Чужая война (СИ)
— Ты?! — вытаращился на него Леон, словно всё понял, хотя это вряд ли было так.
— Я-я-я… — несчастный терял на глазах не только дар речи, но и седел, стремительно превращаясь в старика. — Э-э-это я-я-я с-с-суповар…
С тех пор произошло две вещи: страх перед Леоном разошёлся по лагерю, а один вид графа вселял ужас в сердца и умы солдат. Сам же он по соображениям безопасности был вынужден начать готовить себе самостоятельно. Видимо, боялся, что повара не оценили его выходку.
Впрочем, сейчас это стало неактуально. Гораздо важнее было то, что наш старший разведчик, Кейл Ресс, как по фокусу словно испарился, причём прямо на глазах многотысячной армии, что вызывало неподдельное уважение к его таланту иллюзиониста.
― Трус!
Такое отношение не было чем-то из ряда вон. В Играх принимали участие относительно добровольно, особенно такие люди как Ресс. Подразумевалось, что отношение к воинскому долгу будет соответствующим.
Проявление трусости для рядового солдата грозило лишь насмешками со стороны братьев по оружию. Но для офицера бежать с поля боя было сродни самоубийству. Причём ещё непонятно, что было бы хуже. В одном случае твои дела, образно говоря, заканчивались, а с клеймом дезертира надо было ещё как-то жить дальше.
Судя по всему, точку зрения капитана Ноктима разделяли и остальные в штабе. А вот мне дезертирство казалось наименее возможным вариантом.
Кейл Ресс имел безупречную репутацию. Всю жизнь он строил мосты, как вдруг увидел овцу и решил всё испортить? Нет, я бы скорее поверил, что его похитили. Очень-очень вежливые похитители, которые заодно решили забрать его вещи, но не осмелились оставить прощальное письмо.
Это определённо было как-то связано с нашим разговором, произошедшим накануне, только как? Раз за разом я проматывал в уме тот диалог, пытаясь отыскать какую-то недосказанность, оговорки, словом, хоть что-то. Ресс определённо хотел мне что-то сказать, а точнее услышать от меня. Возможно, будь я чуточку откровеннее, всё пошло бы совсем иначе.
Не стоило забывать и про сны. Согласно им, Кейл предал сначала меня, а затем и Ноа, к которой переметнулся. Это было важно, но помогало мало, всё ещё не позволяя составить цельную картину происходящего. В частности понять, чего именно предатель хотел этим добиться.
Власти? Почёта и уважения? Звучало неплохо, но что-то не сходилось. Не таким человеком был Кейл.
«Впрочем, откуда мне знать, какой он настоящий?»
Как это ни странно, но он всё равно не был наиболее актуальной темой, из-за которой штаб собственно и собрался. Прокашлявшись и тем самым прервав бурное обсуждение на тему того, что случается с дезертирами после Игр, я громко спросил:
― Как бы то ни было, кто-то должен занять его место. Есть кандидатуры?
Этот вопрос мной был задан совсем не из-за отсутствия фантазии. Скорее из-за лени. У меня начинала болеть голова от одной попытки представить, сколько споров и свар мне придётся перенести, если новый разведчик будет выбран мной единолично. Приходилось играть в демократию, отчего моя голова начинала болеть, но уже по другому поводу.
Все в штабе притворно потупились. Тут бы удивиться скромности моих подчинённых, если бы она у них на самом деле была. Их растерянность была вызвана совсем противоположными чувствами: они все, может быть, кроме Леона, который желал лишь донимать меня от рассвета до заката, хотели занять место Ресса. Просто первого, кто вызовется, неизбежно будут сравнивать с остальными, что поставит его в невыгодное положение.
Ситуацию спас Гун-Гун, невесть что забывший на офицерском совещании:
― Гун-Гун желает быть разведчиком! Он разведёт всех «лунных»!
— Куда? По кабакам? — рассмеялся Эльт.
Большинство только посмеялись от этой фразы, но отдельно взятые глаза и уши короля обеспокоенно посмотрели на меня, опасаясь, видимо, что я приму это предложение.
Моя же фантазия в это время попыталась нарисовать Гун-Гуна, который спокойно и обстоятельно делал доклад возле карты. Где-то на этапе «спокойно» всё и завершилось, вылетев с критической ошибкой.
― Нет, — коротко сказал я чудаку и повторил вопрос: — ещё кандидатуры?
На этот раз, как я и опасался, вызвались все, кроме Леона. Учитывая, что в палатке были люди, представляющие различные подразделения моей армии, конкурс получился большим, чем на место в корпорации «нугл».
Всё это были абсолютно разноплановые люди, кто-то смелее, кто-то смекалистее, кто-то осторожнее. Взять того же Эльта — смелый, отважный солдат, рубака-парень, свой в доску у подчинённых. Чем не идеальный кандидат?
Но не так давно я уже убедился в его способности вести себя скрытно и незаметно. Она отсутствовала.
Ещё он достаточно здорово рисовал карты. Правда, получившееся скорее годилось для демонологических ритуалов, нежели для анализа происходящего.
Ноктим тоже годился — опытный солдат, уважаемый ветеран, любитель табачка. Последнее и рубило идею прямо на корню. Последнее, что мне нужно было — это разведчик, которого будет видно из-за линии горизонта.
Ещё вполне подходил капитан Кай. Новичок в нашем бродячем цирке, по совместительству самый молодой из присутствующих. Обычно это о многом говорило, но не в этот раз.
Кай действительно рано выбился в капитаны — это были его первые Игры в этом звании. Но, как я уже убедился, думал он в первую очередь своими кулаками, используя голову в качестве весомого аргумента, которым можно было при случае ударить противника. Дай ему хоть чуть-чуть свободы, и он побежит ломать лица всем встречным «лунным» вместо наблюдения за ними. А так как это и было основной обязанностью прямо сейчас, я не видел смысла что-то менять в этом борделе.
У меня имелся свой фаворит на этих «выборах». Только, к сожалению, моя персональная заноза в заднице и, возможно, лучший кандидат из имеющихся не поднял руку.
Во-первых, было бы здорово занять Леона чем-то помимо бесконечных придирок к моим решениям. Во-вторых, граф был тем ещё пацифистом и драк со своим участием старательно избегал. Пожалуй, он один во всём нашем цирке был способен за кем-то проследить без риска ринуться в бой по велению своей левой пятки, жаждущей новой медали. В-третьих, Леон неплохо управлялся с пером и бумагой. В этом я убедился, когда скинул на него всю бумажную волокиту. Тогда мне казалось, что это — хороший способ от него отделаться. Не сработало. Зато теперь в моей армии с бюрократией было даже лучше, чем у Ноа, которая, как я знал по памяти Рейланда Рора, и шагу не могла ступить без издания очередного указа или декрета.
И всё же я сомневался насчёт этой кандидатуры. Был риск, что граф, как и в схожих ситуациях ранее, своё назойливое присутствие рядом со мной ничуть не сократит, а даже напротив — приобретёт в аргументации.
Назначить кого-то просто так от балды тоже было можно. Но по опыту замены одного выбывшего капитана мне хорошо было известно, к чему это может привести. Тогда я тоже не глядя принял решение, выбрав наобум из предложенных Леоном кандидатур. Закончилось в итоге всё натуральной осадой моего жилища и бесконечных распрях. Карьеризм в рядах местной армии принимал армейские же масштабы.
За новое звание подчас разворачивались такие баталии, по сравнению с которыми остальные битвы, происходящие во время Игр, казались потасовкой перед детским утренником за право быть снежинкой.
Помимо естественной гордости, когда каждый считал именно себя достойным, несмотря ни на какие очевидные «но», дело ещё было и в том, что новое звание или должность можно будет предъявить в следующий раз, а это многого стоило. Если человек был на прошлых Играх старшим разведчиком, значит, и на следующих должен занимать схожую должность.
В этом, к слову, заключался забавный парадокс. Разведку и тех, кто в ней служил, откровенно презирали, однако получить соответствующее звание все были очень даже рады. Дело в том, что звание «главного разведчика» равнялось капитану, а это неплохой задел для дальнейшего повышения.