Прорыв осады

– А этого? – Леваков кивнул на «физика». – Разорется на всю фабрику.
– Н-не разорусь, – тот замотал головой, так что слетели очки. – Честное слово… Я как рыба…
Павел наскоро обшарил поверженного агента, вытащил из кобуры «макаров». Не лучемет и даже не «гюрза», но хоть что-то.
– Извини, связывать некогда, – произнес он и шагнул к ученому.
Шишка на затылке по-любому лучше, чем пуля. А очнется все равно не скоро.
– Теперь к процессору, – приказал он. – Мухой!..
Но все-таки, прежде чем выйти, он распахнул шкаф и прихватил пару полевых аптечек.
  
5
 
Процессор бесполезно было скрывать – напряжение вероятностного поля вокруг него засекалось простейшим детектором. Процессор бесполезно было защищать – любой из участников Ассамблеи был достаточно силен для штурма помещения, решись он столь грубо нарушить устав. Наконец, расположение процессора никогда не было секретным, о том, где он находится, в здании, знал буквально каждый, за исключением разве что сотрудников «Стройтреста». И поэтому было совершенно непонятно, зачем дверь в операторскую сделали потайной. Причем настолько потайной, что строители готических замков с их поворотными панелями в стенах и открывающимися зеркалами перевернулись бы в гробах.
Павел отсчитал нужное число шагов от очередного угла и пнул стену. Что скрывало эту дверь – магическая иллюзия или искусство штукатуров, – для него всегда было загадкой. Скорее первое, конечно, или в крайнем случае ее аналог в исполнении видеоаппаратуры инков, поскольку дверь открывалась, только если этого желал тот, кто собирался войти. Случайное касание любого проходящего мимо механизм игнорировал.
Процессор располагался внизу на уровне гипербореев, но формально это помещение не принадлежало ни одному из национальных представительств. Просто на каждом этаже имелась своя дверь, ведущая на черную лестницу, выход на улицу с которой был давно надежно ликвидирован. Теперь по этой лестнице можно было спуститься только в изолированный от прочего объема здания полуподвал – операторскую вероятностного процессора, основу могущества и главный рабочий инструмент Ассамблеи.
Павел бывал здесь лишь однажды, когда после принятия в Совбез Шеф настоял на такой вот «экскурсии» для сотрудников Земного отдела. Не то чтобы впечатления успели потускнеть, но…
Земным в этом помещении были разве что кафель на полу, казенная зеленая краска на стенах да побелка на потолке. В центре комнаты помещался большой матово-белый колпак, закрывающий неведомые механизмы. На самом деле колпак был прозрачный, но рассмотреть внутренности не давал иней, вечно покрывающий стенки. Этот иней ассамблейщики никогда не счищали, и Роман с Николаем, видимо, пока не отступали от этой традиции. Симметрично по отношению к процессору располагались рабочие места операторов – гипербореев, атлантов, инков. Стол с простыми геометрическими фигурами (кажется, под управлением творца они двигались по воздуху), каменная тумба, утыканная орихалковыми стержнями разной длины и толщины (в присутствии слуги Посейдона они полыхали электричеством), и почти человеческий пульт инков (часть кнопок была залеплена стикерами, исписанными корявым сисадминским почерком) – пара экранов, пара кресел…
Именно здесь почему-то особенно остро чувствовалось отставание Ствола Древа от собственных ветвей. Научное и технологическое в первую очередь. Но было и еще что-то… Не может же быть во всем плохо общество, создавшее такие технологии? А не создавшее – может?..
Со вздохом Павел окинул взглядом разбросанные вокруг пульта коробки из «Макдоналдса» вперемешку с пакетами от чипсов. Культурные различия, что называется, налицо…
Николай вдруг засмущался.
– Вот, блин, свинарник, – он нагнулся и принялся собирать мусор. – В прошлый раз с Ромкой ночь сидели, как собаки проголодались…
– Брось, – выдавил Павел. – После подметешь.
Он выставил на край пульта одну из аптечек и принялся в ней копаться.
Так… Белый шприц – себе. Эту желтую таблетку – единственную в упаковке – тоже. А тот зеленый тюбик – Левакову…
 
– Рукав закатай, – распорядился он, свинчивая колпачок.
– Зачем? – немедленно насторожился аналитик. – Укол делать не дам, сразу говорю.
– Как хочешь, – произнес Павел. И, ухватив его за локоть, погрузил иглу в плечо прямо через рукав.
– Уя!.. – Леваков вырвался, но дело было уже сделано. – Ты совсем сдурел, товарищ полковник? Что это было?
– Стимулятор, – отозвался Павел. – Тебе работать.
– А тебе?
– А мне – наоборот.
Аккуратно закатав рукав, он впрыснул себе обезболивающее и следом проглотил таблетку. Черт, противно без воды-то… Зато успокоится простреленная рука, да и голова, глядишь, пройдет. А вообще вмешательство медика не помешало бы.
– Приступай, – распорядился он и повалился в кресло. – Если можно, не слишком громко. Я еще не спал сегодня…
Леваков буркнул что-то грубое и, потирая место укола, принялся устраивать на пульте ноутбук.
Павел поискал, на что бы положить вытянутые ноги, не нашел и просто откинулся на спинку с закрытыми глазами, ожидая, пока подействует лекарство. Да и вздремнуть, в общем, вполне не лишне…
Телефон в заднем кармане джинсов завибрировал в самый неподходящий момент, когда мозг уже погрузился было в сладкие оковы дремоты, но еще не настолько, чтобы проигнорировать новый раздражитель.
– С-скотина, – прошипел Павел и полез за трубкой.
Кнопку приема он нажал, не раскрывая глаз, но телефон уже замолчал. Нет, ну точно скотина! Тогда Павел через аккуратный прищур, чтобы не спугнуть сон, взглянул на экран. Так и есть – СМС: «Головин перезвони очень вопрос ж. и с.». Что за бред?! И ведь главное, индикатор связи пуст – в этом бункере сроду ни один телефон не брал, даже когда под боком работал оператор Ассамблеи. А обратный номер к тому же скрыт. Вот и кому, спрашивается, он должен теперь перезванивать?
С раздражением швырнув трубку в карман, Павел занял прежнюю позицию. Надо же, разбудили все-таки. Вот попробуй теперь усни… Он моргнул раз, другой. Потом все-таки закрыл глаза. Лекарства уже действовали, боль утихала, по телу разливалась слабость и тепло. Хорошо. После такой ночки-то в самый раз. Не заснуть, так хоть поваляться, побездельничать. А Шеф со своей Ассамблеей и Градобор с угрозой Хаоса пусть идут к черту, кто бы из них ни отправил это СМС. С пехоты теперь взятки гладки…
…Вот только неудобно, черт… Камни все-таки не диван… Ну хоть не холодно, и то…
Он поворочался, приподнялся на локте.
Камни.
Снег.
И чей-то голос, давно и нудно что-то твердящий.
«…вот теперь, когда ты наконец осознал, что степень вины безмерна, ответ за эту вину ужасен и что один может быть ответствен за всех, а все имеют право спрашивать с одного за то, что система нарушена и для восстановления связей потребуются бесчисленные жертвы…»
Ящер стоял в трех шагах. Неизменный плащ и вуаль магической тьмы под капюшоном, сквозь которую тускло светятся две зеленые щелочки глаз… Ящер не двигался. Ящер торчал на лысой, засыпанной снегом и хрупкими каменными валунами вершине холма и нес всю эту чушь.
Впрочем… Павел прищурился: вчера мы это уже проходили…
Три шага вдруг превратились в десять и дались с огромным трудом, будто не по снегу, а по болоту. Камни трещали и рассыпались, ноги подворачивались и проваливались…
Наконец он протянул руку, чтобы сдернуть капюшон. Смарр не отреагировал. Впрочем, не смарр, конечно, – инка, некогда полномочный посол империи, вот только глазами с вертикальными прорезями зрачков, а язык длинный и раздвоенный… И еще голос. Не ящера. Но и не самого посла, – гиперборея. «…Ты виноват… Ты виноват… Только ты во всем…»
Это знакомо. Это привычно. Кажется, не проходило еще и дня, чтобы не появилось очередного повода почувствовать себя хоть в чем-нибудь виноватым…
Он ударил коротко, без замаха. Дворовая зуботычина, а не удар. Ящерподобный инка дернулся и, оборвав свое занудство, вдруг расхохотался ни на что не похожим шипящим смехом ящера…