Четвертый под подозрением
— Я полицейский. Мы с вами встречались несколько лет назад по поводу ограбления вашего дома. Тогда у вас вынесли сейф.
Недоумение на лице Нарвесена сменилось раздражением:
— Деньги так и не нашли!
— Полмиллиона ерунда, — с улыбкой заметил Фрёлик. — По сравнению с пятью миллионами полмиллиона — ничто.
Нарвесен прищурился в ожидании.
— Неделю тому назад вы сняли со счета в «Нордеа банке» пять миллионов крон мелкими купюрами.
— Позвольте спросить, какое это имеет отношение к вам?
— Ко мне, может быть, и никакого, зато вашими операциями заинтересовался отдел по борьбе с экономическими преступлениями.
Нарвесен смотрел на него в упор. Рука, державшая перчатки, сжалась в кулак. Потом он начал сбивать перчатками снежинки с плеча.
— Вы полицейский, — буркнул он. — Как ваша фамилия?
— Фрёлик.
— Верно, теперь припоминаю. Правда, в девяносто восьмом вы выглядели немного по-другому.
— У меня была борода.
— Вот именно, борода. Так вот, известно ли вам, что я человек состоятельный?
Озадаченный, Фрёлик кивнул и подумал: «Человек видит полицейского, который когда-то пытался найти полмиллиона крон, украденных из его дома, и говорит: „Так или иначе, я не пострадал“».
Инге Нарвесен шагнул вперед. Фрёлик последовал за ним. Нарвесен спросил:
— Скажите, что вы могли бы купить, скажем, на миллион восемьсот тысяч?
— Симпатичную квартирку в одном из пригородов — таком, где, к примеру, сейчас живу я.
— А что бы вы купили на восемь миллионов крон?
— Тут уже придется поломать голову…
Нарвесен покосился на Фрёлика и криво улыбнулся. Они свернули на улицу Руальда Амундсена и зашагали в сторону Клингенберггата и улицы Хокона Седьмого.
— Вот и я тоже ломаю голову, — признался Нарвесен. — Ровно год и два месяца назад содержимое моего портфеля выросло в цене на сто пятьдесят миллионов крон. Завтра, в это же время, тот же самый портфель будет стоить триста миллионов крон. Тут, в общем, все зависит не от меня, а от целого ряда факторов: текущего уровня процентных ставок, моих долгосрочных капиталовложений, объема инвестиций и, не в последней степени, от общего состояния экономики. Такое случается не впервые. Фондовый рынок представляет собой настоящие «американские горки». Я несколько раз переживал стремительные взлеты. Но за взлетами всегда следовали кризисы, падения. Мне удавалось выходить из них с честью, потому что я обеими ногами стоял на земле и всегда оставлял небольшой задел. Кстати, открою вам маленький секрет. — Нарвесен остановился на углу Клингенберггата и улицы Хокона Седьмого.
— Какой еще секрет? — нетерпеливо спросил Фрёлик.
— Я изобрел отличное противоядие от неразумного оптимизма по отношению к акциям и ценным бумагам. Время от времени я прихожу в банк и снимаю со счета крупную сумму мелкими купюрами. Складываю эти купюры в пластиковый пакет из супермаркета и ставлю его в сейф в своем кабинете. Последний раз я проделал такую штуку меньше недели назад. Да, совершенно верно, я снял со счета пять миллионов наличными. Сейчас деньги в моем кабинете. В пакете из супермаркета. Всякий раз, как я совершаю такую операцию, я подхожу к шкафу, заглядываю в пакет и говорю себе: «Инге Нарвесен! Вот ради чего ты стараешься. Вот они, деньги. На содержимое этого пакета ты можешь купить себе приличный особняк, машину представительского класса и большой загородный дом, и у тебя еще останется. Остаток можно вернуть в банк и жить на проценты».
— Сейчас в вашем кабинете хранятся пять миллионов?
Нарвесен кивнул:
— Мне пора возвращаться к себе, чтобы заработать еще больше. Приятно было поговорить с вами, Фрёлик. Счастливо оставаться!
Фрёлик смотрел ему вслед. Двухминутный разговор о деньгах и «Какое это имеет отношение к вам?» сменилось добродушным пожеланием: «Счастливо оставаться».
Но… пять миллионов в сейфе в кабинете? Ха-ха, как смешно! Фрёлик произвел мысленные подсчеты: пять миллионов крон — пятьдесят тысяч стокроновых купюр. Уместится ли столько в обычном магазинном пакете? А может, он снял деньги тысячекроновыми купюрами, и тогда их всего пять тысяч? Сколько ему нужно пакетов? Ну хорошо, допустим, Инге Нарвесену нравится просто смотреть на деньги, щупать, нюхать их. Так почему не ограничиться суммой в сто тысяч? Или двумястами тысячами? Тогда его поступок казался бы более логичным. Приятно посмотреть, как выглядят сто тысяч. Но… пять миллионов?!
