Прорыв осады

Павел изменил режим лучемета и, прицелившись чуть более тщательно, утопил пусковую кнопку. Плазменный шарик спорхнул с конца ствола, огненной искрой пересек зал и впился в стену у основания галереи под ногами одного из стрелков. Взрыв разворотил несколько листов, вздыбил настил. Тело перемахнуло через перила и рухнуло на ящики. Контузия, переломы – почти наверняка. Возможны осколочные ранения, но тут уж – лес рубят… Главное, одним автоматом меньше.
Сергеев кивнул, сообразив, и тоже поднял оружие. Дальнейший огневой контакт закончился в три молниеносных малиновых росчерка. Новый выстрел Павла обрушил другую сторону галереи. Сергеев накрыл сначала левый угол, откуда полетели деревяшки и разодранные бочки, а затем и правый. Из него уже не стреляли, двое бандюков, все бросив, метнулись к задней двери склада, но для очистки совести Федор все же нажал на кнопку.
Последние доски отгремели по стальным стенам, замерли разбросанные бочки. И наступила тишина. Оглушительная. Звенящая. Сколько ж грохоту они здесь наделали, если теперь уши словно ватой?..
Придумать ответ Павел не успел. Фигура у противоположной стены – все-таки не игра теней! – стремительно сдвинулась со своего места. Оба землянина снова вскинули оружие, но сектор обстрела перекрыл висящий посреди зала контактер, который вполне мог быть еще жив. Павел метнулся влево, меняя позицию и теряя на это целое мгновение. Федор вправо… А фигура выбросила вперед руку, из которой на середину зала вылетел темный предмет, и поспешно отпрянула назад – к той самой двери, до которой так и не добежали бандиты.
После огневого контакта в жестяных стенах склада появилось несколько не предусмотренных проектировщиками отверстий, через которые в помещение обильно лился свет угасающего дня. Двигаясь к своей цели, фигура пересекла несколько лучей, и Павел едва не споткнулся, потеряв еще одно мгновение.
Серый плащ до самого пола, огромный капюшон, широкая, но сутулая, как будто специально согнутая спина… И еще летящая походка, стремительная и плавная…
Павел, не задумываясь, высадил бы в эту спину весь заряд батареи лучемета, если б только это могло помочь! И если была бы хоть секунда времени…
Выброшенный фигурой в капюшоне предмет взорвался переходящим в ультразвук визгом и перекрывающей даже ультрафиолет вспышкой. Однако физического воздействия не наступило, и поле «колпачка» не среагировало.
А потом очень быстро наступила тьма.
– …Не видно ни черта… Семен, ты, что ли, здесь?
– Я, я. Сиди тихо, не дергайся.
– Сижу… Не дергаюсь… Куда посадил хоть?
– В машине мы, Паша. Не рвись, ремень оборвешь.
– Понял… Я-то думал… Погоди. В какой машине? Там же Сергеев!..
– Здесь он, Паша. В отключке пока на заднем…
– Хорошо… Хотя стой! Контактер еще!..
– Контактер тоже здесь.
– Тоже в отключке?
– Да. Почти… Ничего, оклемается, если до сих пор кони не двинул.
– Не видно… Чем же он нас так?
– Я бы сказал – свето-шумовой гранатой. Если бы ты в судорогах не зашелся по беспамятке…
– Какая граната, Семен?.. Там ящер был!.. Какая, к дьяволу, у ящера граната?
– Тихо, тихо… Размахался руками… Откуда здесь ящер? Сейчас-то? Примерещилось тебе с контузии.
– Семен, я точно говорю! У Сергеева спроси!
– Спросим, как иначе? В себя придет, и спросим… Ты расслабься, подремли пока. А то два раза чуть не зашиб уже меня… И глаза закрой – таращишься как бельмами, смотреть страшно.
– Смотреть?.. Не вижу я ни черта, Семен…
– Ну вот и закрой. Или нет, погоди-ка… Где аптечка твоя?..
– Зачем?..
– Отдохнешь маленько. До фабрики еще час по пробкам…
– Не надо. Черт, больно же!..
– А я говорю – не дергайся! Иголку чуть не сломал. Все, спи теперь давай…
Спать. Хорошо бы. Вот только не вовремя… Ящер… Позвонить Шефу, чтобы… Чтобы что?.. Как все путается в голове. Словно таракан, ползущий по нарочно запутанной кем-то нитке… Тут главное – цепляться за ту единственную, что движет вперед, к заветной хлебной крошке на конце, не отвлекаться на пересечения и петли – по одним уже прошел, по другим еще предстоит… Часть изгибов ведет назад, почти к самому началу… Обиднее всего… Ничего не поделаешь – нить запутана, но есть же где-то ей конец?.. Вернее, уже не нить – стеклянная труба… Еще хуже… Выбирать, суча лапками, нужный конец из узла не приходится, но зато совсем нет перспективы, и стенка своей трубы путается с соседней… А в торце… Уже забыл, что должно быть в торце… Может, вкусная крошка, а может, чей-то каблук?.. Все равно.
 
Доползти…
…доползти…
– Семе-ен, – труба оказалась бесконечной, без помощи, пожалуй, не обойтись. – Семе-ен!..
– О, смотри-ка… – глухо донеслось с дальнего конца. – А говорили, еще пару часов… Тут я, Паша, чего тебе?
– Семен… ты Шефу позвонил?
– Ну, позвонил. А толку-то?
– Разгильдяй! – сообщил кто-то. В трубе вдруг образовалась развилка, и с другого ее конца осведомились: – А докладывать начальству уже не надо?
– Ну, я вот доложил, допустим, – немедленно напрягся Семен. – И что тебе с того? Только сидел тут и страдал сорок лишних минут, пока доехали.
Труба наконец вывернулась наизнанку и превратилась в бесконечную темноту. Уже лучше. По крайней мере привычней – считай, после каждого удара по башке…
Павел сосредоточился и попробовал сориентироваться. Положение в пространстве неопределенное, тупая боль под черепом, головокружение… Но качки уже нет, стало быть, не в машине. Да и Шеф… Шеф ведь здесь!
– Не страдал, а делом занимался! – отрезал Потапов.
– Я даже вижу каким! «Скорую» он вызвал… Нам, что ли, других проблем мало?!
Ну вот и все, это уже почти родное… Значит, все-таки на фабрике. Добрались. Только что ж так громко-то?..
На фоне перебранки отчетливо скрипнула дверь, и спорщики немедленно затихли.
– Так, а вы что тут делаете? Давайте-ка все в коридор! Говорила же, покой хотя бы до утра.
От этого нового голоса Павел непроизвольно вздрогнул, но разлепить веки все-таки не решился. Ну, Филиппыч, ну, Шеф – это понятно… Но откуда в отделе женщина?
– Шеф, – неуверенно позвал он, но внимания, кажется, не удостоился.
– Не нужен ему никакой покой, – произнес Филиппыч. – Уже не нужен. Сами-то посмотрите: как огурчик сидит…
Сидит? Павел снова произвел мысленную ревизию состояния. Да, он таки действительно сидел. Интересно, сам поднялся или так и было?
– Ну, в таком случае я умываю руки. Если мои назначения вам не нужны, то непонятно, зачем вообще было вызывать бригаду. Обходитесь впредь своими силами, Сергей Анатольевич.
Вот прямо так! По отчеству!
– За это ручаться не могу, Анна Федоровна. Без советов ваших мы еще, быть может, обойдемся, а вот без золотых рук… Так что телефончик я ваш, если позволите, сохраню.
В полном обалдении Павел выслушал этот диалог, и от его абсолютной иррациональности, кажется, поутих даже шум в голове.
– Ну что же… – начала было Анна Федоровна, но вместо продолжения многозначительно замолчала на целых три секунды, затем промычав многозначительное «м-да-а…», вышла из комнаты. Хлопнув, между прочим, дверью.
Шеф усмехнулся, Филиппыч кашлянул. Павел ощутил новый приступ головокружения и облокотился на стену за спиной. В щелочку между веками он попробовал подсмотреть, что там еще за Анна Федоровна, но не успел. Зато сразу понял, где находится. Эта комната на первом этаже сразу за спинами охранников у входа использовалась прежде исключительно в качестве карцера для короткой передержки изредка задерживаемых, вместо уничтожения на месте, чужаков-контактеров. Скудный зеленый с белым дизайн, вторая решетчатая дверь за пластиковой створкой и одинокая больничная койка с клеенкой вместо матраса. Это что же? Не могли, что ли, до приличного места донести?
Обращаясь к Филиппычу, Потапов распорядился:
– Догони и расплатись. И смотри бригаду не обидь.