Война после войны (СИ)

Сейчас мы забираем из страны, в том числе и заключённых, сразу предоставляя им работу. В большинстве случаев это люди, которые сидят за экономические преступления. Ну а я, уже находясь здесь, проработал структуру внутренней безопасности и охраны, и теперь постоянно консультирую созданную мной службу безопасности. — Бонке очень не понравился последний ответ, но он был честен, и это подкупало, но оберштурмбаннфюрер всё же задал ещё один вопрос.
— Алексей Петрович. Пожалуй, я задам ещё один вопрос, который не даёт мне покоя. Меня интересует гибель штурмбанфюрера Ранке и вообще вся эта история в Риге осенью сорок второго года. — после длительного молчания, тяжело вздохнув, Елагин мрачно сказал.
— С гибелью Ранке мне самому не всё понятно. В это время Александр и бо́льшая часть его самых боеспособных людей уже были у «Советов». На базе недалеко от линии фронта оставались только женщины, дети, старики и некоторая часть охраны, а расстояние от базы до Риги было значительное. Сначала я думал, что Ранке случайно попался подпольщикам либо диверсантам, работавшим в городе, но потом, анализируя произошедшее, я запутался ещё больше.
Свидетелей видевших документы людей, убивших Ранке, не осталось. Все они были уничтожены в очень короткое время. Вы можете себе представить группу подпольщиков или диверсантов, свободно разгуливающих и разъезжающих по городу на автомашине? Я нет. Один или двое хорошо подготовленных людей еще, куда не шло! Но группа? Значит, у них были хорошие или скорее всего подлинные документы.
Ранке был весьма подозрителен, но он спокойно садится в машину к незнакомым ему людям и происходит это среди бела дня прямо в центре города. Находят Ранке только через неделю, на окраине, да и то совершенно случайно. По запаху. К тому моменту, когда нашли труп Ранке он уже начал разлагаться.
Есть ещё одна весьма существенная деталь, на которую тогда никто не обратил внимания. Все посаженные на кол отрядом «Второго» были посажены на деревянные колья, в том числе и врачи из немецкого госпиталя, тогда как Ранке посадили на металлический штырь, предварительно забитый в землю. Странно. Не правда ли?
Мне кажется, что Ранке уничтожили совсем другие люди. Вот только кто они, мне до сих пор неизвестно. Вполне возможно, что он был убит теми самыми людьми, у которых сейчас находятся документы Вальтера Нойманна. На тот момент штурмбанфюрер Ранке был им уже не нужен. Если предположить, что это были сотрудники гестапо или СД, тогда понятно, почему на них не обращали внимания в городе.
Опять-таки я мог бы не говорить вам об этом, но в сорок шестом году на ужине в семейном кругу в мой день ангела один из гостей в общем разговоре упомянул о Ранке как о подарке мне. Разговор сразу замяли, но я запомнил это. Вполне возможно, что это была простая похвальба или введение меня в заблуждение, ибо никаких фактов мне не сообщили.
Тем не менее, я хочу, чтобы вы понимали господин Бонке. Я никогда не спрошу у Александра об этом деле, но, если это сделал мой брат, то я буду благодарен ему до самой последней секунды своей жизни.
Мне неизвестно какую организацию вы представляете, и хотя выяснить это я могу, делать этого не буду. Мне всё равно. Могу сказать вам только одно. Если бы бригадефюрер SS Гельмут Штольк не приказал меня пытать, а Ранке не покалечил бы меня, то я служил бы вашей стране верой и правдой до самого последнего дня краха великой Германии, как делал это ранее.
Я, так же, как и Пауль ненавижу «красную чуму» и мог бы далее сотрудничать с представителями немецкой разведки. В этом случае компания «Лерман Центр» имела бы другую более цивилизованную форму. Мы обговаривали это ещё с Вальтером. Уже тогда изобретения Клауса Лермана поражали и могли быть использованы в промышленности и медицине Германии, но ваша Родина вашими руками предпочитала уничтожать талантливейших людей. Таким образом, что сделано, то сделано.
Что по поводу Ранке, то вполне вероятно, что в подполье оставалась некоторая часть желающих воевать дальше солдат. Либо сам Александр мог оставить в их числе группу для уничтожения Ранке, но мне об этом ничего не известно.
 
Александр мой брат. Мой брат поддерживал и поддерживает меня до сих пор. С самого начала моим здоровьем занимаются лучшие врачи «Лерман Центра» в любое время дня и ночи. Идея постройки на островах резиденции моей матери и отдельных домов для меня и ещё некоторых служащих компании принадлежит Александру и финансируется «Лерман Центром».
Во время войны Александр делал то, что считал необходимым и сейчас он часть моей семьи. Хочу вас сразу предупредить, что, если хоть кто-то из вашей организации попробует мстить моему брату, то я буду считать это личным оскорблением и нападками на мою семью и найду возможность ответить. У меня не такая большая организация как ваша, но в этом случае я поступлюсь своими принципами, поделюсь всей своей информацией с Управлением Специальных Операций Советского Союза и опубликую часть информации в прессе.
До сегодняшнего дня я никаким образом не навредил людям, с которыми работал до сорок первого года. Более того я не поделился ни с кем конфиденциальной информацией своего появления в Лондоне и собираюсь придерживаться подобного поведения и впредь несмотря на то, что господа из секретной службы его Величества были очень настойчивы. Данным господам я подарил своих личных агентов в различных странах мира, в том числе и в Великобритании. К спецслужбам Германии эти люди никакого отношения не имели.
Господин Бонке у меня есть свои принципы, но я моментально забуду о них в том случае, если ваша организация нарушит правила игры. У нас вами взаимовыгодное сотрудничество. Устраивает вас? Будем работать. Будете ворошить прошлое? На выход вас проводят.
Кстати. Вы задали мне много вопросов. Я тоже хочу задать один несущественный вопрос. При этом вы можете на него не отвечать. Под каким именем вы знаете Пауля? Интересует только имя. Остальная информация мне не интересна. — Не видя необходимости скрывать, Бонке ответил.
— Сейчас все знают его под именем Вальтер. — Елагин в очередной раз усмехнулся и произнёс с грустью.
— Пауль, Пауль. Ты так и остался маленьким мальчишкой, ищущим своего старшего брата — и спросил уже другим тоном.
— У вас остались, хоть какие-то сомнения, в том, что фон Штауффенберг был знаком с Нойманном? Пауль попал под влияние Вальтера Нойманна, будучи ещё очень молодым человеком, потерявшим старшего брата которого боготворил, так что его поведение во многом копировало поведение самого Нойманна. Вальтер Нойманн тоже всё время учился и был очень подготовленным диверсантом.
Господин Бонке. Давайте прервём нашу встречу. Вам наверняка необходимо поделиться полученной информацией с руководством и обдумать ваши предложения мне. Встретимся ещё раз, когда вам будет угодно. Я задержусь дома ещё на неделю.
— Хорошо господин Елагин. Пожалуй, вы правы. Нам действительно надо всё обдумать. — информация поразила Бонке.
Елагин был достаточно откровенен и ничего не скрывал. Сидя на заднем сиденье неспешно катящегося по дороге автомобиля Бонке, вспоминал не столько детали разговора, на память он не жаловался, сколько интонации и мимику старого разведчика.
Разработку Вальтера Рихтера проводил его непосредственный руководитель в Организации штандартенфюрер СС Генрих Леменс, поэтому Бонке знал почти всю информацию о разработке Рихтера и его поведению в Буэнос-Айресе. Всё поведение Рихтера полностью наложилось на слова Елагина. Более того во время рассказа Елагина у оберштурмбаннфюрера сложилось впечатление, что он читает отчёт о поведении Вальтера Рихтера.
Совпадали очень многие события, выражения и детали. В том числе и необычная легализация Штауффенберга в Аргентине. Елагин упомянул об умении вхождения агента Нойманна в уголовную среду. Именно так Вальтер Рихтер появился в Южной Америке. Приехал, получил новые документы, тут же уничтожил всех людей причастных к этому, переехал в другую страну, а затем создал собственную военизированную структуру, опираясь на местных уголовников, бандитов и контрабандистов.