Фрёлик снова вспомнил события шестилетней давности. Обстановку в доме Нарвесена. Там царило уныние. Он помнил беспокойные глаза его матери — тогда за дом отвечала она. Ведь самого Нарвесена не было, когда к нему вломились грабители. Он уехал в отпуск куда-то в жаркие страны — на Багамы, на остров Питкэрн или еще куда-то в таком же роде, и о краже со взломом заявила его мать. Преступление совершилось в доме ее сына. Должно быть, грабители вломились туда ночью или рано утром. Мать Нарвесена жалась в углу дивана, похожая на маленькую птичку, и воображала себе всякие ужасы, а Нарвесен слал из теплых краев инструкции по телефону.
Мысли Франка Фрёлика переключились на Ильяза Зупака. Сейчас он сидит за убийство; отсидел уже больше пяти лет. Похоже, настало время побеседовать с Ильязом Зупаком.
Глава 24
Утро выдалось морозным и холодным. Над дальними горами занимался рассвет. Франк Фрёлик ехал на север по трассе Е6. Впереди начиналась утренняя пробка; на востоке всходило солнце. Он вынул из бардачка солнечные очки. Проезжая над горным хребтом, он смотрел на исторические области Карихауген и Северный Румерике. Поля, поля, похожие на огромные лоскутные одеяла. Три полосы в одном направлении, лимит скорости сто двадцать километров в час и только попутный транспорт. Почти американский пейзаж. Он поставил в проигрыватель диск Дилана Slow Train Coming и щелкнул по заглавной песне. Она была длинная; гитарные аккорды вполне соответствовали его настроению. Особенно хорош был припев. Фрёлик и сам казался себе поездом, который едет медленно, но все же движется вперед. Когда песня кончилась, он поставил ее еще раз и слушал Дилана до самых ворот тюрьмы Уллерсмо.
Его встретил молодой блондин с копной курчавых волос.
— Это вы приехали к Ильязу? — спросил он.
Фрёлик кивнул.
— Я Фредди Рамнес, тюремный врач. — Рукопожатие у парня оказалось крепким, он уверенно посмотрел Фрёлику в глаза и задал еще один вопрос: — Вы знали Ильяза Зупака раньше?
Фрёлик немного удивился, но, чуть подумав, честно ответил:
— Я арестовал Зупака осенью девяносто восьмого. Допрашивал его несколько раз в тот же самый день, а потом давал показания в суде. Больше мы с ним не виделись.
Рамнес с удивлением посмотрел на него.
— Значит, вы приехали к нему по делу?
— Сейчас я в отпуске.
— Можно спросить, какое дело привело вас сюда?
— Личное.
Они обменялись оценивающими взглядами. Фрёлик ждал неприятного вопроса: «Что за личное дело?» Но Рамнес его так и не задал. Франк Фрёлик спросил:
— А что, какие-нибудь трудности? Он не хочет со мной разговаривать?
Врач ответил не сразу.
— Поймите, я тут ни при чем, — сказал он наконец, засовывая руки в карманы, как будто пытался найти там нужные слова. — Дело в его общем состоянии. Ильяз тяжело болен. На самом деле его место в психиатрической лечебнице, потому что здесь мы не в состоянии предложить ему адекватную терапию… — Он снова замолчал.
— Ну и что? — Фрёлик ждал продолжения.
— Его состояние очень тяжелое, по-настоящему тяжелое. Поэтому я решил подготовить вас заранее… — Рамнес хмыкнул. — Ну что, пойдем?
Эхо их шагов отдавалось от бетонных стен. «Очень необычно. Тюремный врач сопровождает полицейского на встречу с заключенным. Правда, он еще молод, наверное, идеалист», — подумал Фрёлик.
Они пришли в одно из помещений для свиданий, где заключенным позволяется проводить время со своими партнерами, а в шкафу заботливо приготовлены презервативы. Однако обстановка в комнате не слишком располагала к интиму: дешевый диван, стол, кресло. Голые стены. Перед радиатором на полу на корточках сидел человек. Сначала Франк Фрёлик его не узнал. Кожа, которая раньше была золотисто-смуглой, посерела. Волосы превратились в жирную спутанную массу, похожую на воронье гнездо; худую сгорбленную спину обтягивала дырявая футболка. Он сидел на корточках, закрыв голову руками, и покачивался, словно медитирующий индус на берегах Ганга. Фрёлик и Фредди Рамнес переглянулись.