парень и как уютно ей в куртке с чужого плеча. Должно быть, куда уютнее, чем в пиджаке, прикрывшем дыру на юбке, – результат нашей общей несдержанности. Или желания. Хочется, все же, верить в последнее